Искупление... или цена Дьявола гл. 4

-20-

Гл.4. Голос.

 В последнее время, Алексей Иванович Егорышев или просто «шеф», как, за глаза, прозвали его подчинённые, стал замечать за собой неладное.
 Вроде, и на работе всё в порядке, - сам зам. начальника Управления, третьего дня, поблагодарил за службу, отметил приказом в списке, звание очередное подходит тютелька в тютельку - к выслуге, командировка в Грецию – вот-вот..., подсиживать уже некому, и дома, как положено, - жена, хоть и моложе на 12 лет, а уже, - кандидат наук, хозяюшка, умница, красавица, - месяц, как свадьбу сыграли, а сослуживцы, до сих пор, вспоминают – завидуют, паразиты... Нигде не засветился, вопросы текущие решает, - как учили, а на душе неспокойно, тревожно как-то и муторно, до... – чёрт его знает, до чего муторно...
 Неужто, всё потому, что, вдруг, ни с того ни с сего, нежданно-негаданно, сначала вкрадчиво и слегка, а затем всё более настойчиво и упрямо, стали одолевать странные, появляющиеся как бы ниоткуда, будто притекающие извне, - прямо в его, Егорышева, ясные, раз и навсегда прочищенные, пропесоченные до блеска мозги, назойливые, неудобные, захватывающие какой-то необъяснимо привлекательной новизной, мысли. Они прибывали совершенно бесконтрольно, степенно разворачивались в голове, затем опускались в грудную клетку, по хозяйски располагались где-то в районе солнечного сплетения и теснили, нарочито попирали привычную пустоту внутреннего пространства необоримым содержанием своего инородного присутствия.
 Вот и сегодня, опять ночь прошла тревожно, - до трёх раз просыпался весь в поту, ибо чувствовал сквозь сон, как даже не через уши или там ноздрю, а прямым ходом в черепную коробку, свободно, будто её и нет вовсе, нахраписто лезут, гнездятся и обустраиваются мысли эти проклятые, как тараканы, будь они неладны...
 «...У меня, теперь, в голове - тараканы...» - спросонья паниковал Алексей Иванович, шёл на кухню, курил и подолгу сидел в туалете, обдумывая ситуацию, внезапно постигшую, вопреки его желанию и воле, как роковая скорбная участь ни в чём неповинного жертвенного страдальца.
 Положение усугубляло ещё и особое обстоятельство – этим мыслям было нельзя воспрепятствовать, не пустить или выгнать вон, невозможно было освободиться, разом отделаться от них, да что там, - хотя бы временно отринуть, чтобы собраться со своими собственными, всегда бдительными и ответственными мыслями.
 Более того, - посторонние, чуждые мысли вступали с ним в дискуссии, упёрто спорили, безапелляционно одерживали верх и, казалось,
-21-

