время ожидания

- ну что, ты скоро?
- да-да, уже иду...

***
- НАстя, ну сколько можно гулять? Я заждалась тебя уже!
- иду-иду, подожди пожалуйста еще чуть-чуть...
- постараюсь...

***
- Уволюсь!
- Ты уже сто раз говорила, и все никак не уйдешь!
- Ну да... каждый раз, когда говорю – верю, что уйду. А уйти – намного сложнее, чем пообещать это сделать.
- Без работы боишься остаться?
- Нет. Боюсь ошибиться с направлением...

***
- Что ты молчишь?
- Ты знаешь.
- Может и знаю, но скажи мне сама...
- Хорошо...
- Ну?
- Я ухожу...
- А ты сможешь?
- Я попробую...
- Зачем?
- Хочу сохранить нас...

***

- как жаль, что она ушла от нас так рано...
- она вернется.
- когда?
- когда-нибудь....

***

...Я ухожу, но никак не могу уйти. Шутки оптических обманов, акустических эффектов, голографических достижений... Загадки пустых пространств, звучание эха, ватная глухота тишины...
Я ухожу, но никак не могу закончить долгий диалог с тобой.
Тебя давно уже нет рядом, но голос твой звучит в моей голове, разбивает гулкость пустых помещений, мячиком бьется о стены и подкатывается к моим ногам.
Я ухожу...
"Что остается?" - спрашиваешь ты.
«Остается», - скачет эхо по комнатам, накатывает волнами на порог кухни, замирает у окна...
Когда-то я стояла облокотившись на подоконник и ждала тебя с работы. Я знала каждый квадратный сантиметр двора, каждую ямку разбитой донельзя дороги. Я ушла. Они остались – сантиметры, ямки, выбоинки...
Я не знаю, что остается. Я не смогу тебе сказать, что это..
Остается что-то такое,чему нет названия.
Что-то такое, что имеет тысячу характеристик, на разных языках и с разными значениями... Тысячу характеристик и ни одной - конкретной....
Что-то определенно остается.
Может быть просто попробовать перечислить то, что остается? Разложить цветными клубочками, переплести ниточки, соткать ковер, который будет отражением того, что осталось. Как я являюсь отражением прошлого... Как прошлое хранит в своей лишь слегка замутненной от времени глубине подвижную рыбку – меня.

***
Финский залив никогда не бывает полностью спокойным. Конечно, полноценные штормы посещают его крайне редко – мелковат залив, но.... Но ветры, мелкая рябь, снежинки и льдинки, с шорохом трущиеся о прибрежный песок – все это находится в постоянном движении. Даже ночью. Даже тогда, когда меня нет рядом... Я знаю это.
Запах морской воды удивительным образом смешивается с запахом мокрого песка, гудрона и сосновой коры. Хочется дышать полной грудью... Если бы было можно, я дышала бы за двоих – четырьмя легкими.
- Здравствуй, море! – я всегда здороваюсь с Финским. Он лижет мне руку.
- Как ты тут, без меня?
Задавая этот вопрос, я уже знаю ответ. Как он без меня? Так же, как со мной. Мало что меняется; разве что с моим появлением добавляется лишняя цепочка следов на берегу... И в воздухе быстро-быстро растворяется флер моих духов.
- Как ты?
Финский никогда не остается без дела. К нему приходят, приезжают... У него сидят. Его трогают. За-пе-чат-ле-ва-ют на пленку... Им любуются. Сложно угодить всем сразу, но Финскому это удается – он же часть моря. А разве можно не любить море? Ведь в нем прячется вечность...

Я ухожу, растворяется аромат духов, еще пара вздохов моря, и следов не останется тоже... От меня не останется и следа... Смешно. Реально...
Останется Финский залив.

***
Ты прячешься, но никак не можешь спрятаться. Дело не в том, что ты не умеешь этого делать. Дело в другом.
Я всегда нахожу тебя. Иногда, желая этого, иногда – просто повинуясь какому-то тридцать второму секретному чувству... Я нахожу тебя везде. В безликих словах новостей, в бесполых откровениях интернета, в молчании эфира и в шуме колес по сухой дороге. Я всегда нахожу тебя, и я уже не знаю, дар это или наказание... Как думаешь ты?
Остаются запахи... Остаются схожие силуэты людей, машин и домов. Остается тающий на ладонях снег, и не замерзающие на ресницах слезы... Остается музыка... О, да. Музыка – это отдельное государство в государстве. Музыка живет во мне, но совершенно мне не подчиняется. Ты живешь в музыке, и умеешь ею управлять. Я поселила в себе звуки, но они никогда не слушались меня. Скорее, заставляли слушать себя...
«Просто нечего нам больше терять...» - выговаривают мои губы. Эта песня приходит ко мне всегда примерно в одно и то же время, вечером... Пока я не пропою все, что помню из нее, мне не остановиться. «Годы это не сотрут, не сотрут...»... Как ни парадоксально – это так. Не сотрут.
Мелодичные переборы струн.
Рвущий душу блюз.
Нервной кошкой бьющий хвостом по бокам джаз...
Ли-ри-ка...
Музыка всегда останется рядом, так близко, как может быть только то, что внутри тебя. Она всегда звучит в голове, в сердце, в глазах... Песни, словно вживленные в меня органы, поддерживают и мою жизнедеятельность. Я всегда нахожу в них нужные слова. Я всегда вспоминаю нужные строчки. Я храню в памяти переходы, отбивки и триоли. Я никогда не забываю простой истины: за каждой строчкой, за каждым звуком стоишь ты.
Музыка всегда будет рядом, близко-близко.
Ты всегда близко, рядом-рядом... Наверное, ближе, чем музыка? Или музыка все-таки ближе?
Разве можно находиться ближе того, что живет в самом сердце?

