Вопреки рассудку

Я проснулась от ослепительных, жарких лучей майского солнца, один из которых так и норовил попасть прямо в мои полузакрытые веки, а остальные рассеивались по комнате, наполняя её теплом и ярким светом. С большим трудом, я открыла уставшие от хронического недосыпа глаза, почти на ощупь подошла к окну, и задёрнула плотные, бардовые портьеры.
От них пахнуло пылью и табачным дымом. Я сморщила нос, никак не могу избавиться от дурной привычки, курить в постели. Ну, вот теперь можно вздремнуть ещё часок, - подумала я, снова укладываясь в постель и опуская голову на подушку. Но сон больше не приходил. Взглянув на часы, стрелки которых показывали десять тридцать, я вдруг вспомнила, - черт, сегодня же у Саньки выпускной, и столько нужно успеть сделать, а она, конечно же, ещё спит.
 Санька – это моя дочь, этой весной она закончила одиннадцатый класс школы, ну и соответственно саму школу, и как раз сегодня у её класса должен состояться выпускной вечер, заканчивающий все официальные торжества с вручением свидетельств об окончании, ну и т.п.
 - Санька, а ну просыпайся, уже половина одиннадцатого, - громко сказала я, распахнув дверь в её комнату.
 - Ну, мам отстань, дай поспать, так поздно вчера легли, - промычала она, зарываясь в подушку.
 Мы и в самом деле очень поздно вчера улеглись, я задержалась на работе, а потом ещё дочь приставала ко мне с просьбами помочь выбрать ей наряд для сегодняшнего торжества. Она перемерила почти всё содержимое своего гардероба, а оно у неё, поверьте, очень многочисленное. В итоге уже около четырех утра, мы остановили свой выбор на строгом брючном костюме, цвета кофе с молоком.
 - Саня, не нервируй меня, я из-за тебя взяла выходной, и спать хочу не меньше тебя, давай, давай поднимайся, пошустрее, - продолжала я будить ото сна Саньку.
 Санька понемногу стала приходить в себя, и с неохотой приподнялась на локти, открыла сонные глаза, - всё мам, встаю. Убедившись, что она встаёт, я пошла на кухню, готовить завтрак, - ты не забыла, что на два часа записана в салон? – крикнула я ей, но из ванной она меня не слышала.

 Вернувшись из парикмахерской, Санька предстала передо мной просто красавицей, её шикарные, пепельного цвета волосы, стильно уложены на затылке в форме улитки, а на её лбе красовалась короткая, густая челка, подстриженная настолько ровно, будто по линейке.
 - Какая же ты у меня красавица, и уже такая взрослая. Как же быстро летит время, - сказала я, крепко обнимая дочь за плечи.
 - Мамуль, ну не начинай, ты ещё всплакни по этому поводу, - ответила она, отстраняясь от моих объятий.
 Приодевшись в тщательно отутюженный мной, в её отсутствие, костюм, Саня ещё несколько раз продефилировала передо мной, походкой плывучего лебедя, чуть повиливая бедрами. Я рассмеялась, - всё иди уже опоздаешь, да и много спиртного не пей, ни в какие истории не влезай, я жду тебя непозднее двенадцати, понятно?
 - Ма, ну хватит уже нравоучений, я всё знаю. Но почему не позже двенадцати-то? В ресторане все ребята собираются гулять до утра, да и потом я же буду с Викой.
 - Так, я всё сказала, я не собираюсь всю ночь не спать и волноваться, карауля твоего возвращения, - ответила я, делая тон как можно более убедительным.

 Закрыв за Санькой дверь, я вошла в свою комнату, и сев на низенький пуфик возле трюмо, стала разглядывать себя в зеркало. Я смотрела на лицо в зеркале, и обнаруживала меленькие морщинки под глазами. Я нежно проводила подушечками пальцев по своему лбу, носику, губам, и мне становилось всё тяжелее на душе, безудержно грустно. Господи, я такая ещё молодая и привлекательная, мне ведь нет ещё и сорока, а жизнь как будто проходит стороной, вон и дочь уже какая взрослая, теперь все мои мысли занимает только она, её будущее. А как же я? А когда же я буду думать о себе? - и по щеке моей медленно поползла слеза.