 обретали всё более чёткую, слышимую даже в грёзах, форму внутреннего голоса.
 «Неужели, голоса...» - гнал от себя жутковатую догадку Алексей Иванович и, время от времени, то левой, то правой рукой отмахивался от очередного наваждения, словно от нудных комнатных мух или кровопийных комаров на утренней рыбачьей зорьке.
- «...Ты, когда-нибудь был за границей?» – спрашивал чей-то голос, откуда-то из левого полушария мозга.
- Был... – честно, как на допросе с пристрастием во вражеском плену, отвечал Алексей Иванович, вспоминал служебные командировки в Бухарест и Прагу, сжимался комком и чувствовал себя предателем.
- «Нет, - продолжал кто-то, - не за границами любезного Отечества... Когда-нибудь, ты был за границей своего «я»? Посещал, что-нибудь вне личности своей неповторимой, выходил за рамки собственной индивидуальности, прозревал, хоть раз, в нечто иное, чем твоё жалкое человеческое самосознание? Ты же бесподобен, а, значит, подобен только Богу, - это, ведь, он сотворил тебя по своему образу и подобию, назвал своим дитём, любит... А коли так, выходит ты, такой же, как он и, ещё неизвестно, кто на кого больше похож – ты на него или он на тебя. Да и... прикинь сам, - дети, они ж, всегда моложе своих родителей, как правило, здоровее, выше ростом, в плечах шире, одеваются лучше... – так чем же ты хуже своего отца? Только и делов, что ты туточки роешься, а он в небесах парит. А может, нарочно скрывается... Или помер... Ну да, - наплодил детишек, укатил в Царство Небесное, а там состарился и помер. Или - по болезни... Или спился... А ты всё ждёшь-пождёшь, - скоро папка приедет, гостинцев привезёт... Не видать, чего-то...».
Оробевший Алексей Иванович, неуверенно возражал:
- Я, хоть и материалист до мозга костей, марксист-ленинец, атеист, член партии и чекист, а, всё-таки, Бога лучше не трогать... Грешно это...
- «Ничего, - отвечал голос, - одним грехом больше, одним меньше – разницы нет. Зачтётся к другим, и всё... А если вычитать, то начинать надо с первородного, - с яблока, того самого... Тогда, по нулям, - до сих пор, бегали бы с Евой по Эдему, - голые-босые, без курева, ни выпить, ни подраться и половые органы, – только для пописать... А так, - огрузил душу грехами, аки шею жемчугом и, уже, - царь природы. Надо же... Как в царях-то, корона не жмёт под мышками?».
- Жмёт, - откликался Алексей Иванович, - ещё как, жмёт... Совсем от рук отбились, прости Господи... Не знаем, с какого боку к Алтарю подойти, икону через тряпицу целуем, ладан нам из кадила – воняет... Друг друга именем твоим проклинаем... Не веруем мы в тебя, Господи... Надеемся, рассчитываем по научному, что тебя нет и ничего не воздастся нам по делам нашим, – сойдём в могилу без покаяния, червям на потребу... Хоть их порадуем, напослед...

-22-

 Алексей Иванович осёкся, платком вытер, взмокший крупной испариной, лоб и прислушался. Голос молчал, мысли, и свои и чужие, рассыпались, исчезли и, в голове стало пусто, как в казённом барабане филармонического оркестра...
 «Что это я такое нагородил... – искренне изумлялся самому себе, Алексей Иванович, - Спятил, должно быть... А может заболел, не дай Бог... А если это – одно и то же? Катастрофа...»– каждый раз с отчаянной, по детски пронзительной тоской, резюмировал он, энергично тусовал неубедительные контрмеры, чувствовал, что хитроумные оперативные комбинации, идейная зрелость и неслабая физическая подготовка, в этом случае, мягко говоря, - неуместны, лихорадочно искал неординарные подходы, свежие решения, методы борьбы с этой, невесть откуда взявшейся заразой и, по мере усиления информационного потока, всё чаще утыкался в непролазный тупик и, всё более твёрдое, однозначное убеждение в том, что – выхода нет, - терзало душу Алексея Ивановича безысходным ожиданием трагической развязки.
 Он хотел даже застрелиться, но испугался последствий и передумал...
Как-то, среди ночи, написал рапорт на имя генерала:
«Начальнику УКГБ по ростовской области,
 генерал-майору Воронкову Ю.Н.

Товарищ генерал!
 В течение длительного времени, - до полугода, я слышу неизвестные мне голоса из неустановленных источников. Это мешает работать, дестабилизирует. Возможна диверсия... Не исключаю воздействия на меня вражеских спецслужб посредством облучения со спутников-шпионов по индивидуальной Программе... Такое воздействие, может иметь непредсказуемые последствия и нанести непоправимый ущерб безопасности государства... Прошу принять меры... Предлагаю провести специальное обследование всех сотрудников Управления и довести настоящую информацию до Центрального аппарата КГБ СССР...».
 «...Бред, какой-то... – дважды перечитав рапорт, решил Алексей Иванович, - с такой цедулей, мне прямая дорога в дурдом... Первому и выпишут путёвку – положат на «обследование», и всё... поминай, как звали, прощай карьера... – не то, что звания, пенсии не дождусь... Жена бросит... Во дела...» - с щемящим, давящим грудь отчаянием, думал он, впадал в жалобное уныние и, пристально глядя в зеркало, неизменно замечал, как всё больше мельчает и скукоживается прямо на глазах своего же собственного отражения...
 Однако, вес держался грамм в грамм, - каждую неделю, взвешиваясь в спортзале, Алексей Иванович, по нескольку раз кряду, подбивал на

