Лекарство от боли

ОН сидел на диване, и невидимые линии соединяли ЕГО взгляд с воображаемой точкой на стене. Руки ЕГО были опущены строго вдоль туловища, правая нога заброшена на левую. Эта поза была бы похожа на позу статуи, если бы не была настолько неестественна. ЕМУ и в голову не приходило поменять каким-либо образом положение рук, да и вообще в ЕГО голову теперь уже мало что приходило…

Рядом с НИМ сидел человек, назвавшийся ЕГО другом. Теперь этот человек, кажется, мысленно пытался построить вектор направления ЕГО взгляда. Холодные голубые глаза то впивались в темные зрачки неподвижной статуи, то рисовали на стене очередную точку. И снова не могли угадать.
- Ну, что? Долго еще? – спросил наконец голубоглазый и встал с
дивана.
- Не знаю, - ответил ОН безразличным тоном.
- Ты не можешь так сидеть до бесконечности, - продолжал
голубоглазый, садясь на диван снова.
- Не могу.
- Тогда перестань вспоминать о НЕЙ.
ОН, наконец, оторвал взгляд от несуществующей точки, но тут же наметил новую, чуть правее.
- Не могу.
Оба замолчали. Вдруг ОН заговорил:
- Пойми меня… - ОН хотел обратиться к голубоглазому по имени, но
не знал его. – Я не могу забыть ЕЕ. Я не хочу ЕЕ забывать… Если я забуду все наши ссоры, все эти измены, скандалы… Если я забуду ЕЕ – мне придется забыть и наши встречи, и ночи в одной постели… как обещали не расставаться никогда… как ребенка хотели…

Голубоглазый оживился.
- Я знаю, что тебе нужно.
ОН тоже перестал смотреть на свою точку и спросил:
- Что?
Голубоглазый встал с дивана, засунул руку в карман брюк и вынул
оттуда маленькую пластинку таблеток. Остальная упаковка осталась в кармане.
- Вот, держи. – Пластинка оказалась в ЕГО руках.
- Что это? – Спросил ОН. ЕГО с детства приучили настороженно
относиться к незнакомым лекарствам.
- Бери, не бойся. Говорят, это помогает от любой боли, особенно от
душевной.
И голубоглазый сел на стул напротив. ОН повертел в руках пластинку.
- Наркотик?
- Нет, - голубоглазый усмехнулся. – Наркотик спасает ненадолго. Эти
таблетки спасут тебя навсегда.
- Тогда что это?
- Не волнуйся, я не собираюсь тебя отравить. Просто пей это по
одной таблетке три раза в день.
- У меня будет амнезия? Ранний склероз? Приступы истерического
хохота? Диарея, в конце концов?! – ОН не доверял голубоглазому.
- Амнезии не будет. Диареи, а также геморроя и недержания тоже.
Просто уйдет боль. Ты ничего не почувствуешь.
ОН недоверчиво посмотрел на голубоглазого.
- Гарантии?
- Зависит от степени сложности душевного заболевания.
Стопроцентной гарантии тебе не даст никто.
- Сколько? – ОН положил таблетки в свой карман.
- Пока что даром. Если поможет – обращайся. Телефон записан у тебя
в блокноте на тринадцатой странице.

Голубоглазый встал со стула, накинул на плечи пиджак и неслышно
исчез.

ОН достал из кармана пластинку. Ни названия, ни инструкции на пластинке не было. ОН вынул одну таблетку, положил на ладонь. Таблетка была обычная, круглая, похожая на анальгин, с обычной, как и на всяких таких таблетках, прорезью посередине. У соседей заработало радио. Где-то на улице заплакал ребенок. ОН вышел на кухню, налил себе в чашку воды. Посмотрев еще раз на свое белое спасение, лежащее на ладони, ОН положил таблетку на язык и звучно запил водой…

…Вечером, после трех спасительных таблеток ОН снова сидел на диване. Мысль о НЕЙ все еще не давала ЕМУ покоя. ОН все еще разглядывал точки на стене, соединенные несуществующими линиями с точками ЕГО зрачков и все еще держал правую ногу на левой. Одна деталь отличала эту картину от утренней: ЕГО руки были скрещены на груди, и теперь ЕГО действительно можно было принять за каменное изваяние.

