Окуни на Академиков

«Рыбы будет не меряно, я вам точно говорю!» – азартно кричал Петрович, выпучивая глаза на дорогу впереди. «Там такие места – во! Закачаетесь!» Друзья в ответ лишь морщились скептически, уже час качаясь на заднем сиденье видавшего виды автомобиля. Ухабистая дорога активно петляла вдоль узкой речушки в неизвестном направлении, а серые тучи на небе и унылый болотистый ландшафт вокруг никак не вязались с их представлениями о «веселой рыбалке». Тем более, что Петрович тем громче разорялся, чем далее продвигался автомобиль – а это уже начинало выглядеть подозрительно. «Петрович, а если дождик пойдет, – мы отсюда вылезем?» - гнусаво промямлил бородатый красноглазый мужик в серой ветровке с капюшоном, которого все называли Григорич. «Щас, еще пару километров! Вон за тем перелеском! Как говорится, шеф сказал, клиент забудет обо усем!» - Григорич засмотревшись в направлении, указанном Петровичем, прозевал ухабину и сильно треснулся головой о потолок салона. «Бля, язык прикусил!» заскулил Григорич, с трудом причмокивая пересохшим с похмелья ртом. Семеныч и Сашка молча всматривались в утреннюю мглу, изредка покашливая. Словно воины с копьями, по краям дороги стояли высоченные камыши.
***
«Подсекать надо, ебтой!» - досадливо плевался Петрович, глядя как Сашка в очередной раз выдергивает пустые крючки. «Вобла она любит потянуть немного, это только окунята, бля, сразу хватают, им все похер, бля!».
Место и в прям отличалось от того, что мужики наблюдали по дороге – берега были крутые, окаймленные кряжистыми деревьями, а бугор, с которого они съехали два часа назад, неплохо прикрывал от ветра. Вот только рыба клевала как то вяло. Петрович раскладывал костерок, то и дело вставляя разные реплики. «Позавчера, бля, с Кислым опупырились рыбой, еб, – два мешка подняли, бля!» – захлебывался он. – «А сегодня чего, я хер его знает! Ушла, наверное, или погода влияет». Семеныч отделился от общей группы и поодаль сосредоточенно забрасывал спиннинг, то и дело жужжа на всю округу своей совковой катушкой. Он уже поймал трех окуней и маленькую щучку, и всех отпустил. Григорич, кряхтя от досады, возился со своим допотопным спиннингом, на котором образовалась приличная «бородень». «Петрович, че за херня? Где щуки в человеческий рост? Моя вчера по телефону подруге говорила, что мол, опять мой с рыбалки припрется бухой, грязный и без рыбы!» Петрович мрачно сплюнул. «Конечно, бля, на такой хлам тока окуней гребаных ловить!» - окуней он явно недолюбливал.
«Опа, есть!» – Сашка выдернул удочку, на которой что-то трепыхалось. «Григорич, сними!» Григорич нехотя отбросил свою беду и стал неумело ловить трепыхающееся тельце на тонкой леске. Тельце речного обитателя застыло на секунду, но как только Григорич хапнул его пальцами – рыба затрепетала с новой силой, пытаясь обрести потерянную свободу. При этом вокруг разлетелось что то белое, забрызгав лицо Григорича и его серую ветровку. «Тьфу ты, че за херь? Он меня всего обгадил!» - возмущался Григорич. «Окунишка!» - мгновенно определил Петрович. – «Они заебут – червей на них, бля, только переводить!». Приглядевшись к Григоричу, он усмехнулся: «Хех, бля, это, Илюх, он тебя обкончал! Весна, ебто, брачный сезон!» Григорич выругался и брезгливо обтерся. «Сейчас я тебе устрою брачный сезон, бля!» – проворчал он и, поковырявшись немного над трепещущим тельцем, с досадой швырнул его в речушку. Окунь шлепнулся возле берега, полежал немного на поверхности и боком медленно ушел на глубину. Весенний ветер прорвался таки из-за бугра и взъерошил редеющие волосы на голове Григорича.
