Зеленоглазый ангелочек

Поворотник, руль направо и через два ряда к тротуару, к ярко освещенной вывеске "Продукты 24 часа". Знаю, нехорошо поступил, сам себе не рад... Правда машин уже в это время нет - почти два ночи. Да и ларек последний - дальше до самого Волоколамска ничего не будет. А очень хотелось сигарет и чего-нибудь попить. Желательно холодного и газированного. Противно взвизгнула несмазанная дверь, в лицо ударил теплый ветер из древнего обогревателся, по ушам стукнуло мерзким звуком, исторгающимся из дрянного китайского магнитофона. У прилавка стоял дядька в синей джинсовой куртке поверх рубашки, держа за руку прелестную черноволосую кудрявую девчушку лет 5-6 и одновременно о чем-то ругался с продавцом, крупным мужиком с квадратной челюстью и носом а-ля "братья Кличко". Сквозь завывания Стаса Пьехи до меня, как через вату, долетали обрывки фраз:
-...Пшол вон, быдло...
-...мужик, да ладно тебе...
-...сааавсем абнаглели, уже с дитями ходют!...
-...да мне на минуту, не видишь что-ли...
-...не дам, я тоже телевизирь сматрю!...
-...ну ты что, не человек что ли, а!...
-...я сказал - вали отседова долбо№б!...
-...дочку пожалей, свои ведь дети есть...
-...я сказал - ВАЛИ!...

"Да ну нафиг чужие проблемы" - сказал я себе и решил все-таки совершить то, ради чего я только что грубо нарушил "Правила...". Подойдя ближе и перекрикивая очередную жертву аборта "Фабрики", чтоб ей на том свете не чихалось, попросил две пачки легкого "Парламента" и пару бутылок "Боржома" в стекле. И из холодильника.
-...осбресть рублей... - донеслось в ответ.
Вынув из кармана мятую сотенную купюру я положил ее на прилавок, получив на сдачу не менее мятые "червонцы" с кучей медной мелочи. Пытаясь рассовать это все по карманам я слегка зацепил локтем девчушку. Пробормотал - "Прости меня, ребенок. Я нечаянно." Тут она подняла голову и посмотрела на меня... Какие у нее были глаза - морская зелень, малахит... А глубина... Даже не знаю, какими словами можно это передать. Только одно смутило меня - она смотрела "сквозь" меня, будто не видя... Я вопросительно повернулся к ее отцу. Он кивнул, направив свой взор на мои нечищенные ботинки. Я спросил его:
-Давно?
-С рождения... -дядька тяжело вздохнул. -А еще пора укол делать…. Инсулин… Тоже... С рождения... Голос его дрогнул и поплыл.
Я посмотрел на него. У мужика влажно заблестели глаза. Дочка
-Чего случилось-то?
-Да, все один к одному... Мобильник сел, машина заглохла. Денег нет. От врача едем, пришлось анализы сдавать незапланированные...
Тут я вспомнил, что ровно передо мной неуклюже стояла, приткнувшись к бордюру темная "двенадцатая".
-Что случилось-то?
-Да, похоже ремень ГРМ лопнул. И телефон не работает. Последний шприц сломал – в машине наступил случайно. Перенервничал, вдиать. Прошу у этого хмыря позвонить домой, чтоб жена приехала… Не дает, еще и матерится при ребенке.
Продавец исподлобья посмотрел на мужика, хмыкнул и ехидно произнес:
-Ага, так я тебе и дал телефон. Всем давать – не успеешь скидавать! Ходют тут всякие, мобил на всех не напасешься! Наркоманы проклятые!– сказал продавец, гордо пряча подальше телефон далеко не «первой свежести».
Я посмотрел ему в глаза. Круглый, заплывшие жиром поросячьи глазки не выражали ничего. Абсолютно ничего… Полный «ноль», причем без палочки. Нос картошкой и жиденькие сальные волосы только усиливали сходство с обожравшимся боровом, который вот-вот «сядет»… И придется его резать, дабы сам не сдох…
-Извините… - прервал мои размышления отец девчушки, - А у вас случайно…
-Да конечно, дам я вам позвонить, мне же не трудно, я же не скотина, не боров какой-нибудь…
Мужик за прилавком насупился и засопел. Хотел что-то ответить, но я сказал раньше:
-Только телефон в машине остался, пойдемте со мной. В пока позвоните, а я канистру с бензином достану. И сожгу эту шайку-лейку нах%й! – естественно, говорил я это не всерьез. Тем более, что канистра у меня в машине поселяется только для путешествий от 500 км и дальше.
В глазах у «борова» мелькнул мыслительный процесс:
-Как так «сожгу»?
--НАХ%Й! – ответил я на повышенных тонах и, резко развернувшись вышел. Отец с дочкой вышли вслед за мной. Я открыл машину, достал уравший между креслами телефон и протянул дядьке. Он набрал номер и стал беседовать с кем-то, по-видимому с женой. Девчушка же повернула голову в мою сторону и, голосом, похожим на колокольчик в далеком тумане, произнесла:
-Дяденька, вы же добрый, хороший и умный человек. Зачем же вы ругаетесь? Вам лучше не станет. А тому человеку все равно. У него нет души. А у вас есть. Не надо злиться. Не надо жечь ничего. Вам лучше не будет, а остальным будет только хуже.
Я присел рядом на корточки, посмотрел ей в глаза… И опять утонул в яркой зелени… Да, она не видела меня ими – она видела меня своим «шестым чувством». Дети – «лакмусовая бумажка» человеческой души. Их мозг не зашорен еще стадными инстинктами. Они видят нас насквозь. Не всегда говорят, но все видят…
Закончилось все хорошо – через пятнадцать минут подлетел «Матиз» с женщиной, они посадили туда ребенка, отец сел сам, перед этим долго меня благодарили, пытались всучить денег и сделать еще какие-либо глупости. От денег я отказался. Не смог взять. А кто бы смог? Они уехали в ночь, увозя с собой маленького человечка, который оказался мудрее нас, опытных и умных взрослых, который дал мне то, что никогда, никаким каленым железом не выжечь из души.
Наутро я попытался позвонить по номеру, который набирал тот человек. Ответом мне был механический голос: «Набираемый вами номер не существует»…
Я возвращался с дачи, отдохнувший, посвежевший через два дня. Около дымящихся остатков ларька суетился толстый продавец. Все таки есть на свете справедливость…