Пятница тринадцатое

Это была пятница тринадцатое.
Мда. Наверное, нехорошо начинать рассказ с такой неприятности… а что делать? Надо же как-то начинать – я предпочитаю сначала. А началось все именно с нее – с пятницы тринадцатого.
Это в ахматовские времена было i«двадцать первое… ночь… понедельник…»/i Тогда тоже, скорее всего, не скучали, но жили как-то по-другому. Медленнее что ли. Вдохновеннее. Здравомыслящий человек сразу же возразит: какое, матушка, вдохновение при гражданских войнах, репрессиях и голоде. И будет по-своему прав, конечно. Но вот тома серебряного века наглядное тому вдохновению доказательство.

Увы. Я случилась на этом свете в эпоху iпятництринадцатого/i. У этого времени свои законы. Свои плюсы и минусы. Я могу о них догадываться, философствовать, собирать факты и улики, но зачем? Окончательный приговор этому безобразию все равно вынесут потомки, если, конечно, они когда-нибудь появятся – если эпоха пятництринадцатого не станет последней в истории эволюции двуногих.
Впрочем, есть ли это эволюция – или нечто имитирующее (а возможно, и отрицающее) ее – можно посомневаться… ладно, ладно! – начинаю)).

Итак, пятница тринадцатое. Я смотрела на часы каждые 15 секунд – вечер неумолимо приближался. Она должна была приехать к десяти. В смысле, к двадцати двум.
Конечно, Она еще даже не выехала, и можно было изобрести причину, чтоб Ее остановить. Но я как назло не могла сосредоточиться на этом. Я даже не могла ответить себе на элементарный вопрос: хочу я этого или нет. Мне нужно было ударно отработать день, но после Ее звонка мысли спутались и наотрез отказывались приводить себя в порядок. Я бродила по комнате и грызла хлебцы.

Эту гадость я начала есть примерно месяц назад, когда неожиданно увидела себя в зеркале. Ну, то есть, я, конечно, смотрюсь в зеркало каждое утро – и когда чищу зубы (это самый безобидный способ построить себе рожицы), и в процессе сотворения макияжа (который чаще всего ступорится на одной туши для ресниц). Нет, это было другое зеркало. Большое. В полный рост.
Я бродила вокруг одной станции метро – ждала приятеля и вдруг!!! увидела себя. В зеркальной стене какого-то здания. Скорее всего, банка, но мне это было неинтересно.
Я впервые ТАК посмотрела на себя. Будто из другого человека – увидела себя посторонними глазами. Да еще с панорамным обзором – объемный, дышащий буднями город и на его фоне – я. Мне не понравилось.
О том, что это нормально, я тогда даже не задумалась. Что человек всегда ощущает себя изнутри немного иным, не таким, как его знают окружающие. Отсюда и шок при звуке собственного голоса, записанного на пленку, и нелестные оценки большинства фотографий с собой любимым и т.д. и т.п. Нет, тогда я об этом не задумалась. Я просто поняла, что растолстела. И мне это не понравилось.
Надо было срочно принимать меры. Просто немедленно! Я села за стол переговоров. Одна. Прямо там, возле метро. Конечно, окружающие в тот момент думали, что я просто стою и кого-то напряженно жду. А на самом деле я была на ответственном совещании. И раскладывала ситуацию на пальцах. На работе не двигаюсь. Ем как землекоп. На спортзал или – еще хуже – бассейн времени катастрофически нет (совесть, конечно, заскулила о самообмане, но была тут же дисквалифицирована за аморальное поведение). Короче, выход был один: голодовка. Консенсус? Абсолютное единодушие.
Я провела ревизию в ближайшем супермаркете – составила в уме грустный перечень низкокалорийных продуктов и подписалась под приговором кровью, которой обильно сердце обливалось.
А дальше началось… страшное.
Я всегда за собой замечала тягу к чревоугодию, но представить не могла, как эта тяга скрашивала мою жизнь!
МакДональдсы пришлось обходить за версту, в кондитерских отделах зажмуриваться, в гостях за столом изображать капризную сытость, читая про себя мантру «чертвозьмияпохудею».

К этой самой пятнице тринадцатого я успела заметно сбросить. Меня устраивал результат, больше худеть смысла не было (Бухенвальд – не мой стиль самовыражения), но грызть хлебцы я продолжала. По привычке.

Она позвонила около трех. В смысле, около пятнадцати. И сказала, что приедет вечером. Она не спросила, удобно ли это. Не спросила, буду ли я рада. Даже не осведомилась, буду ли я одна и какие у меня планы. Она просто оповестила меня о том, что сегодня мы ночуем вместе.
Я окаменела.
Дальше – больше. Она позвонила еще через час и спросила, что мне купить. Померещилось неладное. Я сморгнула и переспросила: «Что ты сказала?»
«Что тебе купить?» – спокойно повторила Она. И уточнила: «Вкусненького?»
Именно в этот момент я осознала, что попала. Что хочу ее приезда. Что жажду получить все, что она хочет в меня вложить. И плевала я на «вкусненькое».

