Петля

Петля нашей жизни закручивалась так. Подразделение приходило с наряда - тащили караул "черездень на ремень", в казарме встречал Ильяс, отправлял в столовую, а после... После занимались уборкой расположения вплоть до отдоя и нередко продолжали после, спали по пять часов в сутки, а на следующий день опять выходили в караул. Уходили в наряд как на праздник, а возвращаясь после в казарму, каждый думал черную думу и мечтал, чтоб у Ильяса настроение было получше и "уборка расположения" закончилась бы с отбоем. В карауле было лучше - не надо было отпрашиваться в туалет, не было в карауле ежесекундных "застроек" - разве что на боевой расчет, не было там Ильяса с его изуверской, издевательской улыбкой-гримасой злого некрасивого лица, его выпученных глаз...
Подразделение уходило в караул, в казарме оставалась горстка людей - старшина Ильяс, пара его прихлебателей, так называемых "быков", несколько штабных вонючек да какой-нибудь сачок-чмырешен, "отмазанный" старшиной для выполнения роли побегушки да уборщика. Оставался в казарме и Олег Волков, человек, не подходивший ни к одной из этих категорий, но личность вполне привилегированная и относительно независимая. Впрочем, Ильясу хватало и остальных для "профилактических" вздрючек, а если не хватало, то и привилегированный Олег превращался из "блатного" в обычного бедолагу, и его уверенный походняк сменялся рабской беготней в угоду Ильясу. Впрочем, Олегу было неплохо. Народу хватало, и в большинстве случаев Волков чувствовал себя уверенно, пользовался правом беспрепятственно заходить к Ильясу в каптерку, выбирать новое белье и портянки, и частенько удостаивался чести пить чай в компании Ильяса и тех, кого он окружил своей благосклонностью.
Караул сменялся после ужина, для прибывших с наряда в столовой оставляли столы, и старшина должен был собственноручно отвести их к кормушке и привести обратно. Но Ильяс не особенно утруждал себя и обычно посылал старшим кого-нибудь попроще. Водил прибывший караул и Волков. Вообще, если под рукой более подходящих не случалось, Ильяс отдавал бразды правления подразделением Волкову, и тому приходилось водить народ и в столовую, и на обед, и в баню. В таких случаях те, кто был понаглее, посылали Олега подальше, и если только оставались в строю, то вели себя свободно, зная, что Ильяс далеко, а Волков - сошка мелкая, криком кричит, а руку поднять не посмеет. Зато остальных Олег гонял, как сидоровых коз. Заставлял нарезать круги по плацу, петь песню, чем и заслужил похвалу старшины. Проще говоря, был Олег Волков личностью заурядной, покупающей свое внешнее благополучие ценой нечестной, завоевывал авторитет тех, кто был сильнее его, своим удачным служебным положением - он был киномехаником и фотографом части. Ну, а для тех, кто послабее, Олег тоже являлся авторитетом, потому что за его спиной стояла СИЛА в лице Ильяса.
Ходил он по лезвию бритвы, сохранял нейтралитет. В полку таких, как он, было немного, и жилось им хорошо: ни со стороны №верхов", ни со стороны "низов" нареканий в их адрес не было, а что до совести - совесть у них у всех была одна, цвета хаки, и кто хотел жить, должен был вертеться, и если ты не можешь вертеться, то ты - дерьмо, а коли можешь -радуйся. Не было в их части "дедовщины", а была полная анархия, густо замешанная на землячестве. Земляки Ильяса держали власть крепко, офицеры смотрели на все сквозь пальцы, и служба солдатская текла однообразно и для большинства нелегко. Волкова "низы" любили, во всяком случае охотно принимали его командование, предпочитая его Ильясовскому аду, что целебно сказывалось на совести Олега - нелегко, все-таки, было ему смотреть в глаза тех, с кем, по идее, должен он был разделять холопскую лямку. Но человеку ум не напрасно дан - можно жить хорошо, так почему же не Волкову? Так он рассуждал, гоняя ребят по пыльному плацу, а сержантские лычки - три "сопли", все-таки - еще более укрепляли его веру в себя. Но он охотно раздавал недокуренные "бычки" "простому люду", работая сразу на два фронта - и нашим, и вашим, тем самым достигнув вожделенной "карпи дием", "золотой середины".
