Иннокентий. Пятница. Заварка

 По пятницам возникает желание жить дальше. А что до этого? А что после?
 Он не был неврастеником. Он был озлобленным художником… Смело вымерял все свои расстояния и плевал на свое внешнее проявление с огромнейшей высоты. Стоптанные кеды и малейшее проявление усталости; бег в «нутрях» и сантиметр щетины, перерастающей в бороду.
 Писал редко – все чаще ломал руку. Однако два письма друзьям в Голландию, с трепетом и перекуром в целых 3 раза, написал. Заклеил конверт, потом ощущал вкус клея и нежился на сколоченной собственноручно табуретке. Сплюнул заварку на пол. Засомневался. Приоткрыл окно, однако, занавески не отдернул.
Смёл заварку на середину комнаты (он сушил её для будущих работ). Опять закурил.
 Прилег. И заблеял, как коза. Было утро. Было бы все слышно – не блеял бы. А так: все кто куда. И он… блеет.
Блаженство.
«Блаженный». - Подумала соседка.
«Сама дура!». - Отозвался Иннокентий.
Он знал, что она, уходя на работу всегда слушает перед его дверью.
 - Нет, вот ЧТО ей от меня надо?!.. Ну, и… (Бог или черт?)… Бог с ней! Пусть живет с миром!
...Дрянь!..
 Поспал, точнее – подремал. Включил радио. Как всегда говорили политики. Иннокентий молча выслушал. Сорвался…
 - Что ты постоянно врешь? Где ж тут можно взять? Все сам! Все сам! И краску сам, и заварку сам, и, прости, Господи, подрачить, - и то сам! И чего ты, муж государства долбанный, козел в пиджаке, врешь?..
 Со злости выключил и опять закурил.
 Потом полил единственный цветок.
 Приоткрыл занавеску и посмотрел во двор.
 Бр-р-р! Пасмурно.
 Пасмурно и внутри, а жить надо! А надо бороться! А даже если кто что и говорит, так «взашей» их из «своих государств»! Так и плевать-таки на них! И матерком обкладывать! Раз все сам – так и нутро мое для меня! Для Вас – Ваша жизнь. В нее – не лезу! И не собираюсь. Такова грустная история… Какая ж она грустная?! Позвольте! Но я – счастлив. По уши. Как Ван Гог. Ха-ха-ха! У него ж одно было! Но – гений! А я зато – счастлив…
 Только потом, на тридцать восьмом году, Иннокентия забрали в психушку. А до этого он жил и был счастлив. И то была его жизнь! Его счастье!
 В психушке тоже кормили… Но то уж как-то не так… И щи не совсем наваристые… И котлеты без мяса… Поварам тоже надо жить. И надо быть счастливыми! Какое ж счастье без мяса?! А какой тут плохой чай…
 Но, даже если все откинуть, все недостатки сиреневых стен и вафельных полотенец, дурацких пижам и простыней с надписями: «Минздрав» - тут Иннокентию было не по себе.
 Погоревав немного – скончался.
 Городские власти передали квартиру молодой семье. Дружно, с напором, с милицией и криками: «Эй, ухнем!», снесли дверь. Осмотрели все. Все хорошо. Как у художника!
 Ничего не изменилось. Все дышало и все ждало. Чего? Чего ждало? Это же тлеть. Старая… Уже старинная…
 И скучно как-то сделалось новым хозяевам и сразу грандиозные планы по реконструкции…
 И заварка…
 4.апрель.2005