***

…Я встретила Ее на концерте одного занудствующего рокера (каким дьяволом я там оказалась – даже вспоминать не хочу). Чтобы компенсировать калории, затраченные на имитацию удовольствия от происходящего вокруг, я пила ледяное пиво. И регулярно подносила запотевший стакан ко лбу. – В эти моменты картинка окружающего безобразия входила в фокус, и тоска, хлещущая из глаз публики, просачивалась в мой воспаленный мозг.
Я увидела знакомое лицо. Соломенного цвета волосы были коротко острижены, одета в мешковатый свитер и потертые джинсы. Ботинки тяжелые. Ни грамма макияжа. Если бы не внушительного размера грудь, можно было бы принять за подростка. Кажется, Она училась в той же школе, что и я – но на три-четыре года младше. А может, и нет – после школы кто-то меняется до неузнаваемости, а кто-то замораживает внешность на долгие годы (добавляя разве что морщинки и мешки под глазами). Но мы еще долго примеряем все встречные лица с ноткой знакомого к тем, что окружали нас в течение 10 самых долгих лет нашей жизни. Докапываться до истины я не собиралась и попросила у бармена еще пива.

В перерыве Она подошла ко мне сама. И выпалила отрепетированную фразу: «Я вас люблю. Давно. Вот.» Я поискала глазами Ее личного доктора (не могут же буйно помешанные безнаказанно разгуливать по общественным местам без присмотра!!!), но никто не спешил мне на помощь.
Я пожала плечами и отвернулась, заключив, что это галлюцинация. Вместо того, чтобы раствориться в воздухе, галлюцинация села рядом и заказала себе пива.
- Я хочу с Вами жить! – сказала она, сделав большой глоток.
- Давай для начала на «ты», а? – подавилась я.

Она кивнула и стала в деталях описывать нашу будущую совместную жизнь. Поначалу сбивчиво, но постепенно голос набирался смелости. i«Маразм крепчал, деревья гнулись…»/i – булькнуло у меня в мозгу.
Когда Она иссякла, я посмотрела на Нее с интересом и задала вопрос, которым можно в одно мгновение довести любого мужика до бешенства (human tested)):
- А дальше что?
Но Она не растерялась, раз и навсегда уяснив для меня разницу полов в аспекте партнерства:
- Мы расстанемся. И ты напишешь книгу о женском оргазме. А я напишу книгу о том, что ты в этом ничего не понимаешь.
- В таком случае я подам на тебя в суд!
- И выиграешь! Твоя книга будет продаваться еще лучше. Я напишу что-нибудь другое, а потом еще - и ты будешь судиться со мной без конца, и всегда выигрывать, но так и не поймешь, что для меня это всего лишь способ тебя видеть.

Я оставила Ей номер телефона.

***
Мы встречались пару раз в центре. Первый раз – ходили в Третьяковку смотреть Шагала – а потом – потрясенные – шли молча до метро, держась за руки.
А второй раз просто ели гамбургеры (несмотря на разгар моей диеты) и гуляли по набережной, свешиваясь с мостов и улыбаясь своим отражениям в мутной московской воде.
А может быть, наоборот – сначала были гамбургеры, потом Шагал… Предысторию я уже не соберу, но помнится – каждую минуту, каждую секунду я ждала, что галлюцинация исчезнет. И не понимала, отчего мне так хорошо.

***
Исчезать, как выяснилось, предстояло мне. Нежданно-негаданно нависла полугодовая командировка в …четыре часа полета от Москвы. Промучившись ночь (говорить - не говорить), утром я все же написала Ей СМС, что уезжаю через два дня.
Она позвонила днем и сказала, что приедет.

***
О лесбиянках я знала немного. Только то, что они есть. Ну и – могла перечислить пару представительниц, довольно известных в музыкальных кругах. Все.
Ни отвращения, ни сочувствия я к ним, как к явлению, не испытывала – уверенная в том, что homo sapiens на то и sapiens, чтоб самому (или самой) решать, как он (или она) хочет жить. Запрет на однополые браки и гонения искренне считала бредом импотентов.
До встречи с Ней я думала, что могу любить только мужчин.

Она подняла на смех все мои диеты. Она назвала меня красавицей. Подобные слова я слышала несчетное количество раз из уст представителей сильного пола, но никогда они не произносились так просто и так нежно, что верилось в них без труда.

***

К вечеру у меня обнаружилась дикая температура. Она все поняла уже с порога – закутала, уложила в кровать, сбегала в аптеку, напоила какой-то вкусной гадостью и… легла рядом.
Сквозь неутихающий гул в ушах я слышала Ее шепот: «Я тебя вылечу!..». Проваливаясь в теплую, мокрую вату подсознания, едва дыша от происходящего безумия – я ощутила рядом собственное тело – и я точно знала, что нужно делать, чтобы этому телу было хорошо. Реальность окончательно сместила слои – я занималась любовью с двойником. Каждое прикосновение к Ее коже отзывалось ожогом на моей…

***
Она так и не кончила тогда, потому что была девственницей, и мой маникюр причинял ей боль.

***
…Я улетала в чужой город, понимая, что больше не увижу Ее никогда.
Когда самолет набирал высоту – я неотрывно смотрела в крохотное окошко на невероятной красоты восход. Таким дивным я не видела небо никогда прежде…