Париж-Москва-Париж

I глава
1.
В очередной раз ноги занесли его в это безлюдное местечко неподалеку от Монмартра, где он целый день, в поте лица, зарабатывал на кусок хлеба рисованием портретов и продажей акварелей, заготовленных впрок, долгими зимними вечерами.
Он остановился у дома №5 рядом с калиткой, встроенной в невысокую изгородь. Сплошь увитая плющом, она  протянулась метров на 150-200 вдоль улицы, упирающейся в фермы и  обработанные  поля предместий, окружающих
 Париж зеленым кольцом.
За узорчатой изгородью кованного металла, скрывался красивый сад и, стоящий посреди газона, одноэтажный желтый домик, с причудливым возвышающимся мезонином и бежевыми ставнями на окнах, охранявших жильцов от взглядов чрезмерно любопытных прохожих. Сегодня ставни были плотно закрыты.
История началась примерно с месяц назад, когда Жан впервые, изрядно приняв на грудь у старины Лабиона, внезапно оказался в этих краях.
Уже тогда ему показалось странным волнение, которое он, внезапно, испытал, увидев неясные силуэты, мелькавшие за освещенными окнами таинственного дома.
И вот он снова здесь – стоит с бьющимся в груди сердцем и не понимает, что происходит и что ему со всем этим делать? В который уже раз, сжав с силою кулаки, он пытается сдвинуться с места, и не может сделать даже один шаг в сторону от заветной калитки.
Конечно, художники существа странные. Все их порывы и телодвижения часто замешаны на элементарном безумии и не всегда этот мотив продиктован вдохновением или творческим процессом. Очень часто, они сами доводят себя до экзальтации, полагая, что таким образом их посетит Муза и одарит вдохновением, которого нужно добиваться скорее трудом, нежели камланием и чрезмерным употреблением горячительных напитков.
Собравшись, наконец, с силами,  и чувствуя чрезвычайную досаду на самого себя, Жан совсем было хотел уйти – сегодня дом казался ему необитаемым, - когда услышал, а скорее даже угадал, легкое движение на крыльце дома. Открылась дверь, и на пороге образовалось некое существо, судя по очертаниям,  женского пола.
– Мсье!– позвала его девушка негромким мягким голосом.
– Мсье! – повторила она -  Будьте добры пройти в дом. Она призывно помахала платком, зажатым в руке, жестом подтверждая столь неожиданную просьбу.
Нечто подобное он, видимо, давно уже ждал от своих визитов. Какие-то романтические предчувствия посещали его, иначе было трудно объяснить все эти странности последнего времени.
Толкнув от себя незапертую калитку, Жан двинулся в сторону дома.
- Вас ждут - произнесла девушка, едва он поднялся на крыльцо.
Она тотчас скрылась в полумраке за дверью, и ему ничего не оставалось делать, как следовать за ней. Войдя вслед за незнакомкой, он оказался в прихожей, не очень роскошной, но вполне приличной с виду. Нечто в духе жилища среднего буржуа: преуспевающего юриста, преподавателя, или врача с практикой в кругах зажиточной части населения; панели красного дерева, верхняя часть стен обита шотландской тканью; бронзовые и серебряные антикварные вещицы, собираемые, как видно, не одним поколением - все свидетельствовало, о традициях и наличии хорошего вкуса обитателей дома.
Разглядывая помещение, Жан остановился, не решаясь двинуться дальше. Наконец, открылась одна из дверей в конце, едва освещенного коридора, и в его сторону двинулся крупный мужчина в костюме неопределенного цвета. Силуэт едва читался в полумраке и, в сочетании со скрипящими половицами пола, а так же общей таинственностью всего происходящего, производил довольно тягостное впечатление.
Фигура мужчины медленно приближалась, и Жан едва сдерживал желание убежать отсюда, пока еще не было поздно. Но жгучее любопытство, которое было сильнее страха, заставило юношу остаться. Нечто подобное, наверное, испытывают мыши при виде разинутой змеиной пасти. Между тем мужчина, в ближайшем рассмотрении, оказался самым обычным французом, каких много в деловой части Парижа и его окрестностях. Он приблизился и, протянув руку, произнес  негромко - Франсуа! Франсуа Вивьен!
- Жан Рене – молодой человек ответил на рукопожатие, все еще продолжая немного дрожать.
Хозяин дома, наверное почувствовав его волнение, и особо не мешкая, вежливо попросил  следовать за собой.
- Пройдемте в гостиную! Я все постараюсь объяснить вам, как можно скорее.
- Было бы неплохо! - подумал про себя Жан, все еще пытаясь совладать с собой.
Они вошли в комнату, обставленную старинной мебелью, и расположились в  мягких  удобных креслах.
- Элен !– позвал мсье Вивьен. Появилась уже знакомая Жану девушка с подносом в руках.
- Не желаете выпить?
Жан неопределенно пожал плечами.
- Будет легче общаться…  Разговор у меня к вам не совсем обычный.
- Ну,  что же давайте выпьем, пожалуй! – Жан откинулся в кресле. Только, в таком случае, нужно бы что-нибудь закусить, если можно. У меня с утра крошки во рту не было – добавил он, набравшись храбрости и улыбаясь немного принужденно.
Жану не очень хотелось, в довершении к своим страхам, еще и опьянеть.
- Конечно, конечно...  Элен, пожалуйста, принесите что-нибудь съестное из кухни.
Вскоре горничная  вернулась и разложила на маленьком столике возле кресел холодную мясную закуску, а так же нарезанные тонкими ломтями, овощи, фрукты и хлеб.
- Итак,если не возражаете, приступим к нашей беседе - произнес мсье Вивьен, когда они выпили по бокалу розового вина, закусив его сыром и ветчиной.
- Вы, ведь, не в первый уже раз приходите к моему дому - не так ли? – спросил хозяин дома, закуривая трубку и глядя на Жана несколько исподлобья. В его вопросе не слышалось угрозы, и тот решил быть вполне откровенным.
– Да. Я уже бывал здесь, и… Это похоже на наваждение. Я сам не знаю, почему все так происходит.
- Это не наваждение – господин Вивьен посмотрел на своего гостя с легкой усмешкой.
- Это, молодой человек, называется миссией. - Вам знакомо это понятие? - он снова ухмыльнулся,выпустив облако дыма. Жана стала раздражать эта его странная усмешливость.
– Ну, что вы – откуда же мне знать это?!
- Хорошо давайте перейдем к сути вопроса – несколько осекся господин Вивьен - казалось, что он сам был немного смущен таким неожиданным оборотом беседы.
- Дело в том, что моя профессия не совсем обычна - он задумался. – Вы верите в реку Харон? – неожиданно спросил он.
- Это - по которой возят разных  там мертвецов? - теперь настала очередь Жана усмехнуться. Вино разогрело его и сделало немного смелей.
- Ну, не только... В более широком смысле, это река Времени – со всеми вытекающими последствиями. Дело в том, что я  ее смотритель - он пристально взглянул на собеседника.
Жан ожидал любого поворота этого странного разговора - вплоть до предложения ограбить банк, или заняться изготовлением фальшивых франков,организовать подпольное казино... но перебирать мифологические сюжеты древних времен, а тем более в таком необычном ракурсе, - был не готов вовсе. Да и не очень хотелось.
- Послушайте, а давайте начистоту – почему я здесь? Кому это нужно?
- Давайте! - вдруг, обрадовался этому предложению мсье Вивьен, который, видимо, и сам не знал, как быстрее приступить к настоящему делу.
- Вы избранный! – он посмотрел на Жана, лучезарно улыбаясь, как будто ожидая, что тот бросится к нему на шею, при столь радостном известии.
- Ну, и что из этого следует? - поинтересовался Жан, нарочно минуя фазу удивления, или  слишком явного недоверия. В свое время ему приходилось подрабатывать санитаром в приюте для душевнобольных имени Святой Женевьевы, и, повидав там всякое, он по опыту, знал - некоторым из пациентов лучше не перечить, дабы не раздражать их своим подозрением. Чутье подсказывало ему, что мсье Вивьен - из этого разряда. Хотя догадка и не была слишком твердой, - уж очень уверенным в себе казался этот странный господин.