***
Весна звала, весна пела, весна шептала – сделай это! Да, сегодня все можно, ведь сегодня такой воздух… Воздух, наполненный весенней свежестью, пьянил не хуже вина. Но без портвейна никуда. Илья Григорьевич Видов шел в гости к любовнице на улицу Академиков. Обилие выпитого с друзьями и обязательное условие являться в гости не с пустыми руками (ох уж, эти условности!) заставило Илью Григорьевича зайти в угловой магазинчик. Условности потребовали присовокупить к портвейну коробку конфет. «Ведь нахер ей эти конфеты не нужны!» – не понятно на кого сердился про себя Илья Григорьевич, сгребая сдачу с прилавка. На секунду возник соблазн послать все к черту и опорожнить бутылку здесь же за углом, заев это дело злосчастными конфетами. Но новый порыв ветра на улице унес эту глупость из головы и до краев наполнил её свежим желанием – желанием обладать женщиной. Не важно какой, лучше всего симпатичной и поскорее. Илья Григорьевич, спотыкаясь, как на крыльях летел к дому любимой, а над его головой возбужденно кричали воробьи.
***
«Илья… Ах, Илья… Да… Так… Да…» – хриплый женский голос был просто переполнен наслаждением. Хорошая награда за моральные труды, затраченные в начале вечера. Однако Илья был уже на втором заходе, и едва ли разделял воодушевление лежащего под ним существа. Винные пары в вялом мозгу сгустились, как кисель, одышка давала о себе знать, телевизор, не заметный в разгаре действия, теперь отвлекал все больше. Наконец, реклама пива сделала свое дело и прохладная, запотевшая бутылка на экране заслонила собой прекрасное тело находящейся на пике возбуждения женщины, превратившейся для Ильи в гимнастический станок. Рука самопроизвольно потянулась к выплывшему вдруг из экрана источнику живительной прохлады с яркой этикеткой. О, чудо! Пальцы сомкнулись вокруг влажной поверхности, и, не переставая двигаться в такт яростным стонам, Илья жадно припал пухлыми губами к горлышку… Два наслаждения начали сливаться в одно и необратимый процесс вожделенного пика сладкой струей уже стал наполнять напряженное тело, как мощный рывок неведомой силы вдруг выхватил Илью из жаркой кровати в светлый проем телеэкрана. В одно мгновение, продолжая конвульсивно двигать тазом, Илья оказался в подвешенном состоянии посреди какого-то нестерпимо яркого света. Здесь инстинктивный спазм настиг его, и Илья разрядился так, как этого с ним никогда не случалось. Еще не до конца понимая весь ужас происходящего, он увидел перед собой двух огромных окуней, выпучивших на него глаза и широко и часто разевавших свои уродливые рты. Один из окуней, прямо напротив, с яркими полосами на боках, стал быстро и яростно обмахивать себя плавниками, другой, поменьше, с какими-то буграми на голове, протянул плавники к руке Ильи, которая все еще судорожно сжимала бутылку, и ему вдруг стало нестерпимо больно. От этого, а может и от животного ужаса, Илья вдруг стал дико орать и биться в конвульсиях. Какой-то частью сознания он вдруг вспомнил момент своей жизни, где все было точно также – тот же свет, какие-то огромные фигуры над ним, а он, вот также захлебываясь кричит, бьется, расслабляет и напрягает живот… Окунь с бугорками извиваясь, отпрыгнул в сторону, быстро убрав плавники. Силы оставляли Илью, вокруг все слилось в какой-то калейдоскоп – нестерпимый свист, яркие разноцветные вспышки и запах дерьма. Наконец, сильнейший удар по тыльной стороне туловища отправил Илью в глубокую темноту.
***
«Илюш… Илюшенька… Это было супер… Суперски вообще… Ты просто зверь… Как ты там, миленький, не ушибся?»
За ночным окном, словно водоросли, мягко покачивались ветви ивы.