70 часов во Львове

70 часов во Львове

   Львовский вокзал приближается. Сонный гуцул-проводник, изъясняющийся на колоритной, но малопонятной смеси польского и «западенского» украинского, бредет по плацкартному вагону, предупреждая, что через 40 минут Львов.
   Поезд Харьков – Ужгород тащится до Львова 25 часов и представляет собой украинский вариант Авгиевых конюшен: чистота окон позволяет определить только время суток, нашими бутербродами поужинали мыши, а по стенам, не стесняясь восходящего солнца, бродят табуны отборных насекомых. Воздух в вагоне спертый, впитавший в себя запах пищи, пота и туалета. Апрель в этом году даже не теплый – жаркий. Несмотря на уговоры, проводник отказывается открыть хотя бы одно окно. На той же смеси языков славянских народов он объясняет, что окна можно открывать лишь с 1 мая…
   Нас трое и мы едем во Львов на конференцию по генетике. Моя подруга лежит на полке и переживает: не далее, чем четыре дня назад она смотрела очередной репортаж по российским новостям о том, как тяжело быть русским на Западной Украине и каким гонениям (читай даже физическим) подвергается там русскоговорящее население, о улицах имени С. Бендеры и Дж. Дудаева.
Считается, что украинский знаю я, потому что моя подруга не знает его вообще.
   …Самое смешное и грустное одновременно, что мы – не шпионы, заброшенные во вражеский лагерь. Мы – граждане одной и той же страны – Украины. И вся беда в том, что разделение Украины на Левобережную и Правобережную, Восточную и Западную, к сожалению, не только географическое и культурно – историческое.Самое страшное деление - надуманно-политическое. Именно эта длительная, исторически обусловленная жизнь порознь создала узкую щель, которую наши политики с достойным иного приминения упорством ежедневно стараются расширить для собственной выгоды. И это тот самый корень зла, из которого прорастают все современные проблемы. Восточная Украина, представленная в основном Слобожанщиной, - православная, русскоговорящая, тяготеет к России и тоскует по добрым «СССР» -овским временам. Западная Украина – католическая, говорит на смеси польского, венгерского, словацкого и т. д. с украинским языком, ориентирована на Европу…
   Выгружаемся. И сразу окунаемся в поток звенящего, поющего языка – украинский здесь не чистый – хотя можно ли считать чистым хоть один язык, не считая мертвой латыни?

   Легкость и красота здания львовского вокзала нарушена пластиковым бело-зеленым навесом, длиной в 8 – 10 метров. Рождается аналогия: если бы величественная и прекрасная Монтсеррат Кабалье вдруг запела хип – хоп, то захотелось бы также отвести глаза, не видеть этого вопиющего несоответствия.
   Нам нужно добраться до Львовского национального университета имени Ивана Франко. Уже позже мы узнаем, что биологический факультет, который нам и нужен, вместе с геофаком, расположены в другом корпусе в другом районе города. Дорогу спрашиваем у группки бойких старушек на трамвайной остановке, которые, перебивая друг друга, рассказывают не менее 10 маршрутов. Мы окончательно запутываемся (это они специально! – мелькнуло в голове) и тут:
- Панове, сідайте разом зі мною у цій трамвай, – к нам подошел мужчина средних лет с длинными гуцульскими усами.
- Я розумію, Ви з іншого міста, чи не так? То я можу російскою.
И он перешел на русский, хотя было видно, что слова он искал с явным усилием. Оказалось, ему почти по-пути, и есть время, и он нас проводит и расскажет по дороге о том, что мы увидим.
   И в тот момент, когда наш добровольный провожатый говорил все это, мои утренние сомнения растаяли, как туман. Мы же один народ, мы – вместе. Правый и Левый берег не скалятся в ненависти через реку, а протягивают друг другу руки.
   А потом... Никогда и нигде меня не встречали так тепло и радушно, как во Львове. Через несколько часов казалось, что я живу здесь всю жизнь, и всю жизнь знакома с этими людьми. И хотя конференция была интересной, впечатления от нее были смазаны впечатлениями от города и людей.
   Из Харькова помимо нас было еще четверо ребят из других институтов. В программе конференции было запланировано различное проведение вечернего досуга. Мы попросились на экскурсию. В экскурсоводы нам дали студента 1-го курса истфака Максима. Казалось, он знал о городе все: кем и когда был положен каждый камень брусчатки не было для него загадкой.    
   Раззадоренный нашим искренним любопытством, он водил нас по городу не с 17:00 до 19:00, как было запланировано, а до 1 ночи. Армянский квартал, ренессансные капеллы Боимов и Кампианов, кафедральный готический собор, доминиканский костел, развалины Высокого замка...
- Видите это здание? В кинофильме “Д`Артаньян и три мушкетера” это был дворец Ришелье.
- А это здание – первая пожарная часть в Украине, фасад которой почему-то украшает фигура римского легионера.
- А здесь расположен исторический музей. Зайдем?

