Что я теряю?

 
 Вы любите дыни? Спелая дыня, ароматно зовущая откусить сладкую мякоть, подержать её во рту, посмаковать, пока не растает. Сок, текущий по губам и подбородку, сахарным языком то и дело слизываемый. Вкуснее всего мякоть там, где она соприкасается с косточками, там она превращается в мед и часто пчелы, позабыв про свои ботанические знания тычинок и пестиков, летят на сладкий запах недоеденной дыни. А вы тщетно отгоняете жужжание, боясь обнажения болезненных жал, от продолговатого плода солнца. Дети, почувствовав запах дыни и удерживая слюну, просят родителей кусочек и еще, и еще. Потом они смешно вздыхают и поглаживают округлившийся живот. Родители начинают беспокоиться, как бы ребенку плохо не стало, но дите через 15 минут оживает и уже весело играет с другими наперегонки. Дыня очень сытная, обманчиво, кажется, что она абсолютно заполняет ваш желудок и никогда не переварится. Она как наркотик, невозможно остановиться, до последней корочки. Кстати, дыни любят и животные, моя собака готова была душу продать даже за корку, хотя дефицита в последних не ощущала.

 Это была одна из самых прелестных вещиц в доме моих родителей. Небольшая вазочка, украшенная рельефными завитушками и фарфоровыми цветочками .Она всегда вызывала у меня какую-то детскую нежность с придыханием. Эту красотку подарила моей маме покойная бабушка, и мама остервенело её берегла и никогда в детстве не давала мне её подержать, чтобы рассмотреть, как там приклеены цветочки и завитушки. Но я все равно тайком доставала её с полочки рядом с бабушкиной фотографией, взобравшись на табуретку. Я играла с ней, пока родители были на работе, мои куклы тоже восхищались этой утонченностью и грацией холодного фарфора. Повзрослев, я стала приносить домой маленькие букетики для этой вазочки, я тщательно выбирала ветки и цветы, чтобы композиция выглядела наиболее живописно и подходила под общий стиль вазы. Мама умилялась, папа гордо кивал ей, мол, погляди, какая молодец растет.

 Вероятно, в молодости она была очень красивой женщиной и занимала немало места в сердцах и умах многих мужчин. Я видела на стенах под толстыми стеклами множество черно-белых фотографий с улыбающейся женщиной, то с серьезным усатым мужчиной, то с маленьким ребенком на руках, или в группе смеющихся людей. Везде она выделялась лучезарной улыбкой, похожая на голливудскую звезду, пришедшую поднимать целину. Наверное, её жизнь была очень насыщенна. Сейчас на её лице было множество морщинок, но самые глубокие были у губ, они делали её лицо мягче, как у классической доброй бабушки, окруженной тысячью внуков и окружающей их заботой в виде пирожков и сказок на ночь. Мне понравились её руки, тонкие руки с длинными пальцами, несомненно, смазывались ежедневной порцией крема, даже старческие узелки фаланговых суставов, переплетенные синими прожилками вен, не так выделялись. С ней было приятно говорить, она все понимала, не переспрашивала, но мысли её витали где-то далеко, мечтательно заволакивая потускневшие голубые глаза.

 Спелая ароматная дыня, как в замедленном фильме, разлетелась на кусочки, обиженно брызнула соком во все стороны. Я хотела бы поесть дыню, но это зрелище было гораздо чудеснее. Теперь жертва выглядела нелицеприятно и вряд ли вызвала бы у кого-нибудь хоть какой миллиграмм желудочного сока. Меткий выстрел с расстояния 50 метров.
 
 Ваза, такая милая маленькая вазочка, превратилась лишь в горку белых осколков вперемежку с пылью на совке. Она ярко окончила свою жизнь об стену, став завершающей точкой моего мучительного брака и освободив меня от эмоций, кипящих во мне последние два года.

 Мы сделали инъекцию, зная, что через 15 минут её сердце остановится, это раньше, чем рак прикажет ему остановиться, отравив сначала мозг, превратив её в агонизирующую куклу, вгоняющую своим бредом в истерику дочь. Я ушла в машину, не хочу смотреть на застывающую улыбку долгожданного облегчения.