Кажется, я становлюсь националистом...

КАЖЕТСЯ, Я СТАНОВЛЮСЬ НАЦИОНАЛИСТОМ
(мысли вслух недалекого рядового россиянина)

В детстве у меня было очень плохо с национальным вопросом. Его попросту не было, и я, да и все мои сверстники, вообще о нем не догадывались. Школа воспитывала нас исключительно в духе интернационализма и дружбы народов, хотя мы ни о чем другом даже и не помышляли, а при знакомстве вопрос о национальности задавали в самую последнюю очередь, если вообще задавали. Родители в данном вопросе были подкованы гораздо лучше, но от нас свою осведомленность умело скрывали, поскольку их самих этот вопрос мало интересовал.

Город, где я жил, не то, чтобы пестрел различными национальностями и народностями, но я и сейчас не могу сказать, кто среди нас жил. Кто только не жил. А тех, кого не было по соседству, мы видели по телевизору и в кино. И когда смотрели кинуху про войнуху, то переживали за наших солдат, а не за русских, украинцев или узбеков. Самым ярким проявлением национализма у нас была лишь нелюбовь к казахским фильмам про войну. Не потому, что там по большей части воевали казахи. Просто они не умели снимать и вызывали у юных зрителей смех часами “Электроника” на руке немецкого офицера, который из-за скудности бюджета ехал в штаб на “Волге”, а его сопровождали солдаты в кузове грузовика “ЗИЛ”.
 
Кого мы точно не видели живьем - были негры. Иностранцы казались нам вообще чем-то опасным и чудовищным. Мы боялись даже пересечься с ними, так как прекрасно знали, чем может закончиться такое пересечение в оборонном городе для нас, и, прежде всего, для родителей. Хорошие люди к нам не ездили, а вокруг в красивых автобусах и красивой одежде шныряли исключительно шпионы и диверсанты, пытающиеся купить у пионеров за жвачку в красочных фантиках военные секреты. Негры же были для нас очень хорошими людьми. Они к нам вообще никогда не приезжали, а значит, шпионами не являлись. Наоборот, все мы слушали про их тяжелую жизнь во всем мире, переживали в школе, читая “Хижину дяди Тома”, и даже один раз решили пригласить какого-нибудь негритенка к нам в гости, чтобы он вкусил прелести жизни советских детей. Правда, письмо тогда так и не написали, поскольку не сошлись во мнении. Половина класса предлагала привезти мальчика из голодающих стран Африки, половина же девочку, страдающую от расистов в Америке. Учительнице же вообще не понравилась наша затея. Поэтому живого негра мы так и не увидели.

Причем слово негр мы произносили без какой-то оскорбительной расистской направленности. Нас учили в школе, что они так называются. “Негроидная раса”, - гласил учебник. И никаких афроамериканцев. Даже на страницах детских книг жили негры. И сейчас я с содроганием представляю новый политкорректный перевод той же “Хижины дяди Тома”, где афроамериканские рабы пытаются бороться за свою свободу.

Первым и, наверное, единственным проявлением национализма в детские годы для меня стал неосознанный случай, который я понял лишь повзрослев. У нас в классе учился Миша, который был евреем. Я абсолютно ничего не могу сказать о нем плохого. Парень, как все остальные. Правда, в гости к себе он приглашал редко, а если и приглашал, то проводил сразу в детскую комнату. Однажды, я воспользовался его замешательством на кухне и исключительно из детского любопытства пробрался в гостиную. И меня постигло разочарование, поскольку никаких секретов, страшных чудовищ или еще чего-либо запретного мне не встретилось. Заинтересовал лишь ряд книг в шкафу, написанных странными буквами и странными словами.

- Это что за смешные книжки? - спросил я тогда вошедшего Мишку, явно недовольного моим самовольством.

- Обычные, от бабушки остались, - неохотно буркнул он. - Только ты о них не рассказывай никому в классе.

- А они на каком языке? - аккуратно, предчувствуя какую-то страшную тайну, поставил я книгу назад.

- На идиш. Это старый еврейский язык.

- А твоя бабушка еврейка? - удивленно открылись мои глаза. - Или она переводчица?

- Да, - кивнул понуро Мишка, и как-то тяжело вздохнув, добавил: - И я еврей. А теперь ты уходи, пожалуй.