   Уже сгущались сумерки, когда неугомонный Максим привел нас к “Шевченківському гаю” – заповеднику украинского этноса под открытым небом. Он был открыт до семи часов вечера. Наши часы показывали почти девять. Максим долго стучал, пока не послышались крики сторожа:
- З глузду хтось з`їхав, чи що? Зараз поліцію покличу!
- Шановний пане, ці панове приїхали до нас з іншого міста, вони з Харкову. Може статися, що вже ніколи до нас не потраплять.
- З ранку, з ранку тоді приходьте.
- З ранку в них вже потяг, - соврал Максим.
За высокими воротами послышались вздохи и недовольное кряхтение:
- Ну, заходьте, чи що?
Сторож открыл калитку в воротах. На вопрос Максима о стоимости билетов сивый дидусь искренне удивился:
- Які квитки, вони ж наші! З ранку приходьте, тоді й квитки будуть!
Было то волшебное время суток, когда ночь еще не до конца вступила в свои права. Из плотно – сизого с синевой сумрака проступали очертания хат, крытых соломой; колодца с журавлем; тынов с глиняными горшками и плошками. Хотелось ко всему прикоснуться рукой, почувствовать, что это не сон, ощутить шершавую реальность дерева и глины. В кронах деревьев состязались соловьи и легкий ветерок доносил запах цветущих деревьев. Казалось, что вот-вот рядом зазвучит украинская песня или пройдут утомленные дневной жарой и работой в поле ”плугатері з плугами”, как у Шевченко.
Уходить не хотелось, но пришлось.
- На Личаковское кладбище сейчас не пойдем. И не потому, что привидения, а потому, что все равно ничего не увидите. Устроим прогулку по ночному городу, - сказал Максим.
Изгибы брусчатых улиц освещали фонари. Воздух, по весеннему пьянящий, дарил приятную после жаркого дня прохладу. Когда вдалеке раздавался грохот трамвая, мы рефлекторно оглядывались: преследовало ощущение того, что сейчас мимо проскачет лошадь, стуча по мостовой копытами.
   В гостиницу вернулись около двух часов ночи. Казалось, стертые до колен ноги завтра просто не в состоянии будут нас нести. Но подъем в седьмом часу утра дался удивительно легко: пряный воздух и пение птиц ворвалось в раскрытое окно – нельзя терять ни минуты в этом волшебном городе!
   Легкий завтрак, пленарные лекции и доклады. В 16:00 Максим ждал нас у Ратуши. На сегодня в планах у нас было: посещение Арсенала, бернардинский и иезуитский костелы, прогулка вдоль стен львовского Мура – комплекса оборонительных сооружений 16 века, Личаковское кладбище и собор Св. Юра.
Однако, Максим сразу же подкорректировал наши планы. Арсенал закрыли позавчера на несколько недель. Нам пришлось довольствоваться осмотром самого здания и фотографированием у памятника первопечатнику Федорову. Благо, кладбищу ремонт, переучет и перерыв не грозили и мы отправились прямо туда.
   
   Кладбища бывают разные: небольшие деревенские, греющиеся на пригорках под солнцем, с ярко – голубыми оградками, белыми и синими крестами; бывают заброшенные, заросшие дикими кленами, шиповником и мхом, с покосившимися памятниками, несущие печать ненужности и запустения; бывают образцово – показательные, с могилами по линеечке, с посыпанными песком дорожками. Но Личаковское кладбище не похоже ни на одно из них. Оно особенное. Его словно накрыло своими большими и мягкими крыльями время... накрыло и замерло. Там тихо и светло. Деревья дают тень, но не мрачность. И нет скученности – каждое захоронение обособленно, храня свою печаль или светлый покой. Молящиеся Мадонны, часовенки и склепы. Наверно, это странно прозвучит, но после смерти хотелось бы лежать именно на таком кладбище, где живым с такой легкостью думается о неизбежности конца...
    В философской задумчивости мы сели на трамвай и поехали в собор Св. Юра.
Темно – зеленый с золотом купол на пригорке на фоне светлой зелени молодой листвы. Сюда нельзя ехать на трамвае, а нужно скакать на норовистой гнедой лошади, торопя ее шпорами, идти с детьми и соседкой, надев длинные, нарядные, специально для церкви, юбки. Здесь все так пропитано памятью былого, так явственно чувствуется дыхание прошлого, что настоящее кажется менее реальным.
    И снова мы пришли далеко за полночь, а на рассвете встали выспавшимися и отдохнувшими. Сегодня – суббота, последний день конференции. В воскресенье утром мы уезжаем.
- Очень жаль, завтра ведь Католическая Пасха, - говорит Максим.
Он тоже к нам привязался и несколько расстроен близким расставанием.
Сегодня лекции и доклады только до 14:00. После этого вручают дипломы за интересные работы и доклады. Небольшой банкет оканчивается около четырех – многие уезжают уже сегодня.
Грустно. Хочется побыть здесь еще, а может быть – кто знает? – остаться навсегда. В пять встречаемся с Максимом и идем бродить по городу. Пьем кофе в одной из кофеен, которыми так славен Львов. Еще раз подходим к собору Св. Юра – идут приготовления ко всеночной.
Смеркается. Мы идем мимо Оперного театра, через парк, мимо памятника Т. Г. Шевченко.
- А у нас памятник Шевченко считается самым красивым в мире! – автоматически говорю я.
- Я видел, действительно красивый, - улыбается Максим.
- Зато у вас он с более выраженными украинскими мотивами, - примирительно отвечаю я, плохо понимая, что именно хочу этим сказать.
На площади Воссоединения садимся на лавочку и пьем львовское пиво, не менее знаменитое и вкусное, чем львовский кофе. Незаметно темнеет.
   