***
Через три дня, когда таблетки закончились, на диване вновь появился голубоглазый. Он сидел рядом с НИМ, уже не следя за взглядом, устремленным в непонятное, а молча слушая ЕГО размеренную болтовню и разглядывая маленькую дырочку в стене, прожженную черными зрачками. ОН уже не сидел неподвижно, иногда даже жестикулировал и переводил взгляд с голубоглазого на книжные полки, заставленные посудой.
- Твои таблетки действительно помогают, - говорил ОН, обращаясь к
своему странному другу. – Сегодня я впервые проснулся с мыслью о том, что я был счастлив, а не о том, что теперь я несчастен. Удивительно, я впервые за несколько недель не почувствовал боли в груди, проснувшись с утра. Я впервые подумал о том, что ОНА хорошо сделала, что ушла, неизвестно, что было бы дальше, наверное, только еще больнее и хуже. Меня бы тогда не спасли таблетки.
- Действительно? Они действительно помогают? – неестественно
улыбнулся голубоглазый.
- Да, помогают. Но, видишь ли…
- Что? – голубоглазый оторвался от дырочки и повернул голову к
нему.
- У меня больше нет таблеток. Их хватило ровно на три дня. Сегодня
утром я выпил последнюю.
- Все правильно, - отозвался голубоглазый. – В твоей пластинке было
десять штук. Ровно столько, сколько тебе положено было отдать.
- Да, но я все равно еще чувствую боль. Мне все еще больно
вспоминать о НЕЙ – иногда, не всегда, но все же… В моей голове все еще мелькают мысли о ЕЕ измене, о скандалах, которые мы закатывали друг другу… И еще… я не могу забыть ЕЕ последних слов. Я не могу забыть, потому что не могу понять… ОНА сказала, что любила меня, и что любит до сих пор… Я отчетливо это помню. Я знаю, что все было правильно, что нам надо было, что мы обязаны были расстаться… Но если… если ОНА любила меня... почему - так?
- Что ты хочешь? – спросил голубоглазый.
- Не знаю… Забыть ЕЕ последние слова. Забыть, что ОНА изменила
мне, что мы расстались… Я хочу только знать, что это все было. И что это уже не вернешь.
- Значит?.. – голубоглазый ждал. Он не мог сам озвучить за НЕГО ЕГО
решение.
- Мне нужны эти таблетки, - твердо сказал ОН, наконец.
- Это будет стоить тебе не так дешево.
- Сколько?
Голубоглазый задумался. Он, кажется, сам еще не знал, сколько
попросить за спасение от душевной боли – все-таки, это были необычные таблетки.
- А что ты готов отдать за них?
Теперь задумался ОН. ОН уже не знал, стоила ли эта игра свеч… Может
быть, ОН мог бы обойтись и без них… Может быть. Его терзал вопрос, какую цену назвать: вдруг этого покажется мало, или, наоборот, вдруг ЕГО просто обманут?
- Мне не нужны таблетки, - сказал ОН вдруг.
Голубоглазый застыл.
- Ты уверен в этом? – переспросил он.
- Да, уверен.

ОН знал, что тот чувствует досаду от этого отказа. И знал также, что без
этих таблеток ЕМУ будет намного хуже. Даже хуже, чем было до этого. Но ОН знал еще и то, что голубоглазый ни за что не оставит свою идею.

***
ОН оказался прав. Вечером, в этот же день, голубоглазый вернулся. Он сел на диван, как и в прошлые разы, ожидая ЕГО. Неожиданно ОН вошел в комнату и встал напротив гостя. В ЕГО руках был пистолет.

Голубоглазый равнодушно посмотрел на хозяина квартиры.
- Ты уверен в этом? – задал он свой утренний вопрос.
- Да, уверен, - повторил ОН свой ответ.
И в это же время раздался выстрел. Когда же ОН, наконец, смог
совладать с собой, тела на диване уже не было. Там лежала только одежда – пиджак и брюки. На полу стояли ботинки, из которых как-то некрасиво торчали носки. В пиджаке, с левой стороны, была дырка, похожая на ту, которую просверлили в стене буравчики черных зрачков.

