Любовь на всю жизнь

Он её любил. А она его нет. Всё, как обычно.
Он был среднего роста, невзрачный, без особых способностей. А она - миниатюрной красоткой с огненно рыжими волосами и запросами английской королевы. Ей бы красиво погулять, выкинуть фортель, попасть в переплёт. А ему: книги, компьютерные походовые стратегии и черничное варенье с несладким чаем. К тому же его звали Петя. Петя, простите за выражение, Сидоров. Ну, кому такой может понравиться? Уж явно не Алисе Махно по прозвищу «Атаманша». Ей нравилось всё необычное, странное и парни у неё были не такие как все вокруг. А он и был этими самыми «всеми», которые вокруг. Самый обычный из самых стандартных. Ему не светило. Не при каких обстоятельствах. Ни-в-жисть.
Нельзя сказать, что он ничего не делал что бы её добиться. Он делал много, очень много. Просто в лепёшку разбивался, что бы стать хоть в чём-нибудь выше среднего (ниже – не позволяла гордость… и мама). Но для Алисы сидоровские старания проходили незамеченными. Они просто существовали в разных плоскостях жизни. В разных измерениях.
Однажды он купил себе косуху. Чёрную блестящую куртку с заклёпками и черепом на рукаве. А через месяц он даже одел её в школу (правда, череп и часть заклёпок пришлось отпороть - …мама…). Это он то, тот самый Сидоров, чей облик с первого класса невозможно было себе представить без разной потёртости и одинаковой серости кофт. Чёрная кожа висела на нём, как норковая шуба на палке от швабры и всё равно среди (не многих) знающих его одноклассников он произвёл небольшой фурор. Он удостоился пары покровительственно-одобрительных похлопываний по узкому плечу, типа: «Молодец, Сидоров», «Взрослеешь», «Давно пора». От каждого такого прикосновения, от каждого обращённого к нему слова он вздрагивал всем телом и молился, что бы не подвёл желудок. Только бы не подвёл желудок. Стошниться сейчас на глазах у всей (как ему казалось) школы было бы равносильно самоубийству. Не пришлось бы даже искать верёвку и мыло – он бы просто умер от стыда. Сблевался весь. До мозга костей.
Но всё обошлось. Желудок выдержал. Он дождался своей (три раза откладываемой) очереди в гардероб и сдал косуху. И успел добежать до туалета, где следующие десять минут не отрывался от унитаза.
А она его не заметила.
Она не сдавала вещи в гардероб. Её коротенькая куртка вполне подходила и для занятий в классе. Стоило ли говорить, что Атаманше было глубоко наплевать на школьные правила, а любителей поссориться с ней по этому поводу находилось не много, даже среди учителей. Что ей было до очередного парня в косухе, пусть и смутно знакомого (они почти десять лет учились в одном классе). Позже, когда одна из подруг рассказала Алисе о сидоровском подвиге, та лишь недоумённо пожала плечами. Тоже мне подвиг, вот если бы он голым пришёл… или с пистолетом. Или голым с пистолетом.
Были и другие, не менее неудачные попытки. В одиннадцатом классе Сидоров наконец посетил школьную дискотеку. Это стоило ему пяти бессонных ночей и серьёзного разговора с родителями («Зачем тебе это нужно?!!»). Но он пришёл. В достопамятной косухе, новых гадах (не смотря на жаркую позднюю весну). Пришёл, окрылённый надеждой пригласить её потанцевать. И может быть (подсознательная оценка возможности = 0,001%) объясниться. Про себя Сидоров говорил это слово медленно и торжественно, с большой буквы О. Предполагалось, что именно Объяснение в Любви (тоже с большой буквы и оч-чень торжественно) закончит его муки и приведёт их обоих к безграничному счастью. Или к смерти (в случае её безоговорочного отказа). Но об этом Петя старался не думать.