 Саня вернулась в пятнадцать минут первого, и не одна, а с подругой Викой.
 - Привет, - от Саньки пахнуло спиртным, - ну вот мам, из-за тебя, Вике пришлось тащиться со мной, чтобы я не возвращалась одна, а так бы она тусила там до утра, вечеринка-то в самом разгаре, - говорила она, пытаясь сделать из меня виноватую, чересчур тревожную мамашу. – Да, ладно тебе Сань не ври, мне самой там было не очень-то интересно. Не верьте ей, Елена, - вмешалась Вика, и как-то засмущалась, произнося моё имя. Раньше ей никогда не приходилось обращаться ко мне, хоть она и достаточно часто бывала у нас в гостях, потому как была единственной близкой Санькиной подругой. А вот сейчас назвала меня по имени и очень смутилась, даже немного покраснела. Ну, а с другой стороны не тетёй Леной же ей меня называть.
 У Вики была очень милая внешность, коротко подстриженные рыжие, как хна волосы, глубокие и всегда кажущиеся грустными, глаза, такого редкого оливкового цвета. Она всегда казалась мне немного странной, точнее не странной, а не обычной, было в ней что-то такое, что очень притягивало, располагало к ней.
 Я застелила для Вики софу в Саниной комнате свежим постельным бельём, пожелала девчонкам доброй ночи, и пошла спать.
 Но заснуть не получалось, уже и девочки за стенкой угомонились и стихли их голоса, а я всё крутилась, переворачиваясь с бока на бок, пытаясь заснуть. Но все попытки были тщетны. Сквозь тусклое освещение комнаты лунным светом, я сосредоточенно старалась разглядеть время на настенных часах. Было уже почти два часа ночи. Я встала с кровати и пошла на кухню, надумав выпить снотворного. Тихо прошуршав своей шелковой сорочкой мимо Саниной комнаты, я нажала рукой на клавишу выключателя на стене, кухня озарилась мягким освещением от люстры, и я увидела Вику. Она сидела на стуле, подогнув под себя одну ногу и облокотившись на стол. На Вике были только трусики и короткая майка. Я заметно вздрогнула от неожиданности, увидеть её здесь. – Ты, что здесь сидишь в темноте? Почему не спишь, - спросила я. Она, по всей видимости, тоже не ожидала, что я войду, и потому немного заартачившись, ответила, - я, я сижу тут… заснуть, никак не получается. – Да? У меня тоже бессонница, шла вот выпить снотворного, - сказала я, поправляя тоненькую бретельку сорочки, которая сползла и наполовину оголила мою грудь, - ну раз уж тебе тоже не спиться, давай тогда пить кофе. – Давай те, - кивнула она головой.
 Наполнив турку водой и поставив её на огонь, я прикурила сигарету. В воздухе воцарилось молчание, и я почувствовала себя как-то неловко.
 Я со звоном взгромоздила чашки с кофе на блюдца. – Осторожно, очень горячий, - ставя чашку на стол, перед Викой я немного нагнулась, и наши лица оказались настолько близко, что я почувствовала её запах, такой свежий, будто утренняя роса с садового цветка. На какое-то мгновенье, я оторопела, онемела, стояла и смотрела в её завораживающие глаза, а она в мои. Показалось, что я уже целую вечность стою и смотрю ей в глаза, но через несколько секунд, я отпрянула, сделала глоток кофе, и снова закурила.
 Я встала возле окна, спиной к Вике, и попеременно с никотином, втягивала в себя свежий ночной воздух из открытой форточки.
 Мы молчали. Как вдруг я почувствовала теплое прикосновение руки, её руки. Она подошла сзади и, обхватив мою талию, остановила свою ладонь у меня на животе. Я вздрогнула. Я была ошеломлена настолько, что не могла выдавить из себя ни слова, стояла, как вкопанная, боясь пошевелиться. А она прильнула мягкими губами к моей шеи, и неуверенно, едва касаясь, поцеловала. По всему моему телу пробежала мелкая дрожь. – Вика, перестань, что ты дела… Мы не должны. Я не мо…, - слова выпрыгивали из моего горла как-то неестественно, едва разборчиво, и голос был каким-то странным, не мой голос. Я медленно развернулась к ней, и опять мои глаза столкнулись с её, в них отражалась лампочка светильника, и от этого они казались ещё более зелёными, кошачьими, завораживающими, дикими и вместе с тем напуганными. Мой разум понимал, что я не могу себе этого позволить, но мысли путались, воображение играло, знакомо пульсировал от возбуждения клитор, и внутри пробегали щекочущие колики. Я впилась в её губы зубами, и ощутила во рту мясистую плоть, пахнувшую кофе и Истоминой. А потом у меня во рту оказался её язык. И вот уже мой язык в ней, нежно блуждает, лаская её десны. И поцелуи. Поцелуи. Поцелуи - длинною в вечность. Я смутно помню, как мы добрались до моей постели. Помню только, что мы так и не сказали больше друг другу ни слова, нам не нужны были слова. Я нежно ласкала её едва сформировавшееся женское тело, тело, пахнувшее страстью. Её язык, губы, грудь. Мои язык, губы, грудь. Это была безумная страсть, безумное влечение. Я входила в неё пальцами. Она входила в меня. Мы сливались, срастались в одно целое, прижимались телами с такой силой, что казалось, уже ничего не сможет оторвать нас друг от друга. Сплетались телами, словно две змеи, запутавшиеся между собой в узел. Наконец, Вика громко вскрикнула, и я почувствовала, как мои пальцы внутри неё крепко сжала нежная горячая плоть.… Наши обессиленные, липкие тела разомкнулись. Я отдышалась и, начиная приходить в себя, почувствовала невыносимое чувство стыда, отвернулась лицом к стене. А Вика обняла меня, положив свою руку мне на бедро, и сразу же мерно засопела. В воздухе чувствовался аромат секса, бесстыдного секса. Я лежала, уткнувшись взглядом в стенку, и плакала, - Господи, как же я могла это допустить, ведь она же ровесница моей дочери, как я теперь буду смотреть ей в глаза? Я ненавидела себя за эту слабость, за эту страсть к юной девушке, которая сопит сейчас мне на ухо, а я лежу и заливаю подушку солёными слезами.
 Заснула я, когда уже светало. А разбудил меня громкий, беспардонно вторгающийся в мой сон, голос Сани, - Мам, проснись, возьми трубку твоя «фифа» звонит. Всполошившись, я вскочила, и с испугом посмотрела в кровать рядом с собой, Вики там не было. – А где Вика? – спросила я взволновано. – Дома, наверное, когда я проснулась, её уже не было, странная она какая-то не разбудила, ушла. Надо будет ей позвонить. Да кстати, ты снимешь, наконец, трубку, а то твоя любовница, уже заснула, наверное, в ожидании, - сказала Саня с ухмылочкой на лице. – Саня!!! Что ты себе позволяешь? А ну марш в свою комнату. Дотянувшись рукой до тумбочки, я взяла телефонную трубку, - Да, дорогая…. Конечно у меня всё в порядке. Голос? А, что не так с моим голосом? Странный? Да, ну я же сказала, всё у меня нормально.