- Видите ли …- хозяин дома задумался, подбирая слова… - Пройдут годы и сбудутся чаяния великих реформаторов… Вольтер, Робеспьер, деятели Революции 1792 года даже не предполагали, что их мятежные идеи найдут благодатную почву в далекой России. Он замолчал, пристально глядя на собеседника и, видимо, ожидая ответной реакции. Но Жан решил дать ему возможность высказаться до конца.
- В далекой и дикой России произошло неожиданно то, что не могло случиться ни в просвещенной Франции, ни в Германии, где, казалось бы, имелись для этого самые благоприятные условия. Но, увы,… Именно Россия,- а не Франция - стала колыбелью первой в мире подлинной Революции, завершившейся победой народных масс...
Его грусть была, настолько, неподдельной, что Жану стало, искренне жаль этого патриота Франции и привратника при вратах Времени, по совместительству.
- Он мало что  знал о  России. Эта загадочная страна на северо-востоке Континента… Сибирь… валенки и медведи. Вот все, что припоминалось на первый взгляд.
- О какой Революции, черт побери, он толкует?! Кроме, Великой Французской, перевернувшей человеческое сознание, и подарившей Миру Конвент и Республику, ни о какой другой он не знал. Впрочем, доходили слухи о бомбистах и прочей несуразности, происходившей в России. Какие-то беспорядки 1905 года… Расстрел демонстрантов. Но это было так далеко!
- Я понимаю ваше замешательство - продолжил, между тем, господин Вивьен.
Но, поверьте мне на слово,- пройдет десять лет и в России произойдет то, о чем я вам сейчас толкую.
- Секундочку. Подождите. Сейчас я вам покажу аппарат, присланный нашими друзьями из Комитета Содействия. Сейчас…
Господин Вивьен удалился в соседнюю комнату, и вернулся оттуда с неким ящичком, похожим на ларец средних размеров. Он подключил его к устройству, стоящему в углу комнаты. На плоской панели последнего, зажегся волшебный фонарь – наподобие виденного уже Жаном в синематографе господ Люмьер.
Но этот аппарат был, как он понял, гораздо хитрее и совершеннее. Жан увидел в нем то, что перевернуло его привычные представления о жизни и заставило усомниться в подозрениях о душевном здоровье  господина  Вивьена. Это была - поистине фантастика!
События, промелькнувшие за светящейся гранью волшебного фонаря, рассказывали о том, что в грядущем времени, всех ждут  небывалые происшествия. Некоторые из них, чуть было, не сгубили  весь мир.
По маслянистой, мерцающей поверхности, сменяя друг-друга,  ползли картинки всеобщего разрушения и хаоса… Грандиозные войны потрясали человечество…Гибли старики и дети... Люди оставались без крова, а жены теряли своих мужей.
Бедняга Жан вжался в кресло, до боли стиснув ладони, и оцепенев, совершенно недвижимый, впитывал информацию, перетекающую в него из этого волшебно - мерцающего ларца.
- Ну, вот и все – устало произнес господин Вивьен, когда фонарь, выдав очередную порцию живых картинок, погас, прозвенев заключительным аккордом. В ушах слушателей еще долго звучал аккомпанемент необычной музыки. В ней что-то постоянно рычало, гремело и звенело так, - будто ее сочиняли для свадьбы красавицы шимпанзе с заслуженным гиббоном африканской саванны… Ничего подобного Жан не слышал до этого, хотя было в этих звуках нечто завораживающее и даже, как будто ласкающее слух, а затем вновь ошеломляющее… И заключительная дробь барабанов  в финале!
Она возбуждала и призывала к немедленному действию – вот что было в этой необычной музыке!
Насладившись произведенным эффектом, господин Вивьен слегка приободрился и, искоса поглядывая на визави, произнес:  «Ну, а теперь я хочу познакомить вас с одним человеком, который объяснит все гораздо лучше меня».
-Эллен!- крикнул он в полумрак комнат. Внезапно материализовавшаяся Эллен - казалось, что она все время стояла за шторой - что-то пискнула в ответ.
- Пригласите Посланника!
Не прошло секунды, и за спиной у Эллен появился некто, напоминавший собой успешного приказчика в провинциальной мясной лавке - существо, удачно балансирующее между разоблачением своих тайных плутней,  и небывалым счастьем, быть введенным в семью хозяина, посредством женитьбы на соблазненной им дочери. Об этом до поры, не знает никто… Даже сама дочь - поскольку все еще трепетно ждет неких знаков, лишь томно догадываясь о коварных намерениях обольстителя.
Итак, в гостиную шустрым колобком влетел некто - рыжеватый и с прищуром, всеми своими манерами, давая понять, что непрост, и имеет сказать нечто такое, что вы еще и не слыхивали до этого.
- Ленин! – произнес человечек, несколько картавя, и протянул Жану сухую жесткую ладонь, по-птичьи наклонив голову, он будто со стороны, и с прищуром, наблюдал за собеседником.
Это имя, больше похожее на прилагательное или глагол… и это лицо…
Человек, назвавшийся Лениным, и вправду был не прост. Уже через час его беспрерывного монолога, в голове бедняги Жана не осталось ни одной собственной мысли,  и он совершенно определенно знал, что на сборы и раздумья ему отпущено ровно сутки, а затем он должен явиться к Ленину и дать свое согласие на служение Великой Идее…
Он очень смутно понимал, что это за идея, и, в чем ее величие…
Но, совершено определенно, предчувствовал грандиозные перемены в своей Судьбе. И не ошибся!
Жан был подхвачен  цунами… Девятым валом глобальных перемен, которые были некоторым образом, связаны с этим странным человеком, похожим на ловкого приказчика из мясной лавки и, носящим странную фамилию - Ленин.
Необычность всего происходящего заключалась еще и в том, что Жан совершенно потерял волю, которая, у него, как ему казалось, до этого, вполне присутствовала.
Через сутки он, как и было условленно, явился к Ленину со своим нехитрым скарбом.
Ему объяснили, что предстояло переплыть на лодке от одного берега Сены до другого и перевезти кое-какие вещички. Но, отплыв в тысяча девятьсот десятом году, к другому берегу, он пристанет - аж в две тысяча десятом! И берег этот будет берегом Москва - реки, разрезающей пополам столицу далекой и совершенно незнакомой ему России.
Вот так, вкратце, обрисовали Жану, ждущее его приключение.
Он не совсем понимал – отчего согласился? Может быть причиной тому был до неприличия подросший долг в пансионе мадам Бланше.. А может быть его собственная склонность к авантюрам, доставшаяся ему от деда - солдата армии Наполеона? Он не знал… Но, почти не раздумывая, сказал - Да! Кроме того ему немного льстило, что он оказался - Избранным. По словам господина Вивьена, он и его соратники очень долго искали подходящую кандидатуру. В чем заключалась сложность, и каковы были технические детали загадочного процесса, ему так и не сообщили.
Наутро следующего дня небольшая экспедиция из  Жана и двух крепышей в кожаных куртках, холщовых штанах и, надвинутых на лоб кепках, выдававших в них обитателей рабочих окраин, спустилась к Сене, в районе моста Тюирильи. В лодку, спрятанную в кустах прибрежного терновника, были погружены аккуратные коробки.
Неожиданно из-за ближайших кустов, воровато озираясь, появился Ленин.
- Вам доверено перевезти тайные царские архивы, аннексированные у преступного режима. – без лишних обиняков сообщил он Жану. - Они покажут людям Будущего, что Революция была не просто необходима, но попросту неизбежна! В свете последних событий и полученной  нами информации, необходима корректировка.… Пошерудим,  в так называемом, будущем. Залатаем, образовавшиеся дыры и прорехи…
В общем, в ваших руках судьба Мировой Революции! Более того - судьба Человечества! Соглашатели и партийные проститутки, пробравшиеся в наши ряды, извратили Великое Дело! Нам придется начинать все сначала, и мы пойдем другим путем! - вещал Ленин, по привычке взобравшись на невысокий холмик, поросший чахлой городской растительностью. Слегка  утоптав скудную травку и откашлявшись, он продолжил:
- Вам, молодой человек, поручено Судьбой, исправить гримасы Истории и повернуть вспять течение, так называемой, реки Харон. Мы заставим Время работать на нас!
Мы истинные революционеры…..
Завершение речи Жан не услышал, так как его лодочка, подхваченная бодрым течением Сены, быстро унеслась вдаль.