Тогда я настолько был удивлен, а, скорее, перевозбужден от услышанного, что даже не обиделся на “радушного” хозяина. Во-первых, Мишка оказался живым евреем, о чем мы даже не догадывались. Это значило для меня не какое-то национальное понятие, а нечто другое, впервые увиденное и познанное. Ровным счетом, я, наверное, поразился бы также, если бы узнал, что мой одноклассник с планеты Альфа-Центавра. Просто он был такой же, как я, но другой, потому что почему-то скрывал, что он еврей, о существовании которых на Земле мы даже и не задумывались. И то, как он говорил со мной в тот момент удивило во-вторых. Я же никогда не краснел, когда говорил, что русский. В этом была непостижимая тайна, которая, собственно, осталась таковой для меня и поныне. Почему француз, индус или казах звучит нормально и даже гордо, а еврей нужно говорить шепотом, а лучше вообще не говорить. Иначе тебя сразу обвиняют в антисемитизме. Став взрослым, чтобы не обижать этих людей, я попытался назвать их украинцами. В ответ получил обвинение в особо циничном антисемитизме.

А затем произошло в-третьих. Буквально через пару дней на улице моя мать повстречала Мишкину, и та, после приветствия сказала, что хотела бы серьезно поговорить обо мне. Они отошли чуть в сторону, а я сделал вид, что мне все безразлично и начал что-то чертить на земле, одновременно распахнув во всю мощь уши. Мишкина мать говорила быстро и эмоционально. Поэтому часть слов долетала до меня, из чего я понял, что речь идет о моем последнем посещении квартиры ее сына. Чем была недовольна Мишкина мать, я так и не понял, но понял, что сделал что-то не то. Особенно по тому, как на меня периодически посматривала моя мать. А напоследок я услышал вообще непонятную фразу, произнесенную довольно отчетливо и с какой-то опаской: - И очень непонятно, уважаемая Галина Алексеевна, откуда в вашем сыне такие задатки антисемитизма.

Какие во мне задатки мать так и не объяснила, а лишь отругала за то, что подслушиваю всякие глупости. А вот с Мишкой посоветовала общаться поменьше и уж тем более не ходить к нему в гости. Про этот самый антисемитизм мне потом объяснил Славка из седьмого, которому в свою очередь как-то рассказывал отец, что в итоге явило “в-четвертых”. Моя детская кора головного мозга никак не могла понять, причем здесь эти антисемиты, а причем здесь я. И что вообще я сделал тогда у Мишки, что меня обозвали этим самым? В общем, в эти гости я ходить перестал, потому что Мишка стал меня сторониться, а мне в свою очередь было обидно за непонятные наговоры. А потом года через два они и вовсе куда-то уехали из города.

Вот, собственно, на этом мои проявления национализма в детстве исчерпываются. Правда, если не считать анекдотов про чукчу и негров или китайцев. Но это, думаю, не в счет...



После школы я уехал в Питер, где поступил в институт. Здесь я впервые увидел живых негров. Они приехали из разных африканских стран и обучались либо по обмену опытом, либо платно. Нет, негров я увидел раньше, поскольку в Ленинграде они встречались на улице, хотя и редко. Но так много одновременно и пару даже на одном потоке - впервые.

Студенты из Африки жили в общежитии и кучковались всегда своей группой. Мы их не интересовали с точки зрения какого-то явного превосходства иностранцев над ущербными местными аборигенами. Они не интересовали нас вследствие своей недружелюбности, плохого знания русского языка и ущербности африканских стран, которые не обладают таким уровнем образования и посылают своих граждан учиться к нам. Только иногда девчонки с потока, хихикая и смущаясь, обсуждали на лекции какого цвета у негров половой член. В общем учились вместе, абсолютно не испытывая друг к другу никаких эмоций: ни положительных, ни отрицательных.