***
Финский мерно лижет берег...
Если лечь на песок и повернуть голову под определенным углом, бриз будет петь в ушах тоненьким свистом.
Чайки всегда жалуются на жизнь и просят хлеба.
Небо всегда смотрит на нас сверху вниз.
Финский всегда касается берега и отступает... касается и отступает... Флирт или страх? Мучение или наслаждение? Нежность или неприязнь?

***

Как долго можно оставаться верным своим предпочтениям? Как долго можно получать наслаждение от одного и того же процесса касания волной о берег? Как долго можно не уставать?

Я не знаю ответа ни на один из этих вопросов. Если бы я знала... Если я хотя бы могла предположить, в каком направлении искать ответы, я нашла бы их! Но я не знаю. Но я не представляю, и поэтому я не остаюсь на месте. И поэтому я меняю предпочтения, как хамелеон меняет цвета, испугавшись внезапно упавшей на него тени. И поэтому я получаю наслаждение от совершенно разных вещей, сменяющих друг друга, делающих друг друга невозможными, вытекающих одна из другой... И поэтому я не устаю... не устаю ни от чего, кроме одиночества. Мое одиночество остается со мной всегда.

***

Московский апрель разбивается об асфальт миллионом дождевых капель...
Брызнули из глаз слезы – кто ярче блеснет? Миллионом ярких точек замерли на голых еще ветках, на ресницах, на воротнике пальто. Разбилось зеркало, рассыпалось искрами по плиткам... Аккуратно, аккуратно, стеклом можно порезать ножки...
Можно ли порезаться о слезы?
Я не плачу, я творю дождики...
Я не изменяю, я меняюсь...

***

Некоторые любят путешествовать, с радостью делятся впечатлениями от поездок в дальние и близкие страны, пишут книги, демонстрируют фотографии и оттенки загара... Некоторые любят путешествовать. Я – путешествую.

Я путешественник, и мне сложно противостоять этой болезни. У нее хроническая форма.
- Опять уезжаешь, - спрашивает меня Мила, соседка по коммуналке.
- Ага.
- Но ты же только позавчера приехала, чемоданы разгружала... Угощала вкуснотой...
- Да. А сегодня мне нужно снова пускаться в путь.
- Во что ты ввязалась, а? Вечно словно убегаешь от кого-то...
- Не от кого-то. От себя.
- Странная ты, но... – подробности моих странностей отрезаются автоматическими дверьми лифта.
- Я не странная, - отвечаю я. – Я просто не могу долго быть одна.
Меняются декорации, города и обои на стенах.
Меняются программы телепередач, диоптрии в стеклах очков, голоса в трубках и сами номера мобильных телефонов.
Чередой ярких бабочек сменяют друг друга дни. Одни приходят, другие уходят. Все движется. У себя остаюсь только я.
Во мне остается только тишина.
Меня обнимает только одиночество...

Может ли что-нибудь быть страшнее одиночества в толпе?
Разве что ощущение одиночества в компании любимого человека...

***

Апрель заставляет ежиться и поднимать воротник пальто. Солнце щекочет нос, но его тепло исчезает так же быстро, как и появляется. Стоит лишь немного расслабиться, и вот уже ветер налетает, распахивает пальто, норовит сорвать с головы шляпу... Апрелю нельзя верить. Он обманчив. Время уходит, забирая с собой робкие нежности весны.
Время уходит, оставляя после себя подтаявшие горки грязного снега, лужи и обнажившиеся проплешины земли, украшенные банками, бутылками и клочками выцветшей за зиму бумаги...
Остаются пустыри и проходы между домами, наполненные упругим ветром...
Апрель уходит легкой походкой.
Я ухожу в плавание.
Я остаюсь.

