Однажды вышел в поле. По нему до горизонта протянулись новые высоковольтные опоры. Присмотрелся. Опоры сверкали серебром в лучах утреннего солнца. Зрелище было удивительное. Как бы десятки стройных красавиц, точно на подиуме, демонстрировали свое первозданство. Опоры что-то напоминали. Что? Барби в увеличенном размере! По две ажурные конструкции у каждой – как стройные ноги. Ближе к облакам – бюст. Удивительное дело, электрическое Диво отлично вписывалось в природный ландшафт. Через пару недель снова попал в те места. Не узнал. Мои Барби были как в оковах. Их соединили друг с другом проводами, словно группу малых детей шнуром на прогулке. Былое очарование исчезло. Барби чуть слышно стонали. Не удивительно, их лишили свободы.
---
Хукдожник Леа Лившиц фрактальная монотипия "Оптимизм" 17х17 1983 г.
Образ интересный, но концовка все портит. Кто связал Барби? Почему? Ведь они, такие большие, вроде бы никуда не двигались?
В результате читатель задается вопросом: а для чего вообще это было написано? Просто ради красивой метафоры? А ведь еще классики говорили, что метафора служит идее произведения, а не наоборот.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.