сто 7

Рука подержала приятный своею прохладой пистолет, холодной своей уверенностью угрожающий болезненной разгоряченности всего вокруг, дала возможность глазам, роняющим слёзы пота, полюбоваться угловатыми формами согнувшегося в руке черного карлика, поднесла к виску, легко нажала на то, что торчало меж карликовых ног. Пуля прошла сквозь кость черепа незаметно, оцарапав лишь кожицу, прыснув на неё каплями подогретого супа из кровяных телец и мозгов…
Я постарался встать – руки, которые уже занесло желтой поземкой теплого песка, позорно дрожали, будто испив вчера лишку – исход из пустыни через дыру в голове и им лишь показался, но показался, в отличие от меня, чем-то отвратительным. Поползав на коленях пред ослепляющим своей ослепительной слепотой солнцем, я, кажется, встал на ноги. «Кажется» - потому как я не стал бы уверенно говорить, что принял вертикальное положение, говорить здесь вообще не о чем было, не с кем, не зачем, лишь попусту карябать жестким языком по расплавленным железным стенкам своей головы. И вот в чем вопрос… И вот с чем рос… Почем здесь спрос… На просо…
Поначалу, признаюсь, я старался какими-то потаёнными, внутренними силами совладать с нитью, дрожащей в потоках горячего воздуха, нитью границы меж кажущимся и реальным, но после понял, что всё это без толку. В расплаве из того, что мне виделось, и того, что казалось, мне просто надо было идти, держа за хвост обжигающие лучи солнца – где-то на западе должен быть противостоящий пескам город Кабаркан.
- Вы спросите, как меня занесло сюда? – я, кажется, прошептал эти слова ветру, игриво постаравшемуся занести меня в ответ песком. О, если б это имело хоть какое-то теперь значение! Вот, сказал бы я, к примеру, что меня здесь народили пустыня и солнце, постоянно до горячки совокупляющиеся, или пороптал бы на судьбину, что пнула меня так сильно, что я летел до тех пор, пока не стал заедать пот песком, или попросту рассказал бы, как мой самолёт… Какая разница!.. Какая безобразница!… Что бы мною не было произнесено, задача одна, одна она стоит, черной вытянутой точкой извиваясь в потоках горячего ветра, машет мне рукой. Маленькая принцесса Кабаркан, жди, не уходи, сорвавшись со своего места в порыве песчаной бури времени, дождись меня, я войду в тебя, нам будет хорошо вместе, нам станет прохладно вместе, нам станет холодно – как бы я сейчас хотел замерзнуть!
Сидящая рядом со мной принцесса гладила меня по голове, я ощущал холодок её руки, холодность её взгляда, морозную свежесть её тихих слов… Что за бред, что за околесица – «согретые жаром наших чувств» - вы не бывали сжигаемы в песчаной печи?… Погрузившись во влажную прохладу принцессы, я ощутил себя получившим то, к чему так долго стремился, рвался, брёл… Еле слышно шептала река, тенью меня сокрыв… Кабаркан…
Достигши желанной цели, я не хотел уходить, но понимал, что рано или поздно уйти придется – быть может, мешала полностью забыться горячая песчинка в глазу, а потому я расстегнул кобуру... Рука подержала приятной своею прохладой пистолет, поднесла его к виску, пуля…
…Я постарался встать.