ОН подошел к дивану, взял брюки, нащупал карман. В кармане лежала еще одна пластинка тех самых таблеток, белых, похожих на анальгин, с прорезью посередине. ОН достал одну таблетку, положил на язык. Дошел до кухни, налил воды. Выпил. Потом подумал, достал еще одну, повертел в руке. Эта таблетка ничем не отличалась от предыдущей. ОН забросил ее в рот, так же, как кидают корм собаке, и начал жевать ее, осторожно, как бы пытаясь почувствовать ее действие на перекрестки памяти. На вкус таблетка была пресная и таяла во рту, как кусочек льда.

ОН улыбнулся. Пока таблетка медленно растворялась на ЕГО языке, перед глазами ЕГО проплывали воспоминания о НЕЙ. ОН мысленно гладил ЕЕ волосы, целовал в губы, касался плеч, рук, спины… А в ушах звучал голос, ЕЕ голос, повторяя одну и ту же фразу: «Я люблю тебя… Я люблю тебя…» ОН стоял на кухне, держа в руках пластинку, где уже не хватало двух таблеток, и впивался всем своим слухом в ЕЕ слова. «Я люблю тебя…», - ласкалась ОНА. «Да, я тоже, тоже тебя люблю…», - вторил ОН. «Я люблю тебя… Я люблю, но… Нам надо расстаться».

Эти слова, которые ОН, казалось, уже забыл, полоснули ЕГО по обеим щекам, по телу и отдались болью где-то в груди. Безжалостное чувство досады подкатило к ЕГО горлу. ОН достал еще одну таблетку и яростно стал грызть ее зубами…

***
Вечером, когда в пластинке осталось только пять таблеток, ОН снова сидел на диване, сжимая в руке телефон. На коленях у НЕГО была записная книжка, в которой ОН искал ЕЕ номер. Боли ОН не чувствовал совсем, в памяти, казалось, не осталось ни одного воспоминания, причиняющего боль. Легкость, которой ОН не знал с момента ЕЕ измены, теперь наполняла все тело и мысли.

ОН набрал номер.
- Алло, я слушаю…
- Привет.
- А, это ты… - да, это был ЕЕ голос, тот самый, который совсем
недавно повторял заветное «Я люблю тебя…». – Зачем ты звонишь?
- Я просто подумал, что…
- Напрасно ты думаешь. Нам не о чем говорить.
- Но ведь ты же…
- Да, я любила тебя. Больше этого нет.
ОН услышал равномерные гудки в трубке. ОНА не захотела с ним
разговаривать, ОНА ничего не забыла.

Какое-то время ОН стоял в замешательстве. Затем засунул руку в
карман, достал пластинку, повертел в руках. Там осталось еще пять таблеток… Совсем немного, но и этого будет достаточно, чтобы забыть – все и сразу. ОН уже не хотел помнить ЕЕ, не хотел слышать этот голос, набирать этот номер… ЕГО рука потянулась к чашке с водой, очередная таблетка была на ладони. Через минуту в глазах у него потемнело…

***
ОН очнулся ночью, когда уже было совсем темно, огляделся вокруг и обнаружил себя лежащим на полу. Рядом с ним, чуть правее, валялась полупустая пластинка. Часы показывали два. ОН встал с пола, поднял таблетки. Их было уже совсем мало: только четыре. Белые, круглые, они теперь не спасали ЕГО, они только напоминали о НЕЙ.

Обморок, случившийся с НИМ после шестой таблетки, однако, ничему не научил ЕГО. ОН и предположить не мог, что последние четыре – это все, что ЕМУ осталось, потому что голубоглазый больше не придет. Появись здесь сейчас этот странный человек, ОН бы поступил иначе. ОН отдал бы все, чтобы получить последнюю дозу, которая, как ЕМУ казалось, помогла бы теперь забыть ЕЕ полностью и навсегда. Но голубоглазый не появлялся. Последние четыре таблетки лежали теперь на столе, все в той же пластинке без названия и инструкций, давая надежду забыть все возвращавшуюся боль.