Хотя нет, в какой-то степени мы их все-таки недолюбливали, но исключительно, как иностранцев. Потому что у них, живших в странах, которым помогал Советский Союз, были шмотки, за которые мы переплачивали фарцовщикам. И потому что мы боялись к ним за этими шмотками обратиться. Наверное, они бы и продали нам что-нибудь, но, во-первых, гордость за свою страну не давала нам пристать с этим вопросом, а, во-вторых, они все равно были иностранцами, а инстанции над нами не поддерживали каких-либо контактов между двумя странами. Тем более, что в конце первого курса гуляла байка, как какая-то девчонка не то из авиационного, не то из текстильного родила от жителя Зимбабве и куда-то потом исчезла вместе с ребенком. А еще мы недолюбливали их потому, что в силу своего подданства они вели себя, как избранные. Им многое прощалось, преподаватели, живущие в другой для них стране, вместо того, чтобы с гордостью востребованности своих знаний делиться ими с иностранцами, угодливо расшаркивались перед ними. И что нашему брату была смерть, студентам из Африки сходило всегда за мелкую шалость или оплошность. Я вообще был удивлен таким высокомерием чернокожих друзей, поскольку с детства помнил фильм про Артемку, где негр Пепс рисковал жизнью и кидался “лимонками” за дело революции и за светлое завтра советской страны.

А на втором курсе со мной случился настоящий расизм. Я приехал в гости в общежитие к своим однокурсникам, и мы, слегка подогревшись, отправились на местную дискотеку. Плясали, веселились, пока ко мне не подошел одногруппник Серега.

- Смотри, что вытворяет, сволочь! - кивнул он в темный угол.

Там в белой рубашке и белых штанах сидел афроленинградец Амаду Мамаду с третьего курса и настойчиво пытался полапать наших девчонок. Те культурно отодвигались, чтобы не обидеть гостя города, и уже собирались сделать ноги. Мы подошли и без всякой задней мысли попытались пристыдить сексуального монстра, после чего были отправлены на три известные буквы, которые Мамаду произнес без присущего акцента. Тут я и заехал ему по физиономии. Серега добавил, когда тот захлопал глазами и попытался послать нас еще раз. После чего мы гордо, подхватив девчонок, отошли.

Не было у нас тогда ни национального вопроса, ни расистских проявлений! Будь это Амаду, или казах, или русский, при таких действиях произошло бы одно и то же. Любой наглец, нарушающий таким образом законы человеческого общежития и уж тем более в отношении полов, по нашим мужским понятиям спровоцировал бы нас на мордобой. Возможно, физическая сила - далеко не лучший способ выяснения отношений. Но то, что Мамаду был негром, не имело для нас никакой подоплеки. Просто мы увидели мужлана, который посягал на знакомых нам девушек, будучи им неприятен, и разобрались по-мужски.

Стоит отдать должное Амаду, но дело это не имело хода, хотя произошло откровенное и циничное нападение на иностранца. Наверное, он просто все понял, поскольку не открыл Америку, а национального вопроса перед ним тоже не стояло. И когда я смотрю в последнее время телевизор, постоянно вспоминаю этот случай, думая, что последовало бы за таким инцидентом сейчас и сколько было бы криков...



Я частенько сейчас езжу по разным странам. И первым делом, еще до приезда, пытаюсь изучить местные законы, правила и порядки. Чтобы вести себя, как все, не лезть куда не надо и главное, никого не обидеть своим поведением в той стране, куда меня по большому счету никто и не звал, а занесло меня туда исключительно по личным соображениям. И никогда я своим видом не показывал своего иностранного, и уж тем более какого-то расового или национального превосходства. И когда азиаты хихикали на своем у меня за спиной, как лилипуты, обсуждающие Гулливера, когда они аккуратно пытались дотронуться до моей белой кожи, я знал, что это не со зла или от какого-то деления на нации или расы. Просто они изначально завидуют белой коже и высокому росту. Никакой обиды или раздражения. И когда меня предупреждали, что в любой ситуации нельзя повышать голос на местных, я всегда старался разбираться с улыбкой, хотя пар и вырывался из ушей. И когда мне говорили, что за углом находятся злачные места, где приезжий может попасть в неприятную ситуацию, я не ходил туда, чтобы не попасть в эту ситуацию. Потому что знал, чем кончаются подобные выходки, когда, к примеру, приезжаешь впервые из города в деревню и в клубе на танцах начинаешь изображать Тарзана и качать свои права. Даже, если тебе так не кажется, а кажется только местным. Это не расизм и не национальные проявления. Это обычный вариант получить в глаз, если не уважаешь чужие устои и не живешь по чужим правилам...