2.
Оторвавшись от берега, он попал в опасную зону речных водоворотов, где его начало крутить и слегка раскачивать.
Было самое время взяться за весла.
Через полчаса борьбы с течением, он научился управлять своим утлым суденышком и вскоре впереди замаячил противоположный берег.
Сердце Жана учащенно забилось. Несмотря на довольно ясный рассказ Ленина и
определенное представление о том, что его ждет, он, все-таки, не до конца еще верил, что подобное возможно: вот так запросто перебраться в далекое Будущее?
Вскоре, ему предстояло убедиться в том, что до сих пор казалось лишь плодом воображения писателей и фантастов.
Поневоле заволнуешься!
Вот он, наконец, долгожданный берег! Вместо парижского утра тут был вечер.
Едва лодка уткнулась носом в пологий берег, как крепкие руки ухватились за веревку, привязанную к носу, и подтянули суденышко к берегу.
Затем настала очередь Жана - его вынули из лодки, поставив на ровную площадку у берега, дали глотнуть чего-то обжигающего из плоской фляжки, и, сердито буркнув в ухо, незнакомые слова, оставили стоять на обочине процесса.
Из лодки, между тем, обладатели крепких рук, наружности которых Жан не разглядел, стали быстро вытягивать тюки и ящики, которые были привезены им с противоположного берега.
Все это заняло не более получаса, в продолжение которого, он мерз стоя в сумерках на ветру. Кроме обжигающего напитка, ему не было оказано ни одной любезности. Он стал сильно сомневаться в масштабе своей миссии, о которой ему так много толковал господин Ленин, убеждая принять участие в столь захватывающем и важном, по его утверждениям, мероприятии.
Переминаясь с ноги на ногу, Жан досадовал, что позволил втянуть себя в эту сомнительную авантюру. И еще ему очень хотелось по малой нужде….
- Где здесь туалет? - спросил он. Но его не поняли.
- Где здесь можно сделать… – Пис - Пис?
Характерно шипящие звуки, видимо, понятны на любом языке. Мужчины, производящие разгрузку, бросили свои дела и, засмеявшись, показали жестом в сторону кустов.
Никаких построек напоминающих общественный туалет, Жан не разглядел, но все, же послушно отправился в указанную сторону.
Не обнаружив туалета за кустами, он двинулся в сторону видневшегося невдалеке строения. Там туалета тоже не оказалось. Досадуя на шутников, он побродил немного по окрестностям и все же решил нарушить закон, справив нужду прямо на лоне природы. Он надеялся на то, что, может быть, здешние жандармы не так строги к подобным нарушениям порядка.
Но оказалось, что он ошибался. Как, только Жан сделал свое дело, почувствовав необычайное облегчение и, вспомнив слова философа Канта о том, что это единственное наслаждение, за которое он не испытывает мучительных угрызений совести перед «законом в себе», как его, сразу же, осветил свет из двух прожекторов, внезапно вспыхнувших позади.
Трое мужчин, выйдя из кареты, больше напоминающей перевернутую лодку с квадратными иллюминаторами, водруженную на колеса, двинулись в его сторону, помахивая предметами, подозрительно напоминающими дубины парижских ажанов. Да, видимо, это и были местные жандармы. Проходят века, а блюстители порядка почти не меняются. Их можно узнать даже по походке и ухмылкам на помятых физиономиях.
Лодка на колесах была, как видно, современным автомобилем. По улицам Парижа уже бегали подобные устройства, воняя горючим и пугая прохожих, но им было еще очень далеко до этих усовершенствованных и более стремительных механизмов.
Впрочем, то, что Жану довелось увидеть впоследствии, не шло ни в какие сравнения с этими первыми впечатлениями о современном мире.
Не прошло и десяти минут, как его привезли в тесное, подозрительно пахнущее помещение, по которому сновали люди в форме. Он понял, что это местная жандармерия. После недолгого разбирательства, догадавшись, по- видимому, что он иностранец, и, к тому же, без документов, его поместили в клетку, где уже сидели люди.
Когда его глаза привыкли, к царившему там полумраку, он разглядел пьяного старика и молодую сильно накрашенную женщину, которая тоже была не совсем, чтобы трезва. Из того угла, где сидел старик, очень дурно пахло и Жан, поневоле сморщившись, достал из кармана надушенный платок. Заметив этот жест, девушка что-то произнесла, улыбаясь.
Посмотрев на нее более внимательно, он понял, что барышня достаточно хороша собой, хоть и чрезмерно размалевана. Он покачал головой и развел руками, давая понять, что не понимает ее.
- Вы иностранец? - спросила она на хорошем английском, который Жану пришлось изучить, когда он начал сотрудничать с одной лондонской галереей, поставляя на продажу нехитрые акварели в виде сувенирных открыток.
- Он несказанно обрадовался ее знанию английского, объяснив, что: француз и зовут его Жан.
Тогда девушка, неожиданно, перешла на еще более недурной французский, чем еще сильнее обрадовала его. Все-таки приятно услышать родную речь, попав в столь затруднительные обстоятельства?
Катя - так звали девушку - объяснила, что училась в Университете, а теперь работает ночной бабочкой.
- Но… Ночная бабочка - ведь это…. - Жан умолк, затрудняясь дать этому занятию приличное название.
- Да-да - это именно то о чем ты подумал! - смеясь, сказала Катя, назвав французский аналог - putain. При этом она отнюдь не выглядела смущенной или через чур подавленной.
- У нас на этом сегодня неплохо зарабатывают. Гораздо лучше, чем в научной библиотеке, куда меня пытался пристроить папаша – профессор МГУ.
Когда они немного разговорились, Жан попытался объяснить Кате - что ни в чем не виноват. Во всяком случае, не настолько, чтобы запирать человека в клетку - добавил он, немного смутившись, когда вспомнил истинную причину своего задержания.
- Я буду требовать французского консула или хотя бы адвоката! – запальчиво воскликнул Жан, быстро перейдя от застенчивости к праведному гневу.
- Успокойся, французик! Это не то место, где качают права – досадливо махнула рукой Катя. - Есть другой более простой способ выскочить отсюда. У тебя есть бабло? Деньги у тебя водятся? А то мои, Гришка-сутенер отобрал, гаденыш – чтоб ему пусто было...
Жан вспомнил, что Ленин, говорил о деньгах, которые могут пригодиться и, сунув руку во внутренний секретный карман сюртука, достал оттуда пачку денег, перевязанную бечевой.
- Вот эти пойдут? Катя взяла пачку, внимательно рассмотрев купюры, и пересчитав их, сказала радостно улыбаясь.- Ух, ты! Целая штука баксов! Вот ведь твердая валюта! Никакие времена ее не берут.
- Какая штука?- не понял Жан.
- Да, ладно, потом объясню,- отмахнулась от него, Катя. Она взяла из пачки одну бумажку, спрятав остальные деньги в лиф, - у меня целее будут - пояснила она. Затем Катя обратилась к молодому жандарму, сидящему за барьером в прозрачном кабинете напротив: Слухай, командир, старшого позови!
Вскоре в помещение вошел старший по званию.
После недолгих переговоров шепотом, «мент» загремел ключами. Не прошло и пяти минут, как Жан и его новая знакомая, оказались на свежем воздухе.
После соседства с душистым стариком, это было истинным наслаждением.
– Уф! - произнес Жан фразу облегчения, которая, видимо, на всех языках звучит одинаково.

