Самый плохой раб

 Самый плохой раб.(История будущего эмира Себук-тегина)
 Построение.
Раб сидит. Его не покупают. Хозяин ругается. Ты самый никудышный раб.
Вставка . Как он попал в плен и стал рабом.
Все тот же день. Раба не покупают.
Вставка. Караван работорговца. Долгий путь, приключения.
Снова этот день. Хозяин ругается, грозится продать почти за даром.
Вставка. Города, невольничьи рынки. Другие рабы. И т. д.
Последний день. Поединок(?). Попадает в гулямы к эмиру.
Едет со свитой султан, ищет место в степи, выкапывают что-то, эмир вспоминает, когда-то я был рабом, самым никудышным…

То был мой самый черный день. Золотой диск солнца замер высоко в чистом без облачка небе. Раскаленный воздух обжигал легкие, и зубы противно скрипели от сухости. Всадник неторопливо спускался по склону холма вниз к реке. Он собирался утолить свою жажду и напоить коня. Поедатель падали желтоголовый шайчен. Молодой и глупый. Жаль бедолагу, придется ему умереть слишком рано, не оставив потомства. Он что-то напевал себе под нос не подозревая, что дух смерти уже подобрался к нему.
Камыш по берегам Мутной был так высок, что скрывал человека вместе с лошадью. Нас, пятерых конных, не было видно даже с верхушки холма. Водопой лучшее место для засады. Желтоголовый должен был это знать, да видно не слушал старших. Ну и поделом ему, дураку. Пригнувшись, мы украдкой переглядывались и ухмылялись. Старый Тарагай подмигнул мне, обернувшись, провел кривым пальцем по шее от уха до уха и ощерил в беззвучном смехе беззубый рот. Добрый старик, всегда поможет человеку в беде, но желтоголовые шайчены не люди. Они враги. В прошлом году они вырезали курень Детей Лани весь до единого человека.
Молодой желтоголовый спустился к реке и спрыгнул с жадно прильнувшей к воде лошади. Все также что-то напевая, достал кожаный бурдюк и присел на корточки, чтоб наполнить его.
Всадники вылетели из камышей неожиданно, стремительные как сорвавшиеся с тетивы стрелы, но еще быстрее шайчен вскочил в седло и бросился прочь.
Проклятье! Аркан, брошенный маленьким Байчу, лишь задел макушку беглеца. Как же так! Рука лучшего табунщика не знала раньше промаха. Старик Тарагай завизжал и выстрелил из лука на скаку. Раз, мимо. Два, стрела оцарапала шею коня, но и только. Мы мчались за ним как волки, почуявшие кровь, за раненным сайгаком. Желтоголовый был ловок, мы его недооценили. Намертво вжавшись в спину коня, он летел от погони быстрее ветра. Уже по ту сторону холма он начал отрываться от нас. Хороший скакун у жетоголового, жаль убивать. Но нельзя упускать. Я осадил своего Каурого, кинул стрелу на лук и, прищурившись, медленно потянул тетиву к уху. Пригнувшаяся спина в стеганом потрепанном халате прыгала из стороны в сторону и не давала толком прицелиться, хорошо хоть ветра не было. Тетива сухо щелкнула, тугой составной лук дернул руку. Стрела настигла шайчена и по самое оперенье вошла ему в спину. Он даже не вскрикнул, упал на землю как куль.
Есть! С восторженным воплем мы кинулись к нему, но не успели. Чужие всадники, не меньше двух десятков, возникли как тучи среди белого дня. Они уже обходили нас слева и справа широкой дугой, а мы слишком увлеклись погоней и не заметили, как превратились из охотников в дичь. Кто-то отчаянно кринул:
- Проклятый желтоголовый! Он заманил нас в засаду!
Я уже не разобрал кто. Не сговариваясь, мы развернули коней и помчались, что было сил назад к реке. Ветер свистел в ушах, а сердце билось в груди как бубен нашего шамана Тунхэ в праздник наступления весны. Я слышал хриплое дыхание Каурого, далекие крики за спиной и лишь сильнее вжимался в седло. Но шайчены догоняли нас, они уже доставали свои кривые луки и примеривались к стрельбе. Старый Тарагай первым развернул коня, перехватил поудобней копье и поскакал на них, бросив нам напоследок:
¬- Уходите, ребятки! Видать настал мой срок, свидимся на небесах!
