Никакой романтики!

Их окружала темнота, и пламя свечи робким светом освещало её лицо. Он играл её волосами, проводил рукой по талии, затянутой в обтягивающую кофту, целовал её взасос, слегка покусывая. В эротичном свете пламени её фигура была схожа с фигурой фотомодели. Он возбудился до непристойности, так, как не возбуждался ещё никогда в своей жизни, в его голове зрели самые извращённые сексуальные забавы, но, зная, что она – девушка скромная, он бы никогда не предложил ей подобных утех. Итак, они лежали вдвоём на огромной кровати, в одежде, предвкушая грядущие ласки, представляя себе нежность рук друг друга. Они чувствовали теплоту поцелуев, когда их горячие от страсти губы сливались в единое целое. Во время этого соприкосновения он гладил её волосы, а она чувствовала промежностью его возбуждённый пенис, но не показывала виду, веря, что главное удовольствие всё ещё впереди.

В конце концов, он решился и начал медленно расстегивать пуговицы на её кружевной кофте. Она тихонько застонала и неловко попыталась сделать вид, что не разрешает этого, но её истинные чувства были видны с полувзгляда (если можно так выразиться, конечно…), и он с видом бывалого Казановы продолжил начатое. В образовавшемся разрезе были видны крошечные груди, которые, однако, прекрасно гармонировали с её стройной миниатюрной фигурой. Он испустил сладостный вздох и попытался потереться об её прелести, но она отодвинулась, давая понять, что к настолько откровенным ласкам ещё не готова. Он же понял произошедшее несколько иначе: ему показалось, что она играет с ним, издал рык, подражая льву, и накинулся с неё с удвоенной страстью. Будучи девушкой неопытной, она не выдержала такого натиска, и треснула его по голове, правда, не сильно.

Он понял, что слегка поторопился, и снова принялся целовать её губы, то закусывая её язык, то просовывая свой глубже, чтобы она могла его прикусить. Наконец, её кофта полетела на стоящий недалеко от кровати стул и он, бросив на неё полный сладкой истомы взгляд, снял свою серую водолазку. Теперь его руки сомкнулись на её обнажённой спине и начали нащупывать замочек бюстгальтера. Она больше была не в силах сдерживать страсть, внезапно закипевшую в ней, закипевшую сильнее, чем вода в кастрюле в ожидании гречки. Она собрала всю свою смелость в единый комочек и обняла его обнажённый торс влажными от волнения и возбуждения руками.

Бюстгальтер тоже отправился на стул. Его губы, влажные от страсти, стали ласкать её вставшие твёрдые соски. Он брал их в рот и несильно покусывал, проводил по ним языком, сосал, как маленький ребёнок, массировал пальцами. Она обняла его за плечи и наслаждалась удовольствием, которое дарил ей этот прекрасный искуситель. Изредка она поднимала его голову, притягивала её к своим губам и целовала взасос так страстно, что ему иногда казалось, что с языком он может проститься навеки, так как в ближайшее время он будет просто-напросто откушен.

Его ловкая рука скользнула вниз и расстегнула пуговицу и молнию на её джинсах. Она поняла, что должно произойти в ближайшее время, но ей в первый раз было всё равно. Она решила отдаться ему, не противиться никаким его прихотям, просто плыть по течению, и будь, что будет! Хотелось верить, что это не на одну ночь, а на всю жизнь, со всеми вытекающими отсюда последствиями: пышной свадьбой, штампами в паспортах и рождением ****юков. Ловко сняв с неё джинсы, он стал поглаживать её бедра, и во время одной из таких ласок его пальцы зацепили трусики. Затем он снял оставшуюся одежду с себя.

Он прильнул к ней, прижался своими губами к шее, и запустил свой палец в её промежность. Она инстинктивно хотела было убрать его руку, но подавила в себе порыв стеснительности и вместо этого попросила его продолжать. Затем он спустился ниже, и вот его язык уже играл у неё между ног, лаская набухший клитор. Её руки крепко сжимали его голову, а пальцы перебирали волосы. Когда её возбуждение достигло апогея, он, будто чувствуя это, наконец вошел в неё.

Она вскрикнула, белоснежные простыни обагрила кровь честности и целомудренности. Он двигался то быстро, то медленнее, иногда ей было больно, но его прикосновения сразу успокаивали боль, его любовь и нежность убивали злодейку, как только она появлялась. В счастливую девушку брызнул поток тёплой спермы. Он сделал последнее движение и устало положил свою голову ей на шею. Они молчали, но и без слов было ясно, что это – самая счастливая ночь в их жизни…

Сколько лишних слов порой говорят писатели! Зачем было так долго описывать это всё, ведь ни вам, ни мне нет до наших влюблённых никакого дела! Ведь я мог запросто сказать всё то же самое в одном предложении, и, поверьте, смысл ничуть бы не изменился. Он заключается в том, что однажды, в холодную и дождливую осеннюю ночь, Павел Лебедев лишил девственности Яну Бабинскую. А с другой стороны… так вроде никакой романтики…

Москва, ноябрь 2005.