3.
- Многовато мы ему дали! Ну да ладно - сказала Катя и потащила неожиданно обретенного компаньона в сторону сверкающей огнями улицы, видневшейся в конце темного переулка.
– Пойдем, отметим это дело!- весело воскликнула она.
В огнях неона лицо бабочки-путаны уже не казалось таким вульгарным. А может быть, глаза Жана стали, привыкать к необычно резким сочетаниям? Скорее всего, боевая раскраска ночных бабочек, как раз и рассчитана на подобный антураж.
- Постой, постой! Я не могу никуда идти! – воскликнул Жан.
- У меня миссия!
– Какая, еще, на хрен, миссия? – сказала Катя и, выслушав его сбивчивый рассказ, посоветовала - не торопиться с выполнением непонятных миссий, а сначала подумать, не вляпался ли он в какую-нибудь мутную историю?
- Жан пытался объяснить ей, что именно об Истории и идет речь. Что его миссия является исторической и очень важной! – Жан даже немного раскраснелся, объясняя ей всю ответственность своей задачи.
- Слушай, а ты не из дурки, случайно сбежал? - спросила Катя, выслушав его монолог и внимательно разглядывая собеседника в свете качающихся на ветру фонарей.
- Вроде не похож... Давай не будем пороть горячку. Ты своих пацанов все равно уже не найдешь. Где ты их сейчас будешь искать? Ты дорогу запомнил?
Жан растерянно пожал плечами.
- Ну вот! Я как понимаю твой расклад? Все эти лодочки и коробочки… Погоди еще! ...Мужики тебя сами искать будут. И совсем не для того, чтобы вручить медаль за верность – поверь! Пойдем, лучше, выпьем винца, перекусим, и я тебе – кое - что объясню про наши времена. Очень, кстати, непростые и опасные времена… Мужик ты, видно, не плохой, но уж больно наивный, как и все интуристы.
-Жалко, пропадешь, ведь, - не за грош!- добавила она, глядя на Жана, с сожалением.
- Я хоть и ночная бабочка и все такое, но девушка душевная и даже, можно сказать, интеллигентная. Во всяком случае, когда-то была - добавила она, еще раз оглядев Жана с ног до головы. Аккуратно взяв его за локоток, увлекла следом за собой.
Ему ничего не оставалось делать, как довериться судьбе. Да и не было другого выхода. Он уже и сам начал сильно сомневаться в добрых намерениях этого господина Ленина, несмотря на его пылкое красноречие и доверительную картавость.
Ресторан, в который они вошли, сверкал зеркалами и был полностью заполнен людьми, но Катя о чем-то пошептавшись с метрдотелем, уверенно двинулась вслед за ним по лабиринту проходов между столами. Наконец, нашелся свободный столик и управляющий халдеями, сделал приглашающий жест рукой.
- Please! - сказал он по-английски и, зачем-то подмигнув Кате, стремительно удалился, виляя полными бедрами.
Сидящий вокруг народ, оживленно беседовал, не обращая на них никакого внимания.
- Слушай сюда - сказала Катя, сделав заказ, появившемуся вскоре официанту.
– Люди, с которыми ты связался, явные бандюки, насколько я просекаю ситуацию. Или террористы - что еще хуже! И те и другие имеют неприятную привычку убирать свидетелей, которые им больше не нужны. Этот Ленин, про которого ты рассказываешь, - это, наверное, их пахан. Главный бандит! Как, впрочем, и его, исторический прототип – тот еще прохиндей! Поэтому ты крепко подумай, прежде чем искать с ними новой встречи….
Жан пытался спорить, но постепенно доводы девушки лучше знакомой с ситуацией, стали перевешивать его собственные, и он подумал, что пожалуй – Катя права. Он, действительно чуть было, не попал в скверную историю. Во всяком случае, так это выглядело, после приведенных ею примеров из её собственного опыта и рассказов подруг.
- А, вот эта шняга, что ты из прошлого – это, конечно, любопытно - сказала Катя, когда поняла, что убедила его.
- Крепко же они промыли тебе мозги. Но такое теперь случается довольно часто. -Эх, времена! О, нравы! – Давай лучше выпьем!- предложила она.
Пили обжигающую русскую водку, которую Жан пробовал всего лишь раз на Монмартре. Ею угощал один русский художник по фамилии Куинджи - крепкий мужчина с кудрявой бородой, приехавший из России на Всемирную Выставку в Париж. Пили прямо на улице и закусывали черной икрой.
Когда он пытался рассказать об этом, Катя только покачала головой и снова повертела пальцем у своего виска.
- Какой еще Куинджи? Он умер 100 лет назад…
Она все еще принимала Жана, если не за сумасшедшего, то человека пребывающего в пограничном состоянии ума и духа. Впрочем, и любой бы на ее месте считал так же, повстречайся ему подобный чудак посреди ночной разгульной Москвы 90-х.
Тогда немало таких же колоритных личностей бродило по стране.
Жан почувствовал себя персонажем романов Жуль Верна и подумал о том, что этот писатель оказался отчасти прав, рассказывая о будущем. А может быть он, как и Жан, побывал в нем?- осенила его внезапная догадка. В таком случае, если ему посчастливится вернуться домой, - он тоже сможет описать все, что произошло, в виде фантастического сюжета?
- Пожалуй, стану еще знаменитым?- закралась в его голову тщеславная, хотя и не слишком трезвая, мысль
После третьей рюмки водки, Катя предложила выпить на брудершафт и потянулась к нему.
- После брудершафта русские всегда целуются в губы! – произнесла она, глядя ему в глаза. Жан не возражал.
Губы ее, показались ему сладко – солеными, а поцелуй неожиданно горячим и терпким.
По-видимому, Жану процедура понравилась, и он взглянул на новую подругу под несколько иным углом зрения.
После посещения дамской комнаты, её макияж несколько поменялся, и она уже не выглядела такой вульгарной, как прежде. Напротив – под слоем пудры и смытой помады, обнаружилась весьма милая мордашка с живым озорным взглядом слегка раскосых темных глаз и здоровым румянцем на щеках. Немного впалые щеки и высокие скулы в сочетании с красиво очерченным ртом и темными бровями, выдавали породу.
Домой к Кате ехали на такси. Жан изрядно захмелел - может быть, пережитое так подействовало на него, - но засыпать он начал еще в пути. Двигался, повинуясь инстинкту  -  «на автомате»… Ненадолго очнулся, только поднимаясь по лестнице в квартиру.
Дальнейшее он помнил смутно.
Проснулся  поздно,  от  неприятного ощущения, что кто-то пристально разглядывает его в упор.
Напротив сидел огромный черный ротвейлер и, наклонив голову, бесцеремонно разглядывал его распластанную по постели голую персону.
- Ого! Где это я? – Жан резко приподнялся, натягивая на себя простыню.
Он не сразу сумел определиться во времени и пространстве. Постепенно память вернулась к нему.
В дверном проеме появилась Катя.
- Кайзер! Фу! Место!- окликнула она собаку. Пес, плотоядно облизнувшись, послушно вышел из комнаты.
Ее утренний облик со свежим, умытым личиком, в симпатичном китайском халате, расшитом драконами, был неотразим.
Жан не помнил, занимались ли они накануне любовью. Но то, что этим нужно было заняться немедленно, не подлежало сомнению.
- Привет!- сказала Катя - Будешь завтракать?
- Иди ко мне - он потянул ее за руку, когда она подошла ближе.
- Смотри-ка, оклемался клиент!– шутливо воскликнула Катя, но сопротивляться не стала.
Позавтракав, они отправились гулять по Москве. Город, в котором жила Катя и в котором ему довелось очутиться, волею Судьбы, поражал воображение. Жан не скрывал своего восхищения, чем, видимо, льстил Кате.
- Ну, ваш Париж-то - покруче будет? - заметила она.
- Не знаю, какой он сейчас – задумчиво произнес Жан.
Катя снова внимательно взглянула на него и, покачав головой, решила не развивать опасную тему.
- Я тоже не знаю – ни разу там не была…  - лишь произнесла она, и устремилась вперед, рассекая толпу.
Прогулявшись по улицам, они спустились в подземку.
- Послушай, Катя, то, что я увидел, поражает воображение - сказал он восхищенно, когда они присели перекусить в кафе на улице, которую Катя называла Арбатом.
- Неужели еще остались несчастливые люди, когда кругом такая красота и все, как мне кажется, сыты и вполне здоровы?
- Люди, Жан, как были животными так ими и остались - вздохнула она.- Да еще, какими животными! Еще «животнее», чем были раньше…
- Подкрепившись и выпив пива, они двинулись по Арбату, который был, видимо, аналогом парижского Монмартра. Здесь тоже было много художников и музыкантов.
- Пойдем, я тебя с Патриком познакомлю – сказала Катя, когда они  миновали  плотные ряды торговцев сувенирами.
Патрик, с гитарой  в руках, сидел на ступеньках широкой лестницы, ведущей к дому с мраморными колонами – по виду театр или библиотека, - меланхолично перебирая струны, и глядя в пространство перед собой.
- О, Катюха! Привет!- моментально оживился он, и резво вскочив со ступенек, чмокнул Катю в щеку, которую та с готовностью предоставила для поцелуя.
- Патрик! – завершив ритуал приветствий с Катей, он протянул руку Жану.
- Жан – Тот пожал в ответ шершавую ладонь музыканта.
- Ну, что сыграешь нам? – прервала неловкую паузу Катя.
- Конечно, Катюха. Не вопрос!- Патрик вновь, присел на ступени и, перебирая струны, запел печальную мелодичную песню.
Жан не понимал слов, но она напомнила ему древнюю кельтскую
балладу, где пелось о любви простой девушки к принцу крови. Про то, как это тяжело: любить, если молодые люди принадлежат к иным сословиям… Они живут рядом, но словно родились на разных планетах.
Наверное, песня Патрика тоже была о чем-то подобном.

