Гопник

Шёл 2120-й год. Послушать старика собрались немногие, но прослушивание его саг являлось обязательным раз в месяц для жителей городка, поэтому сколько-нибудь народу ежедневно нацеживалось, чему он был несказанно рад. Сейчас уже никто и не помнит, откуда взялась такая обязанность, но традиция свято хранилась жителями, хотя часто саги были нудными. Кроме того, туда сгонялись дебоширы, безработные и пойманные накануне в нетрезвом состоянии горожане. Все улыбались старику, хотя многие, особенно те, кому частенько приходилось с ним видеться, искренне желали, чтобы он поскорее сдох. До лекции оставалось ещё минут пять, и старик с интересом ковырял в носу. Маленькие козявки он выкидывал в эмалированный тазик, специально приставленный к табуретке, а большие после продолжительного исследования отправлял в рот, с удовольствием обсасывал и потом глотал. Он был одет в синий халат на голое тело, на голове красовалась тюбетейка. На халате были изображены смеющиеся солнца и хмурые полумесяцы, а на тюбетейке – Александр Невский. Под халатом ничего не было, и, благодаря вольной позе старика, прекрасно были видны осунувшийся старческий пенис и «простатитные» яйца в первой стадии. Старик убедился, что в носу не осталось ничего ценного, дожевал последнюю козюлину, запил апельсиновым соком и причмокнул. Тонкая струйка слюны стекала по желтеющей бороде. Сага начиналась.

«Я говорил, что гопники к добру приведут… Эх, сейчас бы в шестидесятые… Тогда их было достаточно…» Кто-то в первом ряду начал засыпать, и старик, почувствовав это, ткнул ему в морду суковатой клюкой. Провинившийся проснулся и уставился на старика искренним преданным взглядом. Старик закашлялся, сплюнул зелёную мокроту в тазик с неиспользованными по причине малого размера козами, уставился заплесневелыми глазами в толпу и продолжил. -Тогда я был ещё не так стар, как сейчас, и душа моя лежала к разного рода путешествиям. Однажды ночь застала меня в дороге, и я набрёл на придорожную хибару. Тогда по окраинам глухих лесных тропинок было настроено множество таких хибар, в которых путник мог бесплатно отдохнуть. Строились они из ветхих досок, и, кроме охапок соломы для лежания, в них ничего не было. Но иногда в них можно было встретить интересных людей, странников, много повидавших в своих скитаниях, и провести ночь в интересной беседе. Я открыл дверь. У лампадки сидели два человека.

Первый из них был толст, длинноволос, носил очки и вязаный свитер. Его руки беспрестанно вращались подобно ветровой мельнице, и он, держа в руках невзрачную брошюру, о чём-то увлечённо рассказывал собеседнику.

Собеседник слушал, кивал, но по лицу было видно, что он ни шиша не понимает. Его лицо было в копоти, одежда грязная, на голове старомодная засаленная кепка. Его носки стояли у лампады, и по хибаре уже распространилось их невыносимое зловоние. У него был вздёрнутый нос, взлохмаченные рыжие волосы, веснушки, сияющие даже из-под покрывающей всю физиономию копоти.

Я закрыл дверь, поздоровался с сидящими в хибаре и представился. Они также представились в ответ:
-Александр Васильевич Спивак, математик, - сказал очкастый толстяк, неистово вращая руками.
-Водитель Грузового Автомобиля, - представился веснушчатый и улыбнулся.
-Простите, а имя? - спросил я в недоумении.
-Водитель, - повторил он и улыбнулся ещё, на этот раз шире, обнажив нечищеные зубы и пахнув на нас с математиком непережёванной пищей, несколько залежавшейся в межзубных промежутках. Из вышесказанного я сделал вывод, что Грузового – это отчество, а Автомобиля – фамилия.

Я сел к костру, мы разговорились о странствиях. Я рассказал о том, почему провожу время в пути, мои новые друзья поделились такой же информацией.
Александр Васильевич шёл пешком по миру в рамках презентации двухтомной брошюры «Математический праздник. Часть вторая». Говоря об этом, он отметил, что на обложке на этот раз изображён не один дракон, а два, и с доброй еврейской улыбкой предложил мне купить экземплярчик. Я вежливо отказался, сославшись на финансовую несостоятельность. Математик горестно вздохнул и убрал приготовленный им для меня двухтомник в большую спортивную сумку с надписью «Слалом».

Водителя грузового автомобиля в дороге постигла беда. Как он сам мне объяснил, он вёл автомобиль, перевозя грузы, но железный конь сломался, и они выпали из него, да и разлетелись по белу свету. И вот странствует Водитель Грузового Автомобиля, ищет свои грузы, да пока ничего не нашёл.

Я вежливо посочувствовал ему, а затем ненавязчиво поинтересовался, нет ли у кого пожрать. Александр Васильевич развёл руками и заговорил о коммерческой нерентабельности своего нового шедевра, но его прервал Водитель Грузового Автомобиля. Он сказал, что живёт в хибаре уже месяц, и поведал нам, что в двух километрах отсюда зажиточная бабка круглосуточно торгует семечками, но в одиночку боялся у неё эти семечки отобрать.

