Картошечка

Евгений Михайлович слыл большим любителем жареной картошки. Бывало, что и всю сковородку за один присест съедал без мяса и запивки. Просто брал столовую ложку и ломоть черного хлеба да зачерпывал картошечку как борщ с тарелочки. За ушами трещали пригарочки, зубки измельчали хлебно-картофельную смесь, язычок отправлял её вовнутрь по пищеварительной системе, где она соками всякими перерабатывалась, увлажнялась и облагораживалась. А потом выходила наружу через анальное отверстие в виде каловой массы, вонючей и неприглядной. И так раз за разом. Приноровился организм Евгения Михайловича к картошечке, желудок требовал ее день ото дня, как ни один другой продукт. Слюнки во рту разливались озером при виде картошечки, зубки били барабанной дробью, губки раскрывались, рот во всю ширь и глубь поглощал аромат горячего, нежного картофеля, просящегося в бездну пищеварения человеческого, желая вступить в связь со всеми органами внутренними, ведающими в деле продовольственном. Тянулся язык к священной картошке как рука нищего за купюрой денежной, извивался в танце восточном, робел, но не сдавался. Пылал страстью коварной женщины, искал пути легкие, еще не изведанные, но желанные, влекущие за собой. Прикасался кончиком своим язычара подлая к черной пригарочке, зазывал к себе в ротовую пасть, манил слюнями, соками, микробами и гельминтами. Стучала рать зубов, гремели коронки, ревели жевательные, губы окаянные кусали в приступах, что есть мочи, скрежетали, цокали, терлись друг о дружку, умолкали и снова бились нижние по верхним. А картошечка на вилочке томилася, в позе неудобной согнулася. Хнычет бедная, что дитя, да в ротик просится бесстыдница. На маслице подогрелася моложавая, нема опыту, а ужо в смердящее логово готова отдаться на поруки. И у каждой картошечки судьба-то своя, одна неповторимая, уникальная. С кожной свой подход требо иметь, варианты различные разыгрывать, хитрить и ловчить всячески. Вилочка так просто никого не отпустит, ни под какой предлог, все по-честному. Ты ей песню, танец иль стихи, она тебе добро скажет, вилочку уговорить и на язык положиться, жаром своим картошечка ужалит, возбудит систему нервную и к зубкам поспешит на возделывание громкое, веселое и доброе к тому же. Вилочка работает, туда-сюда от сковородочки к ротику бульбочку доставляет, функции свои ведает и робит. Сковородочка пустеет, беднеет, а желудок все жиреет, мужает. Набирается организм картошечкой, согревается теплом ее и вкусом и жизни радуется, словно в первый миг.