Сейчас слишком много заговорили о расизме и национализме. До безобразия много. То, что у нас появились скинхеды, на которых вешают все заслужено и незаслуженно, не должно удивлять. Подобные фашистские организации и группировки есть практически по всему миру. Мы сами хотели свободы и демократии. Последней как-то не получили, а вот некоторые атрибуты вошли в нашу жизнь, в том числе и подобные проявления, с которыми из гуманности борются почему-то слишком по-матерински, не то от полного бессилия, не то от того, что кому-то так нужно. Нет, конечно же, не стоит закрыть на подобное глаза и пустить на самотек. Но Россия - страна особая. Уж если бороться с чем-то, то непременно сразу, через одно место и с обратным эффектом. Все, как один на борьбу с расизмом! И откуда только можно вещают одно и то же, показывают многочисленные митинги протеста местного населения, отчего порой хочется отправиться на этот митинг и обматерить бездумную толпу. Тех, кто почему-то не отстаивает свои права, не переживает за судьбы покалеченных на наших улицах пенсионеров или женщин, изнасилованных девчонок, убитых за зарплату мужиков. Потому что для этой толпы под лозунгами сейчас нет таких проблем, а есть только одна насущная - расизм и национализм. Потому что некоторым нужно впадать в истерию от нагнетания любой обстановки, чтобы под привычной тенью плакатов и лозунгов бросаться глупыми речами, статьями, стихами и передачами “Нацизм шагает по стране”. Потому что само государство уверено, что нам полезнее знать воздадут ли по заслугам фашистам (да и фашистам ли вообще), если их найдут, и абсолютно неинтересны местные бытовые проблемы, как поймают ли тех, кто за пенсию проломил старухе голову. Последнее случается каждый день, а вот негров убивают не всегда, хотя график и не лишен определенной закономерности...



Убийство таджикской девочки - само по себе зверство. Но акцент, как всегда у нас расставили не там. Произошло убийство ЧЕЛОВЕКА, тем более маленького человека! И все! Таджички, узбечки, еврейки, русской... Какая разница?! Это ребенок! Мы же никогда не говорим о сотнях детей, которых убивают в нашей стране. Мы не говорим о том, что своих чад родители боятся выпускать без присмотра. Так, если на потеху телезрителям в каком-нибудь детективном расследовании расскажем вкратце про маньяка, которого уже порой и в живых нет. И про эту девчонку, как жительницу города, никто бы не вспомнил, кроме сухих сводок, если бы таковые были. Но кому-то очень понадобился национализм, кому-то захотелось поднять национальный вопрос. И вот уже проблема убийства ребенка отпала. От криков “Найдем виновников смерти ТАДЖИКСКОЙ девочки” уже тошнит. А странных присяжных клеймят позором не за то, что они оправдали убийц (если вообще это настоящие убийцы), а за то, что они поддержали процветание фашизма. И очень странно, что буквально после суда все экраны и газеты выплескивают новую весть: расисты порезали ножом девочку мулатку. Может, и ничего странного бы не было, но уж как-то старательно постоянно после этого вставлялся один и тот же комментарий, словно с размноженного листа. Мол, чтобы вы хотели, когда присяжные оправдывают националистов, а общество безмолвствует. Но поскольку с мулаткой как-то вышло не очень в плане нагнетания интернационализма, то тут же образовался некий странный электрик с берданкой, который из расистских побуждений зачем-то поджидал студента из Сенегала, начитавшись пособия по охоте за неграми на внезапно ЧУДОМ обнаруженном органами сайте. И после долгих разъяснений “как это было” через неделю его отпускают с нескладным бормотанием “ошибочка вышла”. Складывается пугающее впечатление, что непонятно кто хочет доказать: говорите, нет фашизма, так смотрите...