А её там не оказалось. Госпожа Махно уже года полтора, как не посещала скучные школьные дискотеки, справедливо считая, что выросла из подобных увеселений для среднего школьного возраста. В тот момент, когда Петя рыскал аки волк по актовому залу школы в поисках очередной возможности сделать шаг к большой и чистой, Алиса как раз покидала милое место под названием «Конюшенный двор» с двумя очень милыми парнями Аленом и Джоной дабы покататься на их чрезвычайно милом чёрном Ауди.
У Сидорова случилась очередная анарексическая истерика на две недели, а ей пришлось делать второй аборт. Но это так – к слову.
Они закончили школу. Выпускной прогуляли оба. Петя промучился от нервного поноса шесть дней (3 до и 2 - после), а Алиса с новым любовником пошла в ресторан. Она (почему-то) очень хотела поступить в ФинЭк и толстый милый Генри должен был её в этом помочь. Он был кем-то в каком-то большом банке, имеющем какие-то связи с Финансово-Экономическим.
Ещё бы он не помог. После таких то ночей. Алиса Махно без особого напряга (если не считать сексуального) перешла из разряда абитуриенток в студентки и стала подумывать о том, что бы перейти в разряд жён. Как это ни странно звучит, но старания Алисиного любовника привели к тому, что в тот же институт поступил и Петя. Узнав о дальнейших планах госпожи Махно от её завистливых подруг (а точнее, подслушав их разговор между собой), вечный гуманитарий Сидоров за два месяца переквалифицировался чуть ли ни в профессионального экономиста и с блеском поступил на тот же факультет, что и любимая.
И закончил бы его с отличием, если бы Алиса не вылетела уже после третьей сессии в результате ссоры с толстым Генри из-за худого и мускулистого Карена. Тот тоже был совсем не беден, но оплачивать учёбу женщины не видел смысла. Кровать, дети и кухня были, по его мнению, уделом слабого пола (а наличие кухарки и няни окончательно облегчало жизнь его избраннице). И студентка Махно А. вылетела за неуспеваемость, так и не узнав, что училась в параллельной группе со студентом Сидоровым П.
Дальше всё вертелось примерно по той же орбите. Алиса стала женой, а потом не бедной вдовой (ох уж, эти разборки, стрелки и кидалова) Карена Арменовича «Носа» Петросяна. Петя бросил институт, перебивался полулегальными заработками и даже купил квартиру в соседнем с любимой (полуэлитном) доме. Госпожа Петросян-Махно повторно вышла замуж за очень не плохие деньги и родила деньгам девочку. Господин Сидоров продал квартиру, заочно закончил психологические курсы, купил машину для лучшего наблюдения за объектом и лишился девственности с проституткой. Последнее стоило ему больших трудов, чем всё остальное вместе взятое.
Какое-то время Петю окрыляла мысль о гигантских деньгах. Любимая явно не желала жить впроголодь и выбирала совсем не бедных кавалеров. Сидоров решил что будет богатым и как-то потихоньку стал им. Бизнес, который Петя выбрал для себя явно не одобрила бы его мама. А Алиса наверное бы поняла. В конце концов, он точно знал, что своего первого мужа она заказала сама. Пете тогда даже предлагали этот контракт, но он был не готов – обязательным условие была личная встреча с заказчиком. Заказчицей.
Второй муж Алисы преподал Сидорову новый жизненный урок. Деньги для любимой – не главное. То есть благосостояние избранника её конечно волновало, но не было основным критерием. Было ещё что-то. Что-то необычное, что привлекало Алису в других мужчинах и чего никогда не было в нём, Петре Сидорове. Это осознание вбило его в глубокую депрессию. Потом забило ещё глубже. И ещё.
