Нит гедайге

   Солнце разбрасывает тысячецветные искры на сугробы. Солнце красное, сугробы синие с теневой стороны, небо белое, редкий кустарник графитово-чёрен. Морозный воздух пахнет пломбиром. Дороги нет. На прошлой неделе закончилась пурга, которая выровняла все мировые пространства, будто выстригла земной шар под машинку. Мохнатый пёс повернул заиндевевшую морду, понюхал неподвижную атмосферу с западной стороны, потом с восточной, вздохнул и медленно побрёл на юг.

 - Я не знаю, что мне с тобой делать, - первое, что услышал Михаил, вынырнув из своего морозного сна, - ты вновь обманул меня. Ты был у неё. Не перебивай и не оправдывайся, я – знаю! Не надо обещаний, довольно! За эти годы ты давал их бессчётно и тут же нарушал. Я тебе не верю. И говори тише – дети спят. У Машки опять ангина, а Мишка получил двойку по поведению. Но тебе до этого нет дела – ты живёшь в своё удовольствие. И продолжай так жить, только избавь нас от своего присутствия. Я требую развода.
 - Хорошо. Раз ты настаиваешь, давай разведёмся. Детей делить будем, или ты сначала должна с мамой посоветоваться?
 Михаилу захотелось плакать – родители ссорились как обычно утром. Он накрылся с головой одеялом и почти мгновенно уснул.

 За спиной вдалеке белели городские окраинные дома. Над крышами блёклые звёзды значили, что скоро ночь. Справа, на ещё ярком небе начала угадываться бледненькая печать луны. Пёс почуял жильё и приободрился. Наверняка возле домов он сможет поймать зазевавшегося ленивого домашнего кота или, что ещё лучше – обнаружит незанятую помойку. А это значит, что жить будем! Несмотря на голод, леденящий внутренности, торопиться не следовало – на незнакомую территорию лучше проникать в темноте. Пёс, не доходя до городской окраины, залёг в снежную яму и задремал в ожидании ночи.

 - Прощай! – дверь хлопнула и мать громко зарыдала. Проснулась Машка и, вторя матери, завела свой плач. Михаил вновь оказался на поверхности бодрствования. Вздохнул, поняв, что это хлопнула дверь за отцом. В который уж раз после ссоры тот исчезал на неопределённый срок. Мать становилась нервной, срывалась по пустякам, кричала на сына и на дочь, то кляла отца, то звонила бабушке, испрашивая совета, что же делать.
 Бабушка имела обыкновение приходить вечером и, после вечернего чая, когда дети ложились спать, начинались женские длинные, нервные, то шумные, то почти неслышные беседы со взаимными упрёками, жалобами и непониманием. Бабушка упрекала мать за то, что та не послушалась родительского совета и выскочила замуж за отца, а мать отвечала ей, что если бы бабушка с дедом не вмешивались в семейную жизнь дочери, эта жизнь была бы значительно лучше. Получалось, что виноваты кругом все. Михаил, в свою очередь, мечтал, что когда вырастет, уедет из дома на север, где только олени, песцы и нет ссорящихся родных. Машку он планировал взять с собой, сестра как-никак.

 Пёс проснулся, как только пала ночь. Настороженно, крадучись, припадая к асфальту, стараясь держаться в тени домов, он медленно обследовал первые дома, которыми начинался город. Нашёл и мгновенно проглотил несколько хлебных корок под чахлым сиреневым кустом. Потом набрёл на полиэтиленовый пакет с отходами пищи, разорвал его, сожрал всё, даже самую пахучую часть самого пакета. Из подвального окна выбежала опрометчивая крыса, которой он и завершил свой ужин. Пёс отяжелел насытясь и, понюхав душистую вонь из крысиного окна, решил, что здесь можно остановиться на постой. Забрался в тёплую тьму подвала, выбрал угол рядом с тёплой отопительной трубой и, сытый и счастливый, крепко уснул.
 Там его, сонного и беспечного, пленили два бомжа, обитавшие в этом подвале. Накинули проволочную петлю псу на шею, профессионально удавили его, освежевали и тут же, в подвале, на украденной ещё осенью электроплитке, начали варить суп. Шкура им не понравилась – свалявшаяся и неухоженная. Шкуру они выбросили на помойку во дворе.

 Михаил решил прогулять хотя бы первый урок, математику. Мать с утра наорала на него из-за вчерашней двойки, напророчила с раздражением, что «весь в папашу, непутёвым вырастешь», испортила настроение вконец. Михаил сделал обходной манёвр, чтобы мать, если наблюдает за ним в окно, убедилась, что он убыл в сторону школы. Однако завернул в один из подъездов соседнего дома, поднялся на верхний этаж пятиэтажки, присел на корточки, спиной к батарее, искурил один за другим четыре окурка, припасённых ещё вчера и стал думать, как убить дальнейшее время. Осмотрел в тысячный раз родные окрестности. Его взгляд привлекло рыжее пятно у помойки у противоположного дома. Михаил, оставив рюкзак на подоконнике, вышел на улицу и быстрым шагом достиг помойки. На снегу валялась окровавленная собачья шкура с отрубленной головой. Глаза собаки, открытые и, словно живые, смотрели на эту территорию, которая спасла пса от голода и тут же его убила.
 
 Михаил узнал собаку, которая снилась ему сегодняшним утром, как раз в то время, когда мать с отцом в очередной раз обвиняли друг друга в гибели семейного очага.

 На уроке математики он нагрубил учительнице и получил очередную двойку.