II.глава

1.
Несколько дней проведенных в Москве, навели Жана на мысль, что здесь не так уже и плохо.
- С деньгами везде хорошо – сказала Катя.- Что ты запоешь, когда деньги кончатся?
- Я пойду работать - храбро ответил Жан
- Ну-ну! - усмехалась она в ответ.
Между тем шло время, и Жан стал всерьез, подумывать о своих жизненных перспективах. Катя, со временем перестала относиться к нему, как к сумасшедшему и, кажется, даже частично поверила в его фантастическую историю. Она предложила ему, ради эксперимента, пересечь Москва-реку на лодке и как-то, раз даже устроила это развлечение. Но ничего из затеи не вышло. Ни в какой Париж они не попали.
- Ну и что? – насмешливо спросила Катя – Где твой хваленый Монмартр?
- Тут нужна магия – недовольно буркнул Жан, расстроенный её недоверием, а тут… В этой алюминиевой посудине нет никакой магии – вот и все!
- Ладно, не барагозь, французик! –осадила его Катя. – В следующий раз устрою тебе шамана с бубном… Ха,ха… Ладно не обижайся, я пошутила… – она чмокнула его в щеку, в знак примирения.
Жан и не обижался.

Род ее занятий, конечно, не совсем устраивал Жана. Он хоть и был – художник с Монмартра и повидал всякое, но буржуазное воспитание брало свое.
С другой стороны - какое, он имел право указывать: чем заниматься взрослой женщине. Как ей зарабатывать на жизнь. Кто он ей? Если разобраться – никто! Это, скорее он зависит от неё, пользуясь гостеприимством доброй девушки. Да – путана… И, что теперь? Он решил не забивать себе голову. Проблем и без того хватало.
Впрочем, жили они весело и не отказывали себе ни в чем. Пока были деньги, конечно. И хотя в секретном кармане еще что-то оставалось, но пора уже было подыскивать какую-нибудь работенку.
Разумеется, положение его было, более чем странным. Но, человек такое существо- он может привыкнуть к чему угодно. Жан не был исключением.
Вместо того, чтобы сойти с ума, пытаясь найти способы вернуться в свой мир, он постепенно привык к своему положению. Покупая французские газеты, научился ориентироваться в современном мире и вскоре понял, что он не так уже сильно поменялся за сто последних лет. Во всяком случае, люди остались прежними… Любовь и голод продолжают править Миром, как и тысячу лет до этого. Поменялись только названия.
Теперь любовь именуют сексом. Ну, а прежний голод успешно заменила жажда наживы. Тоже - тот еще голод!
Конечно, были такие люди, как Патрик - романтик и идеалист. Были арбатские художники, поэты и артисты разных мастей. Но все это - исключение из правил. Личности, которых остальные считают чудаками, ибо мотивация их поступков абсолютному большинству кажется неясной. Но разве и его самого родители не считали изгоем и позором семьи? Видимо, такое положение вещей неизменно в веках.
Жан попросил Катю помочь в знакомстве с сообществом художников, потому что живопись - единственное, что он умел делать. И для этого занятия не требовались особенные документы, что, в его случае, было очень кстати. Катя позвонила друзьям, и они отправились на праздник, который устраивали художники одного из творческих объединений. Дело происходило в Банном переулке, в центре Москвы. Во дворе большого заброшенного дома, художники соорудили соломенное чучело языческого божества и, выпив водки, сожгли его к огромной радости всех присутствующих. Затем народ разбрелся по мастерским, где художники выставили на мольбертах свои картины. Их живопись поразила Жана. Так в Париже работали только постимпрессионисты, которых никто за художников не считал.
Мазки на холстах были жирными и грубыми. Но, похоже, что такая манера никого не удивляла. Впрочем, немного пообвыкнув, и выпив огненного напитка, сглаживающего жизненные углы, Жан примирился со здешней школой живописи.
Побродив по разным мастерским, он вдоволь пообщался с художниками,  причем Катя представляла его, как мэтра из Парижа, что вызывало всеобщий энтузиазм.
Наконец, они присели в одной из студий, где Катю, видимо, хорошо знали. Среди прочего, Жана удивило то, что к проституткам тут относились вполне лояльно. Может быть, это относилось только к богемной среде?
Среди гостей  у художников была довольно разношерстная публика: поэты, журналисты, один банкир и две русские дамы, поразительной красоты и стройности. Катя сообщила ему, что в прошлом они были манекенщицами, а теперь у них богатые мужья -иностранцы. Одна из них, кажется, живет в Париже.
Их вскоре познакомили. К счастью, она не очень хорошо говорила по-французски, и Жану удалось отделаться общими фразами.
Вскоре народ куда-то засобирался, и Катя объяснила ему, что банкир приглашает всех в ресторан. Что уже накрывают столы и нужно торопиться.
Ресторан на Таганке, куда они вскоре подъехали всей гурьбой, назывался «Сказка» и там их ждал действительно сказочный ужин. Пели цыгане и русский хор - попеременно. Загулявший  банкир сорил деньгами, рассовывая зеленые бумажки направо и налево. Особенно полюбилась ему молодая цыганка с огромным задом и могучими бедрами. В её атласный чулок поместилось целое состояние!
В разгар веселья в сумочке у Кати заверещал телефон - Жан давно уже привык к этому, и прочим, чудесам, невиданным в его эпоху.
– Поехали! -  воскликнула Катя, увлекая его за руку к выходу из зала.
– Куда? - Жану не хотелось покидать веселую компанию.
- Если хочешь, потом вернемся. Они здесь до утра будут гулять. Я эту публику знаю..
Следующим пунктом их стремительных перемещений стало собрание личностей, которых Катя представила, как столичных актеров. Это было мероприятие, посвященное Московскому Кинофестивалю – так объяснила Катя.
- Нас уже ждут и встретят по высшему разряду! Не сомневайся, французик – заверила она, усаживаясь в подъехавшее такси.
Жан, будто, послушный плюшевый медведь, плюхнулся за ней следом. Машина тронулась, набирая скорость; размытые дождем картинки ночной Москвы, быстро мелькали в окнах, сменяя друг-друга...

2.
Если это были актеры, то они значительно продвинулись в табели о рангах. Сто лет назад их иначе, как «шутами гороховыми» никто не числил, и они большей частью кочевали по городам и весям в поисках заработка. Хотя были и тогда исключения…  Существовал, ведь, еще и «Комеди Франсез» или театры уровня знаменитого «Жимназ»! Но, не смотря на это, тон задавали небольшие бульварные театры, где актеры за гроши развлекали непритязательную публику, поэтому профессия не считалась особенно престижной и уважаемой.
 