А потом он исчез. Смешно сказать, но Алиса даже почувствовала некоторое неудобство. Как будто нечто незаметное, но очень привычное, даже родное, исчезло из её жизни. Она не замечала наличия Сидорова, но почему-то почувствовала его отсутствие. Ей некоторое время было как-то не по себе, но и это скоро прошло. Муж пытался заменить её более молодой сучкой и пришлось отстаивать своё место под солнцем. Тут уж было не до смутных неприятных ощущений.
Прошло время. Три с половиной года, если быть более точным. Сорок три месяца и четыре дня, если ещё точнее.
Вечером Алиса по обыкновению внезапно сорвалась в магазин за новой тушью. Ей иногда нравилось нагрянуть в какой-нибудь наиэлитнейший бутик как раз перед закрытием и застрять на пару часов, опустошая мужнину кредитку. Была у неё такая милая странность (по её собственному определению). Продавщицы посещаемых ею бутиков называли это по другому, но их работа и состояла в том, что бы держать свои мысли при себе. Это не меняло плановых походов по магазинам, являясь лишь приятным добавлением к обычному шоппингу. В конце концов должны же быть у женщины не большие слабости. Например, новая тушь в десять часов вечера. Или новая машина в пол-одиннадцатого.
Она спускалась по лестнице своего дома в сопровождении двух охранников, приставленных к ней главой службы безопасности фирмы её мужа, Геной. Особой нужды в своей охране Алиса не видела, но Гена подобрал эту пару в соответствии с её вкусами и понты победили. Оба тельника были двухметрового роста и такого же размера плечами. Один был африканским негром по имени Йой, а другой китайцем с кличкой Фу-Ман Чи и абсолютно непроизносимым порядочными людьми именем. Оба были наряжены в чёрные костюмы с бабочками. Такая свита по мнению Алисы очень выгодно оттеняла её миниатюрность, рыжие волосы и умение одеваться.
Йой вышел из лифта первым, спустился по лестнице и по обычаю затравленно оглянувшись открыл входную дверь. Фу следовал за хозяйкой. Все трое категорически не замечали консьержа дома и дежурного охранника, даже не пытавшихся вписаться в эту величественную картину выхода за тушью. Консьерж знал, что негр сломает ему несколько костей, если он попытается открыть хозяйке дверь, а охранник вообще предпочитал не двигаться в присутствии этого интернационала неандертальцев.
Алиса не торопясь спускалась по лестнице, сзади косолапил Фу, а Йой медленно оседал у двери. Только у самого выхода, во все глаза глядя на растекающегося по порогу гигантского чернокожего, Алиса наконец то поняла неправильность ситуации. В ту же секунду она была прижата к полу гигантским китайским телом. Фу зашвырнул хозяйку за стойку консьержа и открыл стрельбу на поражение по всему, что видел. Увидел он охранника. Тот глупо таращился на происходящее, являя собой абсолютное непонимание происходящего. Это не спасло его от двух пуль в голову из большого чёрного пистолета. Консьержа китаец не видел – тот сполз под стойку и теперь лежал там, прикрытый полуобморочным телом Алисы. Следующие несколько пуль ушил в тёмный дверной проём. Фу своё дело знал и разумно считал, что время работает на него и неизвестные убийцы не рискнут соваться под его пули в освещённое фойе, где он может спокойно дождаться подмоги.
Он был не прав. То, что вылетело на Фу из темноты явно наплевательски относилось к выпущенным китайцем пулям. Пока оно приближалось, телохранитель успел сделать всего один выстрел. И явно попал. А потом умер. Его голова отлетела всё за ту же стойку консьержа, оба полуобморочных тела находившихся там окончательно потеряли сознание.
Алиса очнулась в каком-то тёмном помещении. Большая комната без окон освещалась единственным торшером с зелёным абажуром, стоявшим посредине помещения. Она лежала на большой кровати с балдахином, как будто украденной из какого-то музея. Резная деревянная спинка была украшена толстыми амурчиками и цветами неизвестных видов. Сия рухлядь была единственной мебелью в комнате.