Осенью пригнали "молодняк". То были представители различных закавказских республик, совершено дикие - не из больших городов, а, как говорится, спустившиеся с гор, совершенно не управляемые. Офицеры стали чаще появляться в солдатской казарме. НШ заставлял комбатов ночевать с солдатами. В превый же вечер молодые передрались между собой, причем, одному проломили голову бляхой ремня, другому табуретом раскроили рот, вышибив несколько зубов. Впрочем, страсти быстро улеглись. Разобравшись, что к чему, новое поколение, наученное и поддерживаемое "старыми" земляками, научились без труда эксплуатировать уже сформировавшиеся "рабочие кадры", и нередко бывало, как какой-нибудь "молодой" "припахивал" прослужившего полтора года сержанта из хохлов или русских.
Ильяс не вмешивался. Более того, к его свите прибавилась еще пара-тройка человек, среди которых выделялся габаритами некто Набиев. Набиев попад служить в ремроту, в подразделение Ильяса он захаживал лишь на вечерний чаек, где не рез встречался и с Волковым.
В тот вечер большинство вновь прибывших было отправлено в наряд по кухне. В их обязанности входила уборка столов, мытье посуды и полов. Понятно, что в такие дни, когда в столовой орудовал этот "аул", там царил произвол и хаос: земляки не смели прикоснуться к тряпке, к грязной миске... Отловив оторвавшихся от строя солдат-одиночек, они заставляли их убирать несколько столов или помыть кусок пола, после чего выпускали несчастливцев. Понятно, что мало находилось любителей пожрать в одиночестве, без подразделения...
Караул пришел позже обычного, Ильяс уже нетерпеливо ждал "родных" сослуживцев. После сдачи оружия, застроив подразделение, старшина скомандовал: "Выходи строиться на улицу!" и обратился к Волкову: "Олег, отведи их и приведи, да побыстрее. Будем полы натирать. И чтоб ни одна падла не слиняла!"
В столовой слонялись "горцы". На столах - страшный бардак, горы грязной посуды, острова каши,перевернутые кружки, лужи чая... Стол, оставленный для подразделения Ильяса, был разграблен: масло съедено, белый хлеб тоже. Солдаты подавленно ковыряли стылую кашу, чувствуя на себе жадные взгляды "рабочих по столовой". Хуже всех чувствовал себя Волков. Он е мог противостоять Набиеву, который управлял "аулом", не мог оставить Ильяса без рабочей силы и не мог смотреть в глаза вернувшемуся караулу - ведь он был старшим, он должен был увести их отсюда.
- Поели? Выходи строиться на улицу. Только все вместе и побыстрее.
Поднялись и скученно направились к выходу. Но там уже стояли люди Набиева и руками показывали, что нужно убирать. К Волкову подошел Набиев:
- Они все останутся. Помогут нам немного. А ты иди. Тебя мы не трогаем.
- Нельзя. Ильяс сказал...
- Э-э... Подождет Ильяс.
- Что ты! Ему самому они нужны. Уборку будут делать.
- Э-э... Я сказал, хватит. Тут кто будет убирать? Подождет Ильяс. Скажи ему, Набиев задержал. Сейчас уберут и придут. Минут через сорок будут, скажи.
- Да нельзя! Ильяс сказал, чтобы я их привел прямо сейчас, там надо уборку...
- Э-э... Ты дурак? Скажи, ты дурак? Тебя не трогаю. Иди скажи Ильясу, что сейчасвсе придут Тут убрать немного. Ты дурак, что ли? Дурак?
Приведенные Волковым уже работали вовсю, понукаемые "молодняком". Олег быстро вышел из столовой и побежал в казарму. "Надо ребят спасать. Задрочат же их там горцы! Ильяс дурак, что ли? Послал их на верную припашку. Сейчас еще мне обломит... Да мне-то не обломит, но пацанов жалко. Пусть сам выручает", - думал он на ходу.
Выслушал Волкова, старшина пошел в столовую и через пять привел все подразделение.
- Строиться! - закричал он. - Значит, так. Сейчас снять сапоги, надеть тапочки и опять строиться. Разойдись!
К Ильясу подошел Олег.
- Ильяс... Мне в штаб надо, майор сказал...
- Иди! На поверку придешь?
- Нет, наверное...
- Тогда, чтоб дежурный знал. Понял?
- Обижаешь, Ильяс. Раз не приду, так, значит, дежурный разрешил. Будь спокоен.
- Хорошо, иди.
Переобувшись в тапочки, подраделение построилось в расположении.
- Так, батарея. Что-то вы сегодня кушали в столовой долго. Придется теперь и после отбоя потрудиться, а то все не успеем. Полики надо надраить до блеска! Подоконники отмыть. Керосиновые лампы почистить. Ленинскую комнату убрать. Бытовку убрать. Сушилку убрать. Каптерку тоже убрать! Туалет - тоже! Кительки подшить! Сапожки почистить! Кроватки свои потрясти! Лестницу помыть! Черенки к лопатам сделать! Потом отбой. До отбоя-то не успеем, верно? Так что, сейчас тряпочки разбираем и за дело. Понятно? Разойдись, батарейка!

А.Рувинский, Волгоград.

1990