сто 8

Сит не любил темноту – при взгляде в её черную неизвестность ему начинало казаться, что присутствие кого-то, совсем недоброго, и даже жуткого угадывается в ней, но что делать, в кино темнота обязательна. Да и самое главное, надо было перетерпеть несколько секунд между тем мгновением, в которое начинает угрожающе исчезать свет, и тем, когда экран становится ярко светлым, интересным, когда кино своей магией заставляет забыть и о темноте тоже.
Правда, и светящийся экран преподносил иногда картинки, при виде которых тоже становилось жутко и страшно – до холодка на кончиках пальцев, тогда Сит закрывал холодеющими ладонями глаза, и ждал, когда музыка, сменяемая тишиной, перестанет быть такой тревожной.
Выйдя из кинотеатра, Ситу обязательно хотелось мороженого – он подолгу стоял около палатки, в окошке которой всегда виднелся равнодушный, и будто бы замерзший рот обычно сердитой, и лишь изредка недовольной женщины. Наконец, выбрав мороженое, Сит подавал продавщице выуженную из кармана мелочь, получал взамен пломбир в вафельном стаканчике или сладчайшее крем-брюле. После обычно подходил к газетному киоску, в котором продавались наклейки – Сит собирал исключительно с изображениями Бритни – смотрел, не появились ли новые. После шел домой, если лифт не работал, немного расстраивался – всё ж таки подниматься на седьмой этаж дело непростое, когда тебе за семьдесят.
Дома Сит обожал поливать цветы – ему казалось, что он ежедневно дарит им часть жизни, называл их по имени, не удивлялся, что они не отвечают, что ж, некоторым речам в ответ нужна лишь тишина, да и как ответишь на тихие слова: «Только вы у меня остались»?
Доставал частенько пухлый альбом с фотографиями – единственный и одинокий – открывал на какой-нибудь толстой странице, подолгу рассматривал замерших в черно-белых прямоугольниках людей, будто стараясь проникнуть к ним. Разговаривал с молодыми ровесниками, посматривающими на него с фотографий, но, должно быть, понимая зыбкость и нереальность разговора с фотокарточкой, обращался словно и к ней, и к себе одновременно.
- Вот, Лариску видел… Изменилась, постарела совсем… Не узнал бы, если бы… Да и как узнать, столько лет…
Тяжелее всего приходилось, когда Сит терял очки, а в силу того, что делал он это частенько, чуть ли не ежедневно, значительную часть времени приходилось тратить на их поиски. Нелегко пришлось, когда Сит случайно очки раздавил, и те отозвались легким хрустом, а, поднятые, рассыпались в руках резкими гранями и острыми углами. Надо было выбираться из дома на ощупь, надо было, рассматривая серые силуэты фонарей, идти от одного к другому – через шестнадцать или семнадцать должна быть оптика, недалеко, конечно, но…
Хотел нажать нижний левый квадратик в лифте, но засомневался, почти уткнулся носом, надавил. Квартира? Вроде закрыл.
Перила тоже слева, что-то мокрое на них, липкое, семь ступенек, справа дверь, открыл. Повернуть направо, ярко-солнечный свет, от этого еще слепее, но один столб уже пройден. Идти осторожно, не рухнуть б с бордюра, которым ограничен тротуар, но он – направляющий, так что – вдоль его грани, вдоль его черты…Третий столб, четвертый… Пятый… Пятый?.. Где же пятый?
Остановился в растерянности. Рядом мелькнула какая-то тень.
- Уважаемый!.. Уважаемый, помогите!..
Никто не отозвался. Куда же дальше идти?
- Шестой, передаю первому! Шестой – первому! Ориентирование на планете затруднено, начинаю продвижение по приборам! В навигационной системе присутствуют сбои… Восьмая экспедиция звездного десанта, тем не менее, намерена продолжить свою миссию! Шестой – первому!..
- Первый – шестому! Высылаю дополнительные координаты! Как меня слышите?