Мероприятие было закрытым и не сразу удалось попасть внутрь. Катя кого-то долго вызванивала по телефону и, наконец, их впустили. Внутри ждала девушка, увешанная фотоаппаратами. Они с Катей расцеловались, и Жан был представлен новой знакомой.
Барышня - ее звали Таня - являлась фотокорреспондентом известного издания. Благодаря ей,  Катя с Жаном и оказались тут.
 - Извините, брала интервью, пришлось отключить телефон. Сами понимаете – работа! Самого Грымова поимела!
 - Кто такой Грымов? Это- шишка?- спросил Жан у Кати, ворочая на языке недавно отловленное русское слово, будто горячий пирожок. Он уже выучил изрядное количество русских фраз и любил вставлять их в свою речь, получая от этого удовольствие.
 - Шишка, шишка - на ровном месте!- ответила Катя, подмигивая подруге.
 - Да, уж, Катя - для тебя это точно шишка!- смеясь парировала Таня многозначительно глядя на подругу.
 – Ладно – проехали! Не будем ворошить былое!- Катя  украдкой взглянула  на Жана, и устремилась вперед.
– Нужно успеть, хотя бы жаркое отведать. Ведь сожрут все. Знаю, я этих актеров. Прожорливые, гады…

Пиршество внутри зала было в самом разгаре. За п-образно выставленными столами, расположилось человек двести-триста. Ели все стоя, запивая еду всевозможными напитками, расставленными на столах. Официанты едва успевали подносить еду и резво убирали грязную посуду.
 Ну, ка, милый друг, пойдем со мной - обратилась к Жану Таня.
Он, не очень понимая, что от него хотят, обернулся за поддержкой к Кате.
 - Иди, иди! Не съест она тебя.
 – Скорее накормлю - засмеялась Таня – На вот - возьми самую большую тарелку.
Жан повиновался.
 Ловко лавируя между публикой, они двинулись в сторону центрального стола, за которым возвышался крупный мужчина, похожий на русского царя, каким Жан видел его на портретах - пышные усы и осанистый победительный вид самодержца.
 - Это режиссер Михалков. Там еда должна быть вкуснее - сказала Таня. По мере передвижения вперед, она целилась фотоаппаратом в разные стороны. Из камеры выскакивали молнии, и актеры послушно  принимали заученные позы. Казалось, что это получается помимо их воли.
Сейчас я подойду к Никите, а ты закусь цепляй! - произнесла Таня заговорщицким тоном,  и хитро подмигнув Жану.
Произведя обходной маневр, стала, словно лисица на охоте, подкрадываться к мужчине в белоснежном костюме. Впрочем, человек, похожий на царя заметил ее маневр и принял еще более осанистый вид. Поперек его высокого чела пролегла морщина, а взгляд устремился вдаль, будто провидя нечто поверх голов. Жан так засмотрелся на это чудное зрелище, что почти забыл про свою  функцию заготовителя провианта. Только получив увесистый пинок от партнерши, он начал торопливо метать на тарелку трофеи, добытые из блюд, окруживших знаменитого режиссера.

 - Никита Сергеевич, позвольте снимок? Агентство Печати Новости - произнесла Таня, воркующей скороговоркой, одновременно наставляя камеру. Мэтр согласно пошевелил усами и кивнул головой, не меняя своей величественной позы. Глаза его остекленели, а черты лица профессионально осунулись, будто, стянутые изнутри невидимой пружиной.
 К Кате они вернулись с богатыми трофеями, и семга с икрой от Никиты Михалкова очень подошла к ледяной водке, бутылку которой, весьма кстати, незадолго до этого, метнул на стол перед ними, услужливый официант.

Жан не сразу заметил Ленина важно расхаживающего между столами, но он сам подошел к нему и церемонно поклонился. Посмотрев, с характерным прищуром, на девушек и улыбнувшись им, молча удалился, растворившись в толпе.
У Жана тревожно засосало под ложечкой, и  сразу же пропал аппетит.  Хорошее настроение, в котором он пребывал до этого, улетучилось, сменившись нехорошими предчувствиями.
 – Ты видела его? Это Ленин, о котором я тебе рассказывал – драматическим шепотом сообщил он Кате. - Ты была права. Он все таки нашел меня!
 - Ленин?- Катя посмотрела на него удивленно. - Да это актер - из шоу двойников. Вон еще один ходит. А там Сталин с Гитлером в обнимку. Ты чего, Жан?! Успокойся!
 Он только понаслышке из газет и исторических книг, которые принесла ему Катя, знал кто такие Гитлер и Сталин. Но неподалеку действительно прогуливался еще один Ленин. А может быть - это был тот же самый? В любом случае настроение было безнадежно испорчено.
 И все-таки это был он. Когда они вернулись домой, и Жан полез в карман за носовым платком, оттуда вывалилась записка:
 - А вы, батенька, молодец! Ловко ушли в подполье. Мы с
товарищами посоветовались, и решили, что вы годитесь на большее, чем быть простым курьером. Ждите очередного задания.
Член РСДРП/б/, Владимир Ульянов /ЛЕНИН/
Внизу была подпись и приписка – P.S.- Надеюсь, как опытный конспиратор вы догадаетесь уничтожить мою записку? Кстати, она пропитана вкусовыми ароматизаторами.  Ничего не имеете против грибочков?  Хе-хе-хе…
 
 Записка, действительно пахла грибными бульонными кубиками. Черт, нашли все-таки!  -  Жан почесал затылок и начал меланхолично пережевывать солоноватую на вкус бумагу.
 Решив ничего не говорить Кате, пока не будет полной ясности в этом вопросе, он оделся и выскользнул на улицу. Ему хотелось проверить, нет ли слежки? Бесцельно кружа по городу, он подозрительно оглядывался, ловя отражения в витринах, и вглядываясь в лица прохожих, но ничего странного, как будто бы, не заметил. Хотя, зная с кем, имеет дело, предполагал, что его могли  просто обвести вокруг пальца. Уже подходя к дому, обратил внимание на обогнавшего его прохожего. Это был он - Ленин!
Человек быстро удалялся и на нем, несмотря на теплую погоду, было, пальто и кепка прикрывала лысый череп! Жан вприпрыжку пустился за ним следом. Догнав, вцепился в плечо и резким движением развернул к себе. На него смотрели бессмысленные глаза алкоголика, с опухшим лицом, заросшим многодневной щетиной.
 – Че, надо!- выдавил он из себя, покачиваясь и дыша перегаром.
 – Извините пожалуйста! - Жан сунул ему в руку мятую рублевую ассигнацию и, резко  развернувшись, пошел прочь. У него явно сдавали нервы.
Погуляв еще немного, и приняв нужное, как ему показалось, решение, он отправился домой.

3.
И все-таки, Жан решил съехать от Кати.
К этому были разные причины. Во - первых он не хотел подвергать ее жизнь опасности. Но кроме этого была еще причина, о которой он давно уже думал, но никак не решался сказать об этом своей подруге.
Дело в том, что он попросту стал привязываться к ней, и в этой ситуации ее род занятий  не вполне  устраивал  его.
Хоть Катя и пыталась убедить - что это обычная работа и все такое… Но он понимал - это далеко не так. Ему все тяжелее было представлять себе, как её лапают чьи-то чужие назойливые руки…

Разговор с Катей оказался не из легких. Были сказаны слова о любви, верности и о подлости с неблагодарностью тоже...  Жан, со своей стороны, говорил о том, что тоже привязан к ней, но ему необходимо побыть одному, что, кроме того, нужна языковая практика, а с нею это получается плохо. В общем врал ей и себе… Но самого главного он сказать не мог и от этого все предыдущие доводы звучали  весьма неубедительно.
 - Ну и катись к черту! – наконец,  воскликнула она в сердцах, отвернувшись к темному окну и закуривая уже десятую сигарету за вечер.
И Жан покатился. Сначала он покатился в Банный переулок к знакомым художникам, а уже оттуда переместился на Арбат, где стал рисовать портреты.
Он был бы наивным человеком, если бы не догадывался, что Ленин рано или поздно найдет его. Так оно и случилось.
Дело шло уже к осени, когда на раскладной стул, рядом с его мольбертом, присел невысокий плотный человечек с копной седых волос и поразительно знакомым прищуром  карих глаз. Стоило ему произнести первую фразу, как Жан сразу понял, что передо ним сидит загримированный Ленин.
 - Тихо. За мной следят - прошептал тот, пугливо озираясь по сторонам. - Я
пришел за вами, голубчик, собирайтесь!
 - Послушайте, господин Ленин….- начал, было, Жан по-французски.
 - Т-с-с-с !– снова прошипел Ленин - Никакого французского! Я в курсе, что вы уже давно и сносно говорите по-русски. - Довольно способный молодой человек, нужно признать! Я, кстати, единственный, кто поручился за вас перед товарищами по партии. Иначе бы вам, того - кирдык! – он сделал характерный жест ладонью поперек горла.
Жан вздрогнул, и его  лоб мгновенно покрылся холодной испариной. Кажется, сбывались Катины предсказания.
 - Вы это… серьезно?
 - Более чем. – Ленин улыбался невинной улыбкой праведника… Знаете ли, партийная дисциплина... И все такое - важно произнес он.
 - А, как вы хотели? Мы, ведь, по-сути дела, живем в условиях военного положения. С нами тоже не церемонятся!
Пойдемте лучше поговорим где-нибудь в тихом месте.