-23-

шкале гирьки и убеждался – его идеальный вес оставался стабильным и не претерпевал, ровным счётом, никаких изменений...
 А незнакомый голос, постепенно становился всё более узнаваемым, знакомым, уже, как бы, не совсем посторонним и, не только продолжал свербить левое полушарие егорышевых мозгов, но стал подавать звучные признаки также и справа, то есть распространяться вширь, захватывая, как неприятель чужую территорию, самоё сознание Алексея Ивановича, его личностную суть, изначально отданную беззаветному служению безопасности социалистического государства.
 Наглая экспансия, до глубины души, возмущала Егорышева, он пытался сопротивляться, выстраивал психологическую защиту, крыл матюками, посылал всё это окаянство к чёртовой и ****ей матери, готов был сражаться и, действительно, чуть было не подрался с соседом из-за мусорного ведра, но голос, с лёгкостью преодолевая нагороженные редуты, только крепчал, опережал с отрывом мыслительный процесс самого Алексея Ивановича, буквально диктовал диковинные словосочетания и, обставляя безусловными приоритетами своё подавляющее преимущество, как бы готовил его к полной и безоговорочной капитуляции.
 «...А может у меня рак головного мозга? – пытался успокоить себя Егорышев, - ...Может, не всё так страшно, - спишут по болезни на пенсию, инвалидность дадут, а там, глядишь, вылечат или, ещё лучше, ошибутся в диагнозе, - я и выздоровею...».
- «Нет, - тут же возразил голос, - у тебя не рак. У тебя – я... Рак, это когда Ангел Смерти дунет в трубочку, - на кого попало, того и проводит... Ему, почти всё равно, иногда только, со скуки или из личной симпатии, выбирает... А я – сам являюсь. Приду, научу уму-разуму и удалюсь восвояси. Или останусь... Как пойдёт...».
- Что пойдёт...? И - куда оно пойдёт? И при чём здесь я? У меня работа, семья, дети... будут. И обучен, дальше некуда, - школа с золотой медалью, институт с красным дипломом, Академию кончаю. Освободи ты меня... Уже и так – невмоготу...
- «...Да ты чего, братан? – неожиданно гнусаво, проговорил голос. – Ты вот, всех учишь, как жить, воспитываешь, подслушиваешь, подсматриваешь, наказуешь, миловать не хочешь, а тебе кто мозги вправит? Начальство, что ли? Так у него, у самого, вместо мозгов – грыжа... И, всё так запущено, - прелесть... Тут работы – непочатый край... Так что, ты много не сепети. Слушай, лучше, да внимай, пока я добрый...».
 «Вот, сволочь, - на мгновение забыв, что не один, ругнулся про себя, Алексей Иванович, - издевается...».
- «Напрасно ты так... – спокойно возразил, вновь ставший обычным, голос, - ты меня не знаешь, а обзываешься... А я тебя знаю, как родного
-24-