   Снова бродим по улицам и улочкам, пытаясь напоследок впитать в себя как можно больше Львова.
   Если у города долгая история, то он становится глубоким и мудрым. События государственнй важности и многочисленные личные переживания горожан – их радости, мечты и тревоги, оставляют след, впитываясь в старые каменные кладки стен, в брусчатку улиц, в землю, в покрученные временем стволы старых деревьев, становясь духом, аурой города. Мне посчастливилось быть и в других “исторических” городах – Москве, Питере, Киеве. Но там суетно. Современный темп жизни, новое время вытеснило из них нежное очарование старины, и лишь иногда в маленьких, тихих улочках промелькнет оно нежданно – негаданно.
   С Максимом мы расстаемся у памятника А. Мицкевичу. Обмениваемся телефонами. Благодарим за то, что уделил нам столько времени, а он, в свою очередь, за то, что полюбили его родной город.
   В гостиницу приходим снова поздно. Пьем чай, собираем вещи. Накатывает усталость, видимо дает себя знать темп этих дней. Наш поезд отбывает в 5: 58 утра. На часах уже около часа ночи. Я вношу предложение: отменить ночной сон – за 25 часов в поезде отоспимся – лучше собиремся, и потихоньку побредем на вокзал. Мои спутники активно возражают и в итоге мы ложимся вздремнуть.
   Просыпаюсь от крика. Естественно, будильника, тихо пропикавшего подъем, мы не услышали и сейчас часы показывают ровно 5 утра. Холерично бегая, бросаем вещи в сумки. Я умудряюсь бросить в сумку литровую кружку с водой, оставленную на столе специально для утреннего чая.
   Через пятнадцать минут мы на первом этаже сдаем вахтеру ключи.
- Не хвилюйтесь! Якщо не встигните, повертайтесь сюди, щось зробимо. Зі св`ятом, любі, Христос Воскресє! - кричит он нам вслед.
Спасибо, спасибо вам!! Вы не разочаруете меня, львовяне!
И только выбежав на улицу, понимаем, что значит Пасха во Львове. Залитые утренним солнцем улицы совершенно пусты – ни грохот трамвая, ни шелест шин, ни шаги пешеходов не нарушают тишину погожего утра. Только колокольный звон летит над городом вверх, в прозрачную синеву неба.
   Мы опаздываем на поезд. Остается чуть более получаса, но мы с настойчивостью марафонцев бежим вперед. И тут – прощальный подарок города – такси в подворотне. Мы летим к нему. Устав после ночной смены, а может быть просто разморенный утренним солнышком, водитель спит. Стучим в стекла и, перебивая друг друга, на русском, украинском и языке глухонемых пытаемся объяснить ему весь трагизм создавшейся ситуации.
Еще не совсем проснувшись, водитель открывает двери.
Я сижу рядом с водителем и с монотонностью кукушки через каждые 1-2 минуты спрашиваю:
- Встигнемо, чи ні?!
- Встигнемо, пані, повинні, - отвечает таксист.
   Он мчит по каким-то переулкам, видимо выбирая самый короткий путь. Я перестаю задавать свой вопрос, но водитель продолжает бормотать себе под нос “ще як встигнемо”.
И мы действительно “встигли”. Правда, вскочили уже в медленно катящийся поезд. Найдя свои места и разложив вещи, с невиданным аппетитом поели и моментально уснули.
Проснулись почти одновременно. Поезд приближался к Киеву. Небо нахмурилось, моросил дождик.
- Мы забыли носки в ванной, - свесившись с верхней полки говорит моя подруга.
- Значит, вернемся, - улыбаюсь я ей.