ОН равнодушно подошел к столу, взял пластинку, вынул из нее последние четыре колесика, налил воды. Потом остановился, будто еще сомневался в своих действиях, но все-таки положил первую таблетку в рот и запил водой. Точно так же ОН проглотил и еще две таблетки, одну за другой. Последнюю ОН положил на стол, на самое видное место. Пластинка теперь была пуста, и ОН выбросил ее в мусорное ведро.

Неожиданно ОН почувствовал ужасную слабость. ОН с трудом дошел до комнаты, ноги его подкосились, и ОН упал на диван. В глазах у НЕГО потемнело, а в ушах неожиданной болью раздалось: «Я люблю тебя… Я люблю тебя, но… Нам надо расстаться». В какой-то момент ЕМУ показалось, что сейчас этот мир закроется для НЕГО навсегда, и что смерть станет для НЕГО единственным спасением от прошлой любви, но этого не происходило. Только боль все сильнее и сильнее врезалась ножом в ЕГО тело, и ОН, никого не стыдясь, заплакал, как маленький ребенок, уткнувшись носом в диван, от осознания собственной беспомощности и безысходности…

***
Утром на ЕГО диване снова сидел голубоглазый. Сам ОН лежал в неестественной позе на том же диване, не подавая признаков жизни, полураздетый, сжимая в руке блокнот, открытый на тринадцатой странице. Таблетки на кухонном столе уже не было. Голубоглазый перевернул ЕГО тело на спину, заглянул в глаза, которые уже не смотрели в одну точку, а были похожи на стеклянные бусины, и поморщился.
- Я спрашивал тебя, уверен ли ты в своем поступке… - произнес он,
обращаясь к мертвецу. – Как видишь, ты не смог убить меня, зато ты прекрасно справился с собой. Извини, что я не успел открыть тебе секрет этих таблеток… Ты не знал, что нельзя было пить их до конца, ведь ты же не дал мне возможности предупредить тебя об этом. Но глотать по пять таблеток сразу – даже я не мог такого предположить… Неужели ты не знал, что от передозировки бывает плохо? Неужели ты не понял, что обморок – это еще один сигнал? И неужели ты не осознавал, что таблетки не лечат болезни? Что они устраняют только симптомы, ведь любое обезболивающее не убивает причину, а убивает только саму боль?

Голубоглазый усмехнулся, также хладнокровно, как и пять дней назад, когда давал ЕМУ эти таинственные таблетки.
- Ну что ж, ты добился своего. Ты забыл ЕЕ, но уже не ты назначил
цену за свое спасение. Ты побоялся сам назвать это цену, поэтому тебе пришлось отдать несколько больше, чем ты бы хотел – свою жизнь. Я знаю, ты злился на меня за то, что я не сказал тебе всего, что мог бы сказать. Напрасно. Ты сам виноват в том, что случилось. Ты поторопился, ты хотел опередить себя, опередить жизнь, события, ты слишком много захотел – сразу. Жаль, что ты так и не узнаешь ответа на вопрос, который так мучил тебя… Ты ведь хотел знать, что за таблетки я дал тебе?

Голубоглазый достал из кармана брюк синенькую коробочку, в которой лежало еще несколько таких же пластинок, с белыми таблетками, похожими на анальгин. Он положил упаковку рядом с ЕГО телом:
- Ты уже не прочтешь названия того лекарства, которое рано или
поздно должно было (непременно должно было!) привести к смерти. Что ж, пусть его прочтут другие, если кто-нибудь еще хватится тебя на этом свете. А теперь мне надо идти. К сожалению, я не умею воскрешать глупцов и слабаков.

Голубоглазый вышел из комнаты и исчез. Теперь только одна вещь могла свидетельствовать о том, что странный человек с равнодушным голубым взглядом побывал здесь… Это была упаковка, синяя упаковка от таблеток, на которой белыми печатными буквами было написано одно слово: «Время».