Мне было до слез жаль старика, но я даже не обернулся, так хотелось выжить, и так была страшна мне тогда смерть. Тарагай их не задержал. Река уже была близко, когда засвистели первые стрелы желтоголовых. Нашему старшому, многоопытному Асхару не повезло, одна из них клюнула его сразу в шею ниже затылка, и он полетел в траву, захлебываясь кровью. Я не оглядывался, лишь бешено колотил пятками бока коня и молил небеса уберечь меня от стрел. Лишь у самой Мутной я обернулся. И увидел, как шайчены догнали Жаргу, моего ровесника, и с дружным воплем подняли его на копья. И как маленький табунщик Байчу, отстреливаясь, уходил в камыши. Но тут Каурый вдруг резко споткнулся и повалился, а я полетел кувырком прямо в реку. Когда я, судорожно хватая ртом воздух, вынырнул, ловко брошенная тугая петля стянула мне горло и выдернула из воды, едва не оторвав голову. Я вцепился в нее, чтоб не задохнуться, а она поволокла меня дальше и долго еще тащила, пока мельканье травы и земли у меня в глазах не сменилось темнотой.
Я очнулся от боли. Чей-то замаранный кровью сапог пнул меня в живот и перевернул на спину. Слипшиеся веки никак не разлипались, и все вокруг плыло словно в тумане. Но еще один пинок вернул миру четкие очертанья. Голова старика с отрезанными ушами и оскаленным беззубым ртом таращилась на меня мертвыми глазами. Рядом валялись еще две, Асхара и Жарги, тоже без ушей. Вокруг было много желтоголовых. Приподняв шею, я увидел в стороне и маленького Байчу. Он стоял на коленях со связанными за спиной руками, покорный и безучастный. Толстый затянутый в черную кожу шайчен за волосы задрал ему голову и деловито отделил ее от тела кривым сверкающим на солнце ножом. Затем также деловито отрезал уши и отбросил голову в кучу к остальным. Сплюнул и выругался:
- Крови как с барана, забрызгал меня всего.
Седовласый воин спрыгнул с коня и направился ко мне, шаря рукой за голенищем.
- Эээ, всему вас учить надо, молодежь, надо было сначала кровь спустить, тогда бы и штаны не замарались… Смотри как это делается!
Он схватил меня за косу и резким рывком посадил. Я почувствовал на шее холодное прикосновение железа, но сил бороться уже не было.
- Э! Постой, Седой! Это я его взял. Я ему и башку отрежу…
Говоривший, плечистый молодец в дорогой одежде на породистом горячем скакуне, подъехал ближе и скверно улыбнулся.
- Если надо будет…
Седой ухмыльнулся, оттолкнул меня и спрятал нож. Желтоголовые собрались в кучу и заспорили, кидая на меня уничтожающие взгляды.
- Это он, паскуда, подстрелил Ястреба, я видел.
- Зря его взяли живьем, надо было валить прямо на месте.
- Недолго исправить, выпустим ему кишки...
- Нет, быстрая смерть – слишком легкая кара за нашего брата. Он ее не достоин.
Тот, что пленил меня наконец решил:
- Нет, я продам его Торговцу Юсуфу. Он увезет его в свою страну и сделает рабом. Пусть остаток своей никчемной жизни проведет в неволе. Я слышал, они там отрезают своим рабам члены и делают их женщинами. Ему понравится!
Желтоголовые дружно заржали, переполошив своих коней.
Только Седой не засмеялся:
- Жадный ты, Гюрза. Эта тварь нашего брата убила, а ты хочешь выручить за него пару золотых. Давай хоть уши ему обрежу.
Но Гюрза похоже не слушал чужих советов.
- Я не жадный, просто не люблю, когда кто-то протягивает лапу к моему добру. Что ж ты сам не взял его, поди держался подальше от его стрел? А без ушей Торговец Юсуф за раба цену собьет, вы же знаете эту хитрую лисицу.