Первым движением Алисы было поправить волосы, вторым – найти зеркальце. Кто бы и зачем её не похитил, он не должен её видеть растрёпанной и не накрашенной. Но сумочки не было, а с ней и косметического набора, мобильного, кредиток. Пришлось убеждаться в собственной неотразимости на ощупь. Успокоившись (на сколько это было возможно в данной ситуации) на этот счёт, Алиса решила разведать обстановку в окружающем мире. Для этого надо было для начала покинуть этот выкидыш мебельной свалки с балдахином.
- Не слезай – посоветовала темнота откуда-то из угла. Голос был какой-то необычный. Какой-то странный, свистяще-шипящий, но приятный. И очень уверенный в себе.
Алиса послушно вернуло тело под балдахин и только после этого стала искать глазами говорившего. Не нашла. Что-то чёрное выделялось на общем тёмном фоне создаваемом ночником. Подробностей разглядеть было не возможно, Алиса почему-то этого и не жаждала. А жаждала она взять ситуацию в свои руки.
- Соблаговолите объясниться – тон ледяной, переходящий к температуре жидкого азота. Использовался для гувернанток дочери, секретарш мужа и прочих ****ей. Должен был не подвести и сейчас - Кто вы и по какому праву похитили меня? Если у вас какие-то дела с моим мужем, то решайте их с ним, а меня…
- Алиса…
Голос даже не перебил её. Просто тихо назвал её по имени, как будто старый друг, который долгое время был в отъезде, а вернувшись застал всё таким как оставил. Но у госпожи Махно (после второго замужества она решила взять девичью фамилию) не было старых друзей. Новых, в общем-то, тоже.
- Ты не изменилась… - прошипел голос. Ласково прошипел. С любовью.
Алису передёрнуло.
- Мы знакомы?
Тон «для ****ей» давал трещину, пришлось воспользоваться стандартным холодно-вежливым (для мужа и не знакомых продавщиц).
- Как сказать – в голосе послышалась улыбка – Я не расставался с тобой лет этак с двенадцати, а ты… ты наверное меня не знаешь…
- Вы мелете ерунду – прибавил морозу Алиса – и до сих пор не ответили на мой вопрос.
- Не ответил – ласково согласился похититель – Ты никогда не знала меня под именем Пети Сидорова, а я всю жизнь любил тебя, Атаманша.
Фляжкин! Последним человеком, который назвал госпожу Махно старинной школьной кличкой был Зяма Фляжкин. В школе будучи одним из самых отъявленных хулиганов, он даже пару раз был допущен к телу, а при последней встрече четыре года назад оказался обыкновенным купчишкой средней руки, да ещё и крепко выпившим. Йой тогда навсегда отучил бывшего хулигана фамильярничать с женой босса. Неужели Зяма решил отомстить? Тогда при чём здесь Сидоров? И кто такой этот Сидоров?
- Зяма…? – решила наугад испытать судьбу Алиса.
- Зяма…? – переспросил голос – Ах, Фляжкин. Он умер, знаешь. Твой негр отбил ему и без того гнилую печень. А потом он попал под машину. Бывает.
Тень придвинулась к торшеру и в круге света показался человек. Мужчина был обнажён по пояс, а может и полностью – нижняя часть его тела скрывалась в темноте. Ёжик абсолютно белых волос странно контрастировал с очень загорелой кожей и почти прозрачными голубыми глазами. Алиса почувствовала некоторое томление в груди и теплую волну внизу живота – похититель знал что делал отказавшись от одежды. Тело действительно было что надо. Очень надо. Такие идеальные мужские тела госпожа Махно редко встречала (и использовала по назначению) даже на элитных курортах, где их разводили, холили и лелеяли специально для развлечения богатых матрон. Правда, те тела расплачивались за физическое совершенство полным умственным убожеством. С начала это мало волновало Алису, но потом тупые качки приелись.