Мы вспомнили молодость. В жилах закипела гоповская кровь, возникло ощущение, будто на ногах снова спортивные штаны, а глаза ничего не видят из-за натянутой на них шапки. Мы стали с горячностью обсуждать план боевых действий. Тактические приёмы были, бесспорно, эффективны: один заходил справа и хватал бабку за правую руку, другой совершал аналогичные действия с левой стороны, а третий хватал семечки и бежал к хибаре.

Возник спор относительно ролей каждого в нашей боевой операции. Математик сказал, что он семечки тащить никак не может, так как руки у него постоянно крутятся и, пока он с семечками добежит, он их по дороге растеряет. Я предложил завязать мешок, но он возразил, что от волнения скорость вращения рук может быть огромна, и он закинет его на такое расстояние, что идти до него придётся не меньше недели. Водитель Грузового Автомобиля очень хотел держать бабку, он признался, что в жизни не трогал женского тела, даже через телогрейку, и не хотел бы упускать представившуюся возможность. Мне было всё равно. В соответствии с пожеланиями участников, обязанности распределили так: я хватаю семечки, математик заходит слева, а Водитель Грузового Автомобиля – справа.

Ночь в лесу была прекрасна. Над нами висела полная луна, освещая нам тропинку, свежий воздух бил в ноздри. Казалось, сама природа помогает нам идти в эту ночь. За приятным разговором время прошло быстро, и мы даже не заметили, как оказались у перекрёстка. На обочине тропинки сидела здоровенная бабища и лузгала семечки. Я сделал знак рукой, мои соратники взяли бабку в «клещи», а я приготовился цепкой хваткой вытащить мешок из-под бабкиной туши и бежать с ним до нашей ночлежки. В голове уже крутились мечты о ночном лузгании семечек и бесконечных разговорах.

Я видел, как мои новые друзья потихоньку приближались к беззаботной спекулянтше. В позе Водителя Грузового Автомобиля было нечто хищное, математик волновался. Я заметил, что руки его действительно начали вращаться быстрее, и радовался, что мы не доверили ему мешок с семечками.

И тут Водитель Грузового Автомобиля резко подался вперёд и схватил бабку за рукав! Она пыталась вырваться, но, восхищённый силой и гибкостью женского тела, Водитель Грузового Автомобиля не ослаблял хватку. Руки Александра Васильевича никак не могли схватить бабку и постоянно, как два маятника, проскальзывали мимо. Сопротивляясь, бабка приподняла свою жопу, и вот вожделенный мешок с семечками у меня в руках! И тут выдержка Водителя Грузового Автомобиля кончилась, он отпустил руку и схватил бабку за обвисшую сиську. Она завизжала, обматерила его и хотела отвесить поджопник, но попала рукой по пузу математику, от чего его руки завращались сильнее. Наглые пальцы Водителя пытались влезть ей под телогрейку, но наткнулись на непреодолимое препятствие из 15 футболок, надёжно заткнутых в рейтузы. Неудавшийся Казанова припустил что есть мочи, за ним бежал пострадавший математик. Бабка отставала. Когда она, наконец, поняла, что ей не догнать даже Александра Васильевича, она опустилась на землю и безутешно зарыдала. Огромные и солёные слёзы отчаяния текли из её глаз. Ещё долго мы, уставшие и довольные, слышали её вопли, так гулко раздававшиеся над лесной чащей.

А в хибаре нас ждала лампадка, вкусные жареные семечки и задушевная беседа. Ночь прошла бесподобно.

А наутро мы разошлись. Я пошёл на север в поисках своей правды, математик двинулся на юг, натянув свою сумку на спину, чтобы руки не бились об неё, а Водитель Грузового Автомобиля остался в хибаре. Мотивировал он это тем, что у груза ног всё равно нет и он никуда не убежит, а семечки оставлять жалко.
Увлечённый рассказом, старик отвлёкся. Почти вся аудитория спала, только несколько студентов гуманитарного института с интересом ему внимали. Старик рассердился, и, не найдя более страшного наказания, объявил, что саги завтра не будет.

Некоторые проснулись. Послышались возгласы радости.

Старик опёрся на сучковатую клюку и с трудом поднялся. Халат свободно болтался на его костлявом теле. Дрожа, старик двинулся прочь.

Проснулись все.

И все, как один, смотрели на удалявшуюся сгорбленную фигуру, и многие мечтали умереть, не доживя до старости. Они думали, как так вышло, что этот уважаемый в прошлом гопник и путешественник стал посмешищем для молодых? Они думали, как так вышло, что на его саги сгоняют насильно пьяниц и воров? И мог ли он подумать в свою гоповскую молодость, что его сравняют с плинтусом грядущие поколения? И сколько ещё ему осталось, больному, полуслепому, терпеть эти надругательства? Ведь отказаться от саг он не мог. То, что он читает их – это такая же традиция, как и то, что на них надо приходить хотя бы раз в месяц…
И появилась задумчивость на лицах присутствующих…

А тазик с мокротой и козами одиноко стоял у пустой табуретки…

Май 2005, Москва