Проявления национализма или расизма есть, наверное, в любой стране. Во всяком случае, навскидку не смогу привести пример, где все люди были бы братьями и целовали друг друга от большой интернациональной любви. Другое дело, что с этим борются, но как-то тихо, не крича об этом на весь мир, чтобы не позориться, не доходя до маразма, не пугая и не раздражая тех, кто не является националистом, или им является, но тихим и спокойным. Исключение составляют разве что Штаты, которые своими афроамериканцами запугали белых, но никак не вызвали нежной любви к неграм. Причем, если белый сдуру ночью зайдет в Гарлем и будет побит, за то, что влез не на свою территорию, это не будет называться расизмом. И откровенные фильмы, про быт афроамериканцев с участием одних негров, которые потешаются в своих шутках над белыми задницами, также в США являются политкорректными. А вот если в голливудском фильме сейчас не будет черного главного героя, то это уже расизм.

Но Россия в своем маразме переплевывает даже Штаты. В силу последних событий мы вполне можем придти к тому, что не сможем сделать даже замечание отличному от русского человеку, даже, если считаем его россиянином. Мне стыдно постоять за русскую девчонку, которую дети кавказцев, живущие в здании общежития в нашем дворе, взяли поиграть в их вариант “дочки-матери”. Когда я слышу, как они спорят на своем, сидя на скамейке и треская булку, а она стоит рядом навытяжку и растерянно хлопает глазами. Наконец, девчонка переминается с ноги на ногу и тут же получает злой окрик на ломаном русском: - “Стой смирно, женщина, когда мужчина обедает! Ты никто! Мужчины сейчас на войну собираются”. И мне понятно, что эти мальчишки нас ненавидят, но они по-русски не националисты, а братья. Националист я, поскольку мне эта сцена неприятна. И я уже начинаю бояться негров или узбека в овощном ларьке, поскольку уже вскоре можно будет и не возразить, чтобы не проявлять неприкрытого фашизма. И автоматически ловлю себя на мысли, что в свете многочисленных опросов и призывов начинаю прежде, чем вступить в общение с человеком, делить его на русского или кого другого...


Лозунг “Россия для русских!” - двояк. Он в корне опасен и чреват в силу выделения какой-то непонятной исключительности русской нации, к которой у меня самого много претензий. И тем более он неприемлем и преступен с точки зрения физического посягательства на жизнь или здоровье любого человека. Особенно он опасен при подогревании средствами массовой информации, не учитывающих национальную русскую черту: винить во всех бедах кого-то другого, того же негра, только не своих царей и уж тем более не себя...

Собрание жильцов дома на предмет установки кодового замка на входной двери. Многие “за”, чтобы посторонние не ходили, а главное, чтобы не гадили. Часть говорит, что ничего не изменится, пока у всех жильцов менталитет не изменить.

- Денег не дам, - заявляет один. - Вот чурок с седьмого выселите, и замков никаких не надо. Чурки это гадят.

- При чем здесь они? - возмущается соседка с третьего этажа. - Если уж на то пошло, то я сама видела, как ваш сын выбил стекло на площадке. И на стенах писал.

- Да, да, - подтверждает старушка с восьмого. - Я помню, как вы мусор мимо мусоропровода несколько раз выбрасывали и не убирали.

- Да что вы несете?! - возмущается тот. - Чурки это. Сам видел, как их мальцы “Х..” на стене писали. И мусор весь от них. И в лифтах они гадят. Житья от них никакого. Вот уберите чурок и замков не надо...

Наша черта в том, что здоровый мужик жалуется на низкую зарплату, но на предложение торговать газетами или в ларьке багровеет и орет: - Чтобы я, потомственный рабочий, шел барыжить?! Вот, выкуси! Не моя вина в том, что мне плотют мало! Да я лучше с голым задом сидеть буду, чем торгашом стану!

Расстроенный идет за водкой в ларек. Покупает бутылку у продавца с Востока или Кавказа, отходит в сторону и плюет со злобой: - Суки черные, понаехали, на русских наживаетесь!..

С точки же зрения, когда за русского считать любого официального гражданина моей страны (не взирая на национальность), я ничего ужасного в лозунге “Россия для русских” не вижу. Наша беда еще в том, что в плане языка житель России у нас прозывается россиянином, а русский - национальность. При том, что нация все равно остается русской. И вообще само определение именно русской нации почему-то вообще не поддается четкой конкретике и довольно сложно. В других странах все проще: во Франции - французы, в Испании - испанцы, а россияне для всех русские. (Хотя, конечно, скинхеды вряд ли бьют по паспорту). Если человек живет и работает в России, приносит хоть какую-нибудь пользу обществу, и ГЛАВНОЕ соблюдает (именно соблюдает) все законы и обычаи избранной нации, то, собственно, какая разница, кто он по цвету кожи или разрезу глаз? Только почему-то наши власти не пытаются рассмотреть данный лозунг с последней позиции и не отождествляют слова “русский” и “россиянин”.