Здесь же, кроме просто физической красоты, веяло какой-то силой. Настоящей звериной силой. Животной властью, от которой хотелось пригнуть голову к земле и задрав зад, с восторгом ждать прихода самца.
- Не узнаёшь…? - задал Сидоров в общем-то риторический вопрос.
Конечно, она его не узнавала. Она просто не смогла бы забыть ТАКОЕ, если бы увидела хотя бы раз. Алиса молча помотала головой. Она пыталась собраться с мыслями, взять себя в руки и избрать лучший способ общения с похитителем. Получалось плохо. Животные инстинкты давили на мозг и половые железы. А жгучее чисто женское любопытство мешало сосредоточиться на насущных проблемах, выдвигая на первый план совсем другой вопрос: «А что там? В темноте? Как выглядят другие части этого тела?». Нет даже: «На сколько восхитительно выглядят другие части этого тела?».
- Да. За последнее время я сильно изменился…очень сильно… - как-то смущённо признал Петя. Алиса просто задохнулась от желания – он мог быть ещё и таким милым! – И заметь – всё для тебя.
- Для меня?
- Для тебя. Ты ведь ещё в школе любила всё необычное.
Да… необычное… Этот эпитет возник у Алисы в самую последнюю очередь. Больше были какие-то восторженные и мало членораздельные. Она очередной раз попыталась взять себя в руки:
- И как тебе это удалось?
- Есть у меня один знакомый алкоголик – скромно потупился Петя.
- Алкоголик?
- У каждого свои развлечения. По совместительству он ещё и не плохой колдун.
- Колдун?
- Некромант. Но в моём случае его эксперименты были связаны с параллельными мирами. При взаимодействии ТЕХ пространств живой тканью из нашего мира некоторые процессы даже можно контролировать. Биоморфинг очень долог и опасен, за то чрезвычайно эффективен.
Бред. В каком бы сексуальном отупении ни была Алиса, слушать подобную ерунду, даже из уст ТАКОГО мужчины ей абсолютно не улыбалось. Госпожа Махно никогда не интересовалась научными достижениями человечества. Все эти лазеры, фазеры и мазефакеры интересовали её только с точки зрения практического применения. А такого применения обычно не находилось. Если новое достижение науки не было модной моделью мобильного или новой машиной, то причин для его изобретения Алиса найти не могла. А тут какой-то биоморфинг, некроманты… бредятина.
 Книжек Алиса не читала даже в детстве. Её больше привлекала реальная жизнь. Уж, куда веселее с головой окунуться в омут приключений, чем ломая глаза вычитывать о чужых похождениях. Все эти колдуны, некроманты, параллельные миры… Как говорили её подружки в школе: «Такое пусть Сидоров читает». Сидоров…!
- Ох…!
Нет, Алиса его не вспомнила. Вспоминать было нечего – она его просто не знала. Но всё-таки какой-то образ отпечатался очень глубоко в памяти. Образ не точный, не имеющий внешних очертаний и ясных воспоминаний, но всё-таки присутствующий. Образ ассоциировался с фамилией Сидоров, школой и крайне презрительным отношением. И явно не мог быть тем, кто стоял отсвечивая мускулатурой в зелёном свете торшера.
- Что-то ты всё-таки помнишь – улыбнулся Петя. Создавалось впечатление, что он читал Алисины мысли. Или настолько хорошо знал её, что видел всё по лицу.
- Зачем ты меня похитил, Петя? – устало спросила она. Мозг Алисы был перегружен информацией и на все стандартные ужимки и прыжки уже не хватало сил. – Ты ведь убил двух человек. Не просто ведь, что бы познакомиться… повстречаться со мной?
- Трёх. Но это не важно.
- Не важно?
- Нет.
- А что важно?
- Важно то, что я должен с тобой объясниться.
- …объясниться… Объясниться!