 - Посмотрите - в каком виде приходится разгуливать!- осторожно подергал Ленин свой парик, когда они присели на скамейку,  рядом с памятником поэту Окуджаве.
 - А ведь жарко! – жалобно добавил он. - Я теперь еще и без Наденьки вынужден обходиться! И Арманд не захотели оживлять…
 Дорого, говорят! Олигархи, чертовы. Ну, ничего не на того напали! Дайте только власть в свои руки взять! Телеграф, телефон…Почту! Теперь еще и Интернет этот… Н - да, батенька, вернемся, однако, к нашим баранам! – осекся Ленин, почувствовав, что наговорил слегка лишнего
Так, о чем мы?
 - Вы, наверное, хотели объяснить мне, для чего я вам понадобился? Могли бы
уже и назад в Париж вернуть, как договаривались?
 - Ну, да…ну, да! Придет время – вернем! Хотя здесь все более или менее ясно. Вы
должны немедленно вернуться к своей девушке. Это задача – на сегодняшний день! Отчего вы ее бросили? Нехорошо как-то… Успеете еще домой - чего вы там забыли?  - трещал Ленин, словно заведенный -  Ни кола, ни двора! Нищий художник с Монмартра! Заодно и работу проведете. Ну, среди этого контингента… Как их – путаны?
 - Мне больше нравится ночные бабочки.
 - Пусть будут бабочки! - сморщился Ленин - Мы их подсунем этим - питерским. Посмотрим, какие они чистюли. Видели мы таких….! Демократы не устояли и эти не выдержат. Секс - великая сила! Девчонки будут нашим троянским конем! Хе-хе-хе…- это станет вашим первым партийным заданием. Преинтереснейшее поручение - я вам скажу! Сам бы с удовольствием занялся. Да знаете, на мне ведь такая нагрузка... Один я у Партии! Ничего не поделаешь, приходится тянуть эту лямку! – грустно вздохнул он, устало, закатывая глаза  Как раб на галерах – честное слово…
 - А вы, голубчик, давайте - действуйте! Эх, молодо- зелено! – внезапно оживившись, воскликнул он, и игриво хлопнул Жана по плечу, топнув ножкой. Завидую вам, право… Были ведь  мы когда-то рысаками! Были...
 - Как-то это дурно пахнет… А, господин Ленин. Вам не кажется? - произнес Жан, впав в полный ступор от подобного предложения и прочих откровений Вождя.
 - Ну, что же… Революции не делаются чистыми руками, голуба вы моя! - Ленин недовольно нахмурился.
 - Пламя Революции…Это, как его... Ну, в общем, оно все переплавит в чистое золото. Так, кажется….? - Полное собрание, сочинение том 2, страница 25… Это я себя любимого цитирую - Хе-хе-хе!... Иногда даже удивляюсь - неужели столько наваял? Молодой был, резвый - все успевал! Ну, так, как - возьметесь?
 - Нет, уж, без меня! - сказал Жан, как можно более твердо, постаравшись взять себя в руки. Сказав то, что хотел, он сделал попытку тут же уйти.
 - Эх, батенька! Молодой, горячий! Да погодите вы - он удержал Жана, вцепившись в рукав и воровато оглядываясь. – Впрочем я догадывался… Может быть, хоть за художников возьметесь?
 - Это как? – не понял Жан.
 - Ну, как, как… Заставьте их работать на нас. Пусть придумают нам этот… Бренд. Фирменный стиль…  Как там это у вас называется? Сейчас ведь без этого никуда - жалобным голосом добавил он. Паблик рилейшенз! Будь оно неладно совсем!
Н - да, то ли дело в семнадцатом! – в его голосе зазвучали ностальгические нотки - Как-то все проще было.. Лапидарнее что ли? Пальнули разок из «Авроры» - вот и вся пропаганда.
 - Если заплатите, то почему бы и нет?- ответил Жан, думая, что ничего кроме пользы для вечно голодных художников это предложение, пожалуй, не сулит.
 - О -хо-хо! - опять деньги! Век чистогана! А не стыдно? Заплатим, конечно – куда ж мы денемся? - вздохнул Ильич, устало морщась. - Только никаких этих апельсиновых цветов. Да! Не надо нам этого… - сказал он решительно.- Эх, если бы вы знали каких денег стоит партийная работа! - Деньги - кругом одни деньги! Хорошо хоть Жорес придумал окно в прошлое прорубить. Сразу легче дышать стало! Золотишко появилось - дела пошли на лад…
 - Какой Жорес? – поинтересовался Жан, вспомнив, что в родственниках у Кати числился какой-то нобелевский лауреат со странным для русских именем Жорес.
 - Жорес!- какой Жорес? А, никакого Жореса нет! Послышалось тебе это, милый…
Жора Су - китаец один сочувствующий. Денег нам иногда подбрасывает на партийные нужды по простоте душевной. Хороший человек, хоть и китаеза…
 - Это не тот, что нобелевский лауреат, случайно?
 - Лауреат? Какой еще, к черту, лауреат? - вдруг рассердился Ленин - Разве может китайский торговец шмотками быть лауреатом? Я же говорю Жора Су. Спасибо Жоре Су! Жора Су! Понял?- Ну вроде как - Дер - Су- Узала!
 - Да понял я, понял… Китаец, так – китаец. Мне - то какая разница!  – воскликнул Жан.
 - Вот именно! Ну, ладно. Засиделся я тут с тобой. Значит, ты у нас на художников поставлен. А на путан, я кого-нибудь другого брошу. Тоже важное дело. Питерских надо валиь! Ну, давай, братец работай, работай! И запомни - ничего оранжевого и розовенького нам не надо. Пусть будет, что–нибудь, эдакое... Вот, как у Кока-Колы - просто и со вкусом!
 - Понял. Будет вам простенько и со вкусом! Готовьте договор.
 - Никаких договоров! Все на доверии. Так–то, батенька!- внезапно посуровев, воскликнул Ленин. Черным налом рассчитаемся!