В любой стране мира отношение к иммигрантам нерадостное. Даже, если они легализованы. И проявлением национализма это не считается. Он просто иммигрант. И когда из той же Америки выдворяют нелегалов мексиканцев, то никто не кричит о национализме или нацизме. Поскольку законы такие. В России же нелегалов по-отечески журят и ласково показательно гоняют. Разворовывают Дальний Восток - пожалуйста, отбирают кусок хлеба дешевой рабочей силой на стройках - тоже, пожалуйста, торгуют наркотиками - не всегда, но если не слишком нагло, то можно. Проще взять пару наркоманов, чем обидеть представителя другой национальности. В итоге русские (граждане России) оказываются в своей стране на порядок ниже, чем любой приезжий, творящий беспредел и устанавливающий свои правила игры. Раболепство перед не своими у нас осталось до сих пор. Иностранец звучит гордо. Соотечественник и так здесь живет...



Власть с трагически-решительным лицом, которая сейчас грозит нам с экранов кулаком в плане удушения фашизма в каждом, за пределами телекамер подает непонятные примеры интернационализма.

Частенько любой видел сцены, когда патруль нашей доблестной милиции чуть ли не раздевает догола лиц кавказской национальности при проверке документов. И редко их забирает, даже без прописки. Унизят, получат мзду и отпустят. Но это называется борьба с нелегалами...

Или Чечня. Очень не хотелось бы затрагивать этот вопрос, но воюем. И страдают не только террористы. А это вообще законные жители России, только чеченцы. Но это война, борьба с международным терроризмом...

Я вспоминаю, как пару лет назад, в одной из российских деревень случился неприятный случай. Русский парень подрался из-за девчонки с чеченцом, который жил там не то, как беженец, не то, как еще приехавший когда-то в качестве строителя колхозного завтра, и абсолютно случайно убил его. Нет не из-за национальной вражды и злобы, и не ножом или из берданки. Несчастный случай. Чеченец упал и ударился головой о камень. На парне лица не было. Приехавший же к нему участковый заявил, что дело закроют, поскольку свидетелей не нашлось, по-отечески посоветовал ему молчать, а на прощание ласково похлопал по плечу и голосом наставника посоветовал почаще бить “черных”, а то и убивать, только аккуратно, не оставляя следов...

Какое-то время квартиру надо мной сдавали нелегальным узбекам. Те где-то торговали, а по вечерам собирались целой общиной в огромном количестве. Такое впечатление, что на это время к ним приезжали из Узбекистана все родственники. Варили плов, слушали однообразные песни на своем. Но вообще-то не мешали и после одиннадцати вели себя тихо. Только была одна беда, раз в месяц мою квартиру они затапливали. Первые несколько попыток культурно объясниться закончились полным моим поражением. Закосили под дурачков и заявили, что претензии мои должны идти к строителям дома, которые строят такие дырявые здания, что с одного этажа вода течет на другой. Вызывали милицию, как борцов с нелегалами. Те брали с них мзду и культурно прощались, укрепив в узбеках уверенность, что все в России покупается. Наконец, надоело, и решил обратиться к участковому. За столом сидел скучающий милиционер.

- Чего? - уныло поинтересовался моим делом.

- Соседи сверху достали. Заливают каждый месяц.

- У, - уставился участковый на дерево за окном. - Мои-то какие проблемы?

- Разобраться, - развожу я руками. - Хотя бы не увещеванием, так как с нелегалами узбеками.

- УЗБЕКИ?! - радостно загораются его глаза, и он возбужденно вскакивает с места. - Ну что ж ты раньше-то не сказал?! Сейчас ребят вызову мы им устроим, сволочам! Я бы им всем шеи посворачивал, черножопым! Какой адрес?

Говорю, после чего взор его тускнеет, и, горько вздохнув, участковый садится обратно.