***

Мое извечное спокойствие обманчиво как апрель. Приходит оно внезапно, обнимая за плечи, клоня голову на грудь, усыпляя... Но стоит только довериться ему, как спокойствие растворяется в воздухе, летит бумажной пулькой в неизвестном направлении, оставляя ощущение полной обнаженности, беззащитности, непокоя...
Когда-то я поняла, что эмоции, показанные другим, могут стать сильным оружием против тебя самого. Использованное умышленно или нет, оно имеет способность убивать наповал. Полюбил, бросился, виляя по-щенячьи куцым хвостиком – и налетел на стенку. Согрелся, расслабился в лучах солнца – а потом мучайся от ожогов. Набегался под летним дождем, напробовался его тяжелых капель – получи результатом пневмонию. «В природе царит равновесие», - гласит народная мудрость. Да, это так, но понятие природы о равновесии весьма своеобразно.
Я знаю, что мое спокойствие – это не точка равновесия, это «край» амплитуды колебания. И за равновесием будет такой шторм, после которого мало что останется...
Что еще остается?

***

«Где-то убавится...где-то прибавится...» - мурлычет себе под нос бабуля. У нее нет имени, все называют ее просто - Бабуля. Ей нравится.
Когда-то я случайно попала в ее дом. Натанцевалась под дождем, простудилась. В простудном жару проехала свою станцию и каким-то образом оказалась на узкой лесной дороге, которая и вывела меня, шатающуюся от слабости, к Бабулиному дому.
В сенях пахло сыростью и сеном. В доме пахло сухими грибами и полынью.
- Ботинки сними, - велела Бабуля. Я наклонилась, запуталась в шнурках, мешком опустилась на пол.
- Гулена, - вздохнула она и присела рядом со мной, расшнуровать ботинки. – Навертят сто дырок, а потом в обморок норовят упасть...

Я уверена, что Бабуля будет всегда. Время словно бы забыло о ней, проходит сквозь... Как лесная речка огибает валун, расходится перед ним, сходится позади, без плеска, без шума, так и время огибает Бабулю, не трогает ее.

Мы приходим, уходим, приходим, задерживаемся ненадолго, снова уходим. Бабуля живет своей жизнью. Она желает нам здоровья – «Здравствуйте», когда мы оказываемся на пороге ее дома. Она желает нам хорошей дороги, когда мы решаем двигаться дальше – «В Добрый путь...» Она провожает и встречает нас, таких разных, неведомыми путями приходящими в ее дом, неизвестно куда уходящих... Провожает и встречает, сама оставаясь на месте.
Бабуля – воплощенная доброта. Бабуля – воплощенная любовь. Бабуля – воплощенная верность. Она всегда остается собой, с собой и в себе.
Бабуля остается.
Когда через пару дней я прихожу в чувство и ощущаю уже знакомый зов дороги, Бабуля провожает меня до дверей, дает в руки тряпичный узелок с еще теплыми булочками и произносит: «В Добрый путь...»
Ее глаза излучают любовь.
В ее сухих руках заключена такая сила и нежность, что хочется жить.
В ее голосе звучит доброта.
Я ухожу, Бабуля остается.
И она и я знаем, что если когда-нибудь мне потребуется уверенность в том, что и Любовь, и Доброта, и Верность существуют, я смогу найти ее в лесном домике. Не изменившуюся. Не устающую. Не удивленную.
«Здравствуй!»

***

Каждый день я ухожу в плавание. Чтобы было откуда возвращаться.
Каждый раз я остаюсь. Чтобы было кому ждать меня, когда я вернусь...
Куда бы я ни уходила, куда и насколько - пусть даже навсегда!) – я остаюсь у себя всегда. Раздраженная ожиданием, соскучившаяся, заболевшая от тоски, бодрая новыми впечатлениями, снова влюбленная, снова невзначай разбившая десяток сердец – я остаюсь у себя всегда.
Я жду себя – везде, в каждом городе, который можно найти на карте.
Я возвращаюсь к себе всегда. Я нахожу себя в каждом городе, который в принципе существует.
Я нахожу себя, и, найдя, порой теряюсь.
Слишком просто остаться неузнанной, когда вас разделяет тоненькое стекло времени.
Слишком сложно узнать того, чье лицо укрыто вуалью дней и ночей.
Расстояния и разлуки – это такой шум, неслышный уху, но заглушающий самые важные слова... А надо всем этим раскидывает шатер время. Время-фокусник, время-хирург, время-Копперфильд...
Время меняет многое.
«Время изменяет многим...»
- Что остается? – спрашиваешь ты, и эхо цокает по голым стенам моего дома, катится клубком к ногам, треплет ветром челку.
- Остаюсь я.
Произнося эти слова, я верю в них. Я внезапно начинаю в них верить. И еще - я верю себе.
А если я верю самой себе, то и ты сумеешь мне поверить.
И разрешишь остаться.

11 апреля 2006 года