 и, заметь, грубого слова не сказал. Про «сволочь», – кому-кому, а тебе, лучше бы помолчать... На тебя шестёрочный демон плюнул с клыка, - ты и расцвёл в своём гниднике. А не плюнул бы – так бы и засох алкашом в подворотне. Защитник государственной безопасности, мать твою... Ты, хоть, знаешь, как это государство у нас называется и куда такие «защитники», как ты, попадают? Бессрочно попадают, навсегда значит... Усёк, пассажир?».
 Алексей Иванович не знал, куда «попадают» заслуженные офицеры КГБ СССР и, кто это, собственно говоря, такой, по какому праву и где, выносит, не прописанные ни в одной статье действующего Уголовного Кодекса, бессрочные приговоры – «навсегда»...
- Пожизненно, что ли... – напрягая силу воли, старался «усечь» скрытый смысл Алексей Иванович, - а за что?
- «Не пожизненно, а послежизненно, - пояснил голос, - а за что – это тебе на месте разъяснят, в прениях, от души и до упора... По закону, конечно, даже не сомневайся. И, - по справедливости... Но, главное, - по заслугам, что характерно... Так что, трудись, нарабатывай, живота не жалеючи... Всё зачтётся...».
- Да если бы у меня было даже два живота, - ни одного бы не пожалел, две головы – обе сложу, две жизни – и их отдам за Родину не задумываясь! – патетически кипятился Алексей Иванович и чувствовал, что его сейчас уличат во лжи.
- «Конечно, врёшь... – уверенно, как объявление к столбу, припечатал голос, - Сейчас врёшь и всегда, врал... Всю свою поганую жизнь на вранье да интригах сварганил... А людей, ни в чём не повинных, - сколько от тебя пострадало? Каждая твоя звёздочка, на страданиях, на горе людском подвешена. И дальше хочешь... Думаешь, не знаю, как ты мечтаешь начальника своего подставить, чтобы на его место сесть? Нехорошо-с, товарищ подполковник... Вот я сейчас явлюсь к нему и расскажу, что его зам. сделать удумал. Пусть послушает, выводы сделает организационные. А реакция у Сергея Афанасьевича - отменная, последует – немедля...».
- Не надо, батюшка, - взмолился Алексей Иванович, - пощади, только-только жить начал... А Сергей Афанасьевич – сам дерьмо... Это он Ягодина усидел, - через агентуру вывалил компромат, - того и сослали в Красноярский край дошкольные учреждения курировать, до пенсии. А сам – на его место. Принято у нас так... Кто кого...
- «Да я же не осуждаю тебя... - участливо сказал голос, - Помочь хочу... Пропадёшь ты без меня... А со мной, - генералом станешь, начальником Управления сделаю, а там, глядишь, и Председателем всего Комитета назначим... Согласен?»
- Лады! – радостно и громко согласился Алексей Иванович и, в тот же миг, где-то в районе диафрагмы, почувствовал мощный, но, во всех
-25-

 отношениях приятный толчок, словно большой белый корабль, зашёл в родную гавань, мягко ткнулся бортом и замер на пристани у причала... Сразу исчез липкий, выматывающий душу, страх, растворилось без остатка, хроническое беспокойство, пропали, будто их никогда и не было, комплексы, - всё стало ясным чётким простым и, до изумления, постижимым...
«...Теперь, - всё в моих руках...» - догадался Алексей Иванович и, всеми фибрами, ощутил твёрдое, надёжное, верное плечо своего нового, самого дорогого и близкого друга, который никогда не подведёт, не оставит в беде и всегда придёт на помощь...

 А где-то, далеко-далеко, обливалась цветами и изнемогала от красоты небесная радуга. Она изгибалась в неглиже, упивалась бесстыдством и, сверху, была похожа на улыбку.
 Внизу копошились люди, неподалеку от их жилья разгребали свалку, вечно голодные, похожие на бомжей, белые медведи, чёрные моржи зорко стерегли честь своих гаремов, отцы-пингвины, с материнской нежностью, высиживали яйца, пока их подруги сварливо скандалили и дрались клювами. Текли реки. Шумел камыш. Летали спутники и, гибли, сгорая в атмосфере, не дотянувшие до земной поверхности, железные космические метеориты.
 И никому не было дела, что в голубом безмятежном небе внезапно исчезла нарядная, улыбчивая и кокетливая радуга. Люди, просто не придали этому значения, животным, надо думать, было не до того, спутники не зафиксировали аномальных отклонений, да и всё остальное куда-то шло своим чередом, не обращая внимания на это обычное природное явление.
 Просто была радуга, а потом её не стало – и всё...