Отрывок без названия

 

 Утро. Еще по ночному холодно и сыро. Заспанные хозяева веселых собак лениво зевают и плетутся вдоль палисадников, поеживаясь и безразлично осматриваясь вокруг. Дядя Ваня, тяжело ступая на больную ногу, прохаживается по двору с метлой в руках. И десятки оцепеневших окон, таких одинаковых и упорядоченно выстроенных в длинные тоскливые шеренги, тянутся к небу…

 Город спит. Досыпает свои последние полчаса. Совсем скоро его улицы тяжело вздохнут, сбрасывая с себя сладкий хмель сновидений, и гигантская машина дневной жизни заведет свой сложный, хорошо отлаженный механизм. Но это будет потом. А пока…пока есть полчаса оцепенения, и жители квартир с тусклыми квадратными окнами привычным движением замахиваются на свои верные будильники, призывая их к тишине…этой недолгой получасовой тишине.

 Я спешу покинуть улицы моего города до того, как они оживут. Нужно вложиться в эти неизменные полчаса, необходимо успеть! Успеть сбежать от невыносимой обыденности буднего дня.

 Пешком до вокзала – ровно полчаса. Циничное совпадение! В кармане скомканные бумажки – этих денег хватит на электричку. Как раз на дорогу туда и обратно. Еще одна циничная насмешка. В рюкзаке за спиной какая-то книжка, плеер, пара бутербродов и стопка газет за прошлый месяц. Как обычно.

 При виде шумного, напористого, пыльного вокзала замирает душа. Бесконечные потоки вечно спешащих и взволнованных людей. Толпы ожидающих, вереницы очередей у касс. Дети, старики, нищие, цыгане. Платформы…

 Пригородные поезда не внушают симпатии. Пыльные, усталые, враждебные. Засаленные вагоны, вынужденные делить упряжку с десятком таких же изнеможенных железных волов. Совсем как шахтеры – без времени состарившиеся, без смысла жертвующие…без веры идущие вперед.

 Сажусь в первый попавшийся вагон. Душно. Осевшие окна искажают открывающийся из них вид. Лица прохожих вытягиваются в причудливые гримасы, улыбки превращаются в злобный оскал…даже детские глазенки тусклы и невыразительны. Любопытно, как я выглядела пару минут назад по ту сторону этого зазеркалья? Враждебно? Безразлично? Отчаянно?….Какую маску примеряло на меня больное воображение старого вагонного стекла?…или…какую из масок ему удалось сорвать…

 Такими они, эти безжизненные свидетели жизни, видят нас, добропорядочных горожан – одетых, причесанных, загримированных внутри и снаружи. Они видят нас сквозь эту оболочку – нагими в своей душевной пустоте…

 Что еще знают они про нас? …
Отвожу взгляд. Мальчик напротив меня сосредоточенно водит пальцем по стеклу, оставляя на нем светлые полосы. Одна за другой, светлые дорожки пробегают по гладкой поверхности. Мальчик улыбается. Я знаю, что он думает. Зачем это делает…Губы мои подрагивают и я улыбаюсь вместе с ним. Сперва неуверенно, затем удивленно. С каждой новой дорожкой появляются маленькие щелочки, которые уже не так искажают лица прохожих! Я закрываю один глаз и ищу щелочку пошире. Мальчик понимающе хихикает и начинает водить по стеклу всей ладошкой. Я готова рассмеяться, но тут звонкий подзатыльник заставляет ладошку замереть и покорно сползти вниз.
- Да что ты грязь собираешь! Сядь смирно! Что это с тобой?
- Ничего, мам.
Мальчик опускает голову. Я долго смотрю на него. Я жду, что он поднимет глаза на меня, и тогда мой взгляд скажет: Я знаю, что с тобой. Ты хочешь сделать мир чище, ты хочешь, чтобы улыбки людей за окном были радостными! Я тоже хочу этого…
Но поезд трогается. Проходит 10 минут, 20…мальчик молчит и не смотрит на меня. И кажется, что он не видит даже, как я достаю салфетку и протираю окно…А еще через 5 минут мать с сыном встают с поезда. Я смотрю им вслед сквозь протертое стекло…но улыбок так и не вижу… Мир не стал чище из-за одного чистого окна. Хорошо, что мальчик так и не узнал об этом…

Я схожу на станции Сурское. Провожаю взглядом электричку, в которой совсем недавно появилось что-то новое, что-то по-детски невинное. Последний вагон со свистом исчезает вдали.