- Извини, не мой участок, - разочарованно поясняет он. - Так что иди домой. Твой участковый Петухов, а к нему обращаться бесполезно. Он у нас интернационалист и в национальные вопросы не ввязывается. Семья у него...

В последнее время нам предложили бороться с преступностью самим. Мол, спасение утопающих... А у милиции, сказали, сил на это нет. Особенно после того, как все брошены на борьбу со вспыхнувшим пламенем расизма. Не там где нелегал из другой страны дал русскому по голове пивной кружкой, а там, где этот русский в пылу вспыхнувшей драки случайно задел подвернувшегося другого иностранца. С расизмом бороться проще, поскольку у нас его нет, во всяком случае, пока. Даже если не разбираться в причинах преступления и возможные случайности, хулиганские или бытовые версии кидать в одну расистско-националистическую корзину, то все равно проще. Случаи единичные, а обычных преступлений вон сколько. За всем не уследишь. Говоря другим языком, делом органов правопорядка должны заниматься мы, задерживая обычных преступников без примеси национализма. Органы же будут бороться с нами, простыми смертными, которые в последнее время являются рассадником фашизма и национальной ненависти, только уже за одно упоминание о существовании наций и народностей вообще (если это не идет в контексте с государством)...



Вообще я не могу понять, откуда неожиданно появился расизм в нашей стране, которого до выполнения определенного сценария не было. К тем же неграм всегда относились, как к экзотике, с шутками и прибаутками. Старались не общаться и обходить стороной, но и русский с каждым встречным не братается. И никогда я доселе не слышал, чтобы кто-то орал “Черные - вон из России!” Максимум, что до этого позволялось, когда пьяный в метро на вопрос африканца “Какая следующая остановка?” делал ему козу и мычал: - Все, приехали, Африка! И если уж на то пошло, то, наверное, бороться следует с национализмом, потому что признаков его существования в нашей стране гораздо больше.

Почему-то, когда француз говорит о том, что с долбаным гуманизмом теперь в Париже одни арабы и негры - это не национальный вопрос. Когда немец при виде турка культурно брезгливо морщится - это не национальный вопрос. Когда голландец подкарауливает соседа негра на предмет какой-нибудь оплошности, чтобы вызвать полицию и избавиться от такого соседства - это не расизм. Когда в Латвии гоняют русских - это маленькая неприятность, некоторое нарушение прав человека. Но, когда в России кто-нибудь поведет себя подобным образом - это фашизм. Наверное, потому что у нас самих страна такая интернациональная и миролюбивая. Каждый, кому не лень вытирает об нас ноги, а правительство ищет обходные пути, лишь бы не показаться жестким. И потому в любой стране до сих пор придают значение приезжему (как гостю, но без заискиваний) из любой страны, кроме русских. Нам всегда дают понять от местного полицейского до родного консульства, что мы в любой стране третий сорт и шансов на решение наших проблем практически нет. И это не национализм, и не нацизм, когда просто становится обидно, если даже в твоей стране пытаются сделать из коренного жителя ту же третьесортность и об тебя же вытереть ноги, а ты пытаешься мирным путем возмутиться и по-человечески защитить свое “я”. Власть таких случаев не понимает и не хочет понимать, клеймя всех одним словом “националист”...