Ситуация перестала пугать Алису и тут же начала её злить. Чмо какое-то накаченное! Низ живота воспротивился этому презрительному определению, но был резко подавлен чудовищным усилием воли. Убил двоих дорогих телохранителей, ещё говорит кого-то порешил. Похитил её, затащил в какую-то конуру. Рухлядь эта опять же мебелеобразная. Сверкает тут голым торсом (усилие воли). И что? Объясниться! ОБЪЯСНИТЬСЯ!
Вместе со злостью к Алисе вернулась и уверенность в себе:
- Петя Сидоров, значит – яд её тона мог бы отравить с полсотни песчаных гадюк. – И что же вы хотели мне объяснить, Пётр?
Мускулистый красавец грустно вздохнул. Помолчал. Потом вздохнул ещё раз. Он явно набирался сил. Как перед прыжком в воду или стаканом чистого спирта. Помолчал. Вздохнул.
На протяжении всей этой эпопеи с подготовкой к «объяснению» Алиса успела три раза укорить себя, что разозлилась на такого обаяшку. Плохо вспоминаемый гражданин Сидоров теперь был явно другим человеком и ей очень хотелось узнать – на сколько другим.
Петя растерянно почесал затылок. Уже при одном этом незамысловатом движении Алиса почувствовала что-то такое (ТАКОЕ), что готова была незамедлительно броситься красавцу на грудь, в ноги или куда-нибудь ещё. Громкий отчаянный крик прервал её уже почти в прыжке:
 - Я люблю тебя!!!!
Алису можно простить. Она была на пороге такого взрыва страсти, её на столько распирали противоречивые желания, что эта простая фраза произвела на неё очень странный эффект. За свою не очень продолжительную, но крайне бурную жизнь Алиса слышала подобные признания около тысячи раз. Чаще всего это была прелюдия или послесловие к постели, иногда завуалированное предложение денег, покровительства, а то и ласковый намёк на конец отношений. За тысячу раз можно было привыкнуть к этим словам и не воспринимать их слишком серьёзно. Алиса и не воспринимала. Но не на столько. То ли от стресса, то ли от нелепости ситуации, но она (неожиданно для себя) громко и заливисто засмеялась. Захохотала. Заржала, как говорили в школе её подружки. Смех рвался из неё сам по себе. Она хохотала и хохотала, до изнеможения, до слёз, до хрипа и тяжести в груди. А когда она наконец смогла успокоиться, то почувствовала, что находится одна в комнате. Петя исчез. А она и не заметила. Хотя, сквозь комнату мог два-три раза пройти Чингисхан со всем своим войском – она врядли бы отметила гордую осанку воинов степей.
Слегка всхлипнув от пережитой истерики, Алиса оглянулась. С уходом Пети тьма почему-то стала менее густой. Зал был большой, но очень уж обшарпанный. У стены на табуреточке были аккуратно сложены её вещи. Там же была и сумочка, а в ней мобильный. Через двадцать две минуты она уже ехала домой и выдумывала: какую бы кару придумать мужу за то, что не уберёг благоверную, гад.
P.S.
А за её машиной в тени следовала тень. Тень перемещалась по стенам, избегая освещённых участков домов и умудряясь не отставать от машины. А по ночным дорогам на хорошей машине не гоняет только совсем дурной. В какой-то момент тень неосторожно высунулась с крыши и чётко обрисовалась на фоне ночного неба. Это был очень красивый мужчина с удивительно несчастным лицом и паучьими ногами. Верх его тела был человеческий (необычайной красоты, скажу я вам), а низ восьмилапый, паучий (и крайне неприятный). С гигантским паучьим жалом и не менее выдающимся мужским достоинством. Это было самое необычное сочетание, которое пришло в голову отчаявшемуся Пете Сидорову. И теперь он жалел только о том, что сорвался и не успел поразить любимую своей главной особенностью. Если уж и это не сможет растопить её сердце – тогда я не знаю…