Вечером Жан отправился в гости к Кате, с которой не виделся больше трех месяцев. Созвонившись предварительно и купив букет белых роз, он ровно в семь вечера позвонил в заветную дверь.
 - Ой, Жанчик, как я рада тебя видеть! – воскликнула Катя, принимая цветы – Ну куда ты пропал?
 - Занимался языковой практикой,- сказал он скромно и почти без акцента.
 - Кстати, заметно. Ты стал замечательно говорить по- русски.
 - Я старался.
 - Ну, а дела - как?
 - Получил серьезный заказ.- И он рассказал ей о своей встрече с Лениным, не скрывая ничего, в том числе и его предложения по-поводу путан.
 - А я ведь теперь не ночная бабочка – сказала Катя, скромно опустив глаза.
 - Да? Рад – искренне обрадовался он этому неожиданному сообщению.
 - Я знаю. Ведь ты из-за этого ушел от меня?
 - Ну… и из-за этого тоже - не стал отпираться Жан.
 - Теперь вернешься?
 - Если ты считаешь, что моя языковая практика уже завершена, то тогда я, с твоего позволения, наверное, вернусь. С радостью…
В последующие дни Жан, собрав знакомых художников, приступил к разработке рекламной компании по впариванию несколько залежалого, но все-таки еще довольно востребованного продукта под названием – марксистско-ленинская идеология. Вскоре родилась концепция всей Акции. Она называлась просто - « ЗОЛОТО ПАРТИИ» В качестве слогана, предлагалась фраза: « ЗОЛОТО ПАРТИИ В ЖИЗНЬ!» Далее следовала регистрация бренда с аналогичным названием. Предполагалось выпустить акции, обеспеченные золотым запасом партии, легитимность которого была, к тому времени, уже доказана в Брюссельском суде.
Собранные в результате распродажи акций средства, были помещены в надежные банки, что позволило взять кредиты и открыть широкую сеть предприятий по всему миру.
Торговая марка « ЗОЛОТО ПАРТИИ» стремительно завоевывала рынок. Умело разогретый, командой Жана, интерес потребителей немало способствовал этому. Ведь словосочетание – «золото партии»- давно было на устах миллионов. Дело было за немногим: зарегистрировать марку, придумать слоганы, наполнив их новым содержанием, и указать адрес – куда нести свои денежки. Ну и, конечно, слегка подтолкнуть ржавое колесо общественного сознания, чтобы оно закрутилось, раскручивая маховики неизбежного, после столь массированной подготовки, коммерческого успеха. Тут, разумеется, пригодилась налаженная Лениным переправа через Сену, то есть,- пардон - реку Харон. Средства на первоначальную раскрутку и многочисленных адвокатов, перетряхивающих юридическую руду, взялись именно из тех ящичков, которые Жан переправил однажды на берег Москва – реки, сам не предполагая, как это круто изменит всю его жизнь. В них оказались долговые обязательства царского правительства перед правительствами  Европы и Америки. Их Ленин скупил накануне 1 мировой войны, когда те сильно упали в цене. Именно на это ушли средства, переправленные Жоресом Алферовым на нужды Партии Ленина в Париж.Умело защищенные в судах, легализованные и многократно умноженные, они снова превратились в золото - "ЗОЛОТО ПАРТИИ"...


4.

Ленин, нужно сказать, оказался довольно приличным менеджером. Вскоре, поставив бизнес на надежные рельсы, он обзавелся шикарными офисами в деловой части Москвы и Нью-Йорка, а так же дачами на Рублевке и в Майами. Не считая всякой мелочи на Кипре и прочих аргентинах…Правда, вся эта бурная экономическая деятельность вызвала раскол в партии, но Ленин быстренько состряпал  ремикс  на тему своего собрания сочинений, из пятидесяти пяти томов, уместив этот шедевр мысли и полемики, в тонкую брошюрку из пяти страничек. Электронная версия была помещена в Интернет на собственный сайт. В ней, он доказал, что в условиях быстро загнивающего капитализма, необходимо, так сказать, перехватить инициативу, встав во главе капиталистического паровоза…. Эта программа, названная НЭП-2, стала руководством к действию для коммунистов новой волны.
Они, впрочем, ничем не отличались от всего прочего населения. Так же пили пиво, покупали в кредит машины и дома, и даже слушали музыку в стиле рэп.
Кстати, некоторые, особенно удачные, фрагменты ленинской брошюрки, были переложены на этот популярный музыкальный язык, и успешно исполнялись на лучших эстрадных площадках всего мира.
«Скажи, братан, если не баран…
Ты Ленина любишь?
Себя под ним чистишь?
Или просто, типа - числишь?
И если числишь, то зацени -
ЗОЛОТО ПАРТИИ в своей груди!  Ё…» - этот рэпчик, между прочим, перевели на 16 языков мира.
 
Ленин располнел, сделался, вальяжен и еще более словоохотлив.
Научился курить гавайскую сигару и улыбаться белозубой улыбкой за 100тыс баксов.
Он стал похож на колумбийского наркодиллера  и одного очень известного писателя-сатирика одновременно, отняв у последнего часть его тяжело заслуженной популярности.

Жану, как человеку «приближенному к персоне», были предложены, для проживания, любые столицы мира, но он предпочел, то самое местечко в предместье современного Парижа - неподалеку от переулка, где впервые познакомился с Лениным в доме у господина Вивьена. В прошлое возвращаться не решился. Здесь он и живет теперь со своей женой Катей – бывшей путаной и свидетельницей всех этих невероятных событий..
Без особых забот и, получая пожизненную ренту, он предается теперь воспоминаниям о славных временах. Ну и, разумеется,пишет картины и хранит свои личные секреты.
 
Изредка их навещает господин Ленин, который до сих пор – «живее всех живых»!
Приезжает он, по старой привычке, - инкогнито, прицепив накладную бороду с усами, и прикидываясь: то коммивояжером из Италии, или  индийским факиром, а то и простым парижским клошаром, попахивающим помойкой. Наверное, получает от этих лихих квестов особенное удовольствие?
Ему так хорошо удаются неожиданные импровизации и характерные  роли/старая школа конспирации/, что однажды его даже арестовала полиция и, не обнаружив у Ленина необходимых документов, приняла за глубоко асоциальный элемент опасный для общества.
Его пытались выдворить из страны в сопровождении полицейского инспектора, как последнего бродягу,  и только участие самого президента Франции, поставленного в известность,  помогло урегулировать конфликт. /по непроверенным слухам в дело пришлось вмешаться семейству Ротшильдов!/
На какое-то время, скромное имя Жана тоже попало в парижские газеты. Удирая от полицейских, Ленин бросился к знакомому дому и даже попытался перелезть через забор, но не сумел сделать это, зацепившись одеждой за металлическую стойку ограды. Он повис словно плюшевый медведь на елке, одной рукой пытаясь освободить застрявшую в конструкции штанину, а другой, придерживая отклеившуюся бороду.
 
Газеты долго еще пестрели  кричащими заголовками:  «Русский миллиардер-коммунист атакует Париж!»;
« Бег с препятствиями в предместьях Парижа!» « Что хотел украсть миллиардер у простого художника?»
 
Но, нет, худа - без добра, после этого события, продажи картин пошли в гору. Жана заметили, и он стал почти знаменит!
Еще больше известности им с Катей принес ее родной дед Жорес Алферов. Нобелевский лауреат известный всему миру, как человек, который изобрел, транзисторы, а впоследствии  сделал возможным перемещения во времени и пространстве, поселился в особняке напротив, сделав их, неприметную до этого улочку, знаменитой и посещаемой журналистами, политиками и просто любопытными. Сразу вокруг открылось множество магазинов, ресторанов и многочисленных салонов красоты и прочей магии…

Вместе с этим, закончилась и спокойная жизнь.  Аромат свежевыпеченных булочек от мадам Беко, сменился запахом асфальта, в который быстренько закатали всю улицу, организовав стоянку для машин, а так же бензозаправку для них - неподалеку от железнодорожного переезда, ведущего в город.

Все это не понравилось даже старику Жоресу - человеку, выросшему и сформировавшемуся при режиме Сталина и потому,  весьма неприхотливому в быту и житейских привычках.
Ведь он перебрался к любимой внучке и её мужу,  именно за покоем!
Он надеялся вкусить, наконец, простого человеческого счастья вдали от суетных столиц, в окружении близких ему людей, наслаждаясь тишиной и покоем! Но и тут слава, а вместе с нею и суета сует, настигли его!

Теперь за вечерним абсентом он выслушивает рассказы Жана, о старом Париже и вынашивает идею переместить всю компанию куда-нибудь в семнадцатый век, что ли?
В те времена, когда улицы мостили булыжником, а журналисты были ещё не так назойливы,  и не лезли, в поисках сенсаций, во все щели, словно тараканы к тарелке с кленовой патокой.

 В последнее время, Жан заметил, что старик стал особенно оживлен -  ходит по дому, напевая и хитро поглядывая по сторонам. Сдается ему, что скоро придется паковать чемоданы. Одно беспокоит: как бы и в семнадцатом веке не натолкнуться на какого-нибудь безумного картавого революционера. Все уже устали от харизматических личностей. И так хочется простого человеческого счастья!