Я пытаюсь понять, почему при застое общество делилось только на наших и иностранцев. Хочешь быть туркменом или молдаванином, будь им. Но все были советскими людьми, и национального вопроса даже не возникало, если к этому не прикладывала руку партия. Национальный вопрос - очень сложная штука. Сколько трудов написано по нему. Но откуда он вообще появился у нас за какие-то пятнадцать лет? Религиозная вражда? Но раньше как-то жили вместе с разной религией, которой официально, правда, не было. А когда нас послали к разрешенной вере, то все сразу друг друга невзлюбили. Очевидно, началось это все с распада СССР, когда исчез жесткий контроль со стороны партийной машины, а все нации стали маленькими, но гордыми и независимыми, отказавшись быть советскими или правоприемными русскими. Если за рубежом, особенно в Азии меня спрашивают, откуда я приехал, и узнают, что из России, то хлопают по плечу и говорят “русский”. Причем для многих до сих пор непонятно, кто такие украинцы и даже грузины. Они тоже там русские. Мы же, представители своих стран, осколков союза, вновь объединяемся и дружно пытаемся растолковать, что гусь свинье не товарищ. Откуда это взялось и так усугубилось? По большому счету все претензии бывших республик относятся не к людям, а к правительству и системе того времени. Но при этом национализмом не считается назвать нас “москалями”, а вот рассказать анекдот про хохла или про горячего эстонского парня в России считается проявлением национальной вражды. При том, что “москали” идет от злобы, а анекдоты от простоты душевной. И до сих пор еще остаются наивные люди, которые мечтают о восстановлении СССР в плане, что все опять будут братьями. Началось это и с того момента, когда не только мы, а уже и молодое поколение погрузились в новую активно размножаемую одобренную культуру с экранов, в театрах, на концертах и в книгах. Когда хитом становится шуточная песня “Убили негра”, где “мертвый негр не идет играть в баскетбол”. Когда в патриотических фильмах, воспитывающих ненависть к террористам, показывают настолько бородатых злодеев, что они переплевывают во много раз даже фашистов в советском кино, и которых мы, если поймаем, то размазываем по земле, поскольку такие жить не должны. Но бородатые есть и среди мирных жителей...

Я не могу уловить тот момент, когда, не вдаваясь никаким образом в национальный вопрос в детстве и юности, неожиданно постарел и стал делить общество на русских и других. Когда вокруг все чаще раздаются голоса о засилье кавказцев и выходцев с Востока в нашем городе, а меня начинает передергивать от криков матерей своим детям “Ашот или Тимур иди домой”. Это явно пошло не от меня или соседа, а старательно насаждалось откуда-то сверху. Так отчего в итоге неожиданно меня и моих близких стали называть с экранов телевизоров националистами и фашистами? Отчего начали вести со мной навязчивую разъяснительную работу, активно заправляя ее еще и тяжелым еврейским вопросом (о котором столько говорят сами евреи, но которого у нас, включая ожидаемые постоянно авторами погромы, так и нет). И почему стали требовать любви ко всем и каждому, переименовав мой город с “бандитского” на “фашистский”?

Скинхеды - понятно. Они и раньше были. И нападали, но не показательно. И их никто не запрещал на деле, хотя смешно сказать, что трудно бороться с небольшой в принципе кучкой марширующих со свастикой на улицах и собирающихся в определенных местах. Но почему этот вопрос вдруг так остро вспыхнул сейчас, словно в работу пошел чей-то неумелый глупый сценарий. Когда всем фашистам угрожают высшей мерой, которая ассоциируется со смертной казнью, но на которую у нас мораторий, не снимаемый (чтобы гуманных больших братьев не обидеть) даже на откровенные зверства?

Разные мысли по этому поводу. Только не в том ключе, как преподносится. Возможно, потому, что власть узнала о катастрофическом уменьшении русской нации и решила нам помочь, предложив для размножения пригнать в Россию жителей Востока и Китая? Чтобы не побили ненароком самцов и не вспугнули детопроизводителей, последнюю надежду Отечества, если государство не имеет возможности оказать помощь местным, устранив причины демографического спада? А, может это как-то связано с грядущим строительством Чайнатауна? Чтобы полмиллиона китайцев были встречены, как высшие братья по разуму? Или вообще этот сценарий идет не от нас, а извне? Ведь, если национальный вопрос разжигают, значит, это кому-то нужно. Не знаю. У меня пока нет ответа. Ясно лишь одно, что благодаря такому глупому, упорно насаждаемому истеричному и довольно дешевому спектаклю, который мы смотрим против своей воли и понимания, как в нагрузку к чему-то хорошему и вечному, итог может получиться обратным. Особенно в России, где так силен дух противоречия, закаленный нашими слугами народа. Да и вообще, так уж устроен человек. Если борцу сумо постоянно, долго и нудно говорить, что он балерина, но на сцену выходить ему не стоит, то ведь пойдет рано или поздно. В зависимости от того, насколько хватит терпения и ума после постоянной промывки мозгов. И мне уже кажется, что поставленная цель начинает достигаться. Похоже я, как и большинство других, пока слабо, но уже серьезно по положениям новой программы “Антифашизм”, становлюсь националистом...

апрель 2006