Кот Баюн и молодильные яблоки. Часть вторая

Часть вторая. Молодильные яблоки

 Как узнал царь-отец, что сынов старших боле не увидит, стал себя в том винить, загоревал-закручинился, да и занемог, в постель слег. И ни лекаря ему не помогают ни снадобья, ни заботы ни утешения...
 Один Кот Баюн ему в радость: как заведет Коток свои песни сказочные, так часами и мурлычет-рассказывает, царя от тяжкой думы отвлекает:
– А как далёко отсюда далёхонько, за долами да за быстрыми реками, за полями да лесами дремучими тридесятое царство запрятано; а как в царстве том скрыт чудесный сад, а в саду растет чудо-дерево, а на дереве - молодильные яблочки; а кто яблочко хоть единое скушает, вмиг забудет о старости да о немощи...
 Слушал песни те Владимир-царевич, слушал да и решил: надо, мол, молодильных яблок для царя-батюшки добыть. Пришел к отцу, стал в дорогу проситься, а царь и слышать не хочет, чтоб меньшого сына, любимого да последнего, в тридевятое царство отпускать! А сам день ото дня чахнет и чахнет...
 А кот Баюн все про чудо-дерево поет, про волшебные яблочки мурлычет:
– И кто яблочка молодильного отведает, враз избавится тот от старости...
 Не выдержал Владимир-царевич, говорит отцу:
– Потерял я братьев-молодцов, а теперь и отца любимого потерять могу, сиротой остаться. Пойду я в тридевятое царство, принесу молодильное яблоко!
 Понял тут царь: не удержать ему сына меньшого.
– Ну что же, - говорит, - иди, царевич, раз решил!
 Пустил царевич своего золотого коня на три дня в луга, в траве-мураве попастись, сил накопить. А сам сказочки Кота Баюна сидит слушает, все про тот дивный сад вызнает:
– За стеною схоронен чудесный сад - в самой чаще, за замком Кощеевым, - урчит Кот Баюн, поуркивает, - стережет же его трехголовый Змей, со хвостом и с крылами могучими – вихрем буйным по небу он носится, по земле туром яростным бегает; ни с мечом на него идти надобно, не с каленой стрелой, а всё хитростью…
 Все царевич выведал, что хотел, оседлал коня и в дорогу отправился.

* * * * *
 Долго ли, коротко ли, добрался до тридесятого царства, до заветного леса...
 Три дня и три ночи пробирался по нему царевич. Как собьется конь золотой с пути – заржет, услышат его кобылицы которой-нибудь сестры-Яги, дорогу подскажут: лошади-то они одностадные...
 Заехали в самую чащу. Глядит царевич – стоит дворец с хрустальными окнами, наличники богатой резьбой изукрашены. Верно, смекает, Кощеев.
 Подъезжает ко дворцу – выходит ему навстречу девица красоты неписаной: коса льняная до пят, поверх косы убор драгоценный, платье звездами золотыми расшито.
– Кто ты будешь, добрый молодец? – спрашивает.
– Владимир я, царский сын. А тебя как звать-величать и каким ты тут случаем?
– Я Купава-царевна, меня сюда Кощей принес - красна девица говорит. - А вот ответь-ка мне, добрый молодец, откуда у тебя этот конь?
– Так, мол, и так, - сказывает Владимир, - коня мне этого мертвец подарил, за то что я волю его последнюю выполнил, захоронил белы косточки.
 Закручинилась царевна от тех слов:
– То, царевич, был мой родной батюшка. Погубили его злые вороги, сиротой меня, девицу, оставили. И забрать-то меня теперь отсюда некому…
– Не горюй, царевна, – Владимир говорит, – не печалься! Вывезу я тебя из леса заветного, дай срок! Но сперва надо мне яблоко молодильное добыть.
– Так слушай, Владимир-царевич, - Купава отвечает. – Сад с молодильными яблоками отсюда неподалеку совсем, а сторожем там Змей Горыныч; никого к яблокам трехголовый не подпускает! Только теперь его нет - на Русь улетел, буйны крылышки поразмять. Ты, царевич, как до сада доберешься, сразу в середину ступай, самое высокое дерево ищи, что верхушкой облака пронзает. Как найдешь – рви яблоко, да только одно! И смотри не задень ветви серебряные: как зазвенят они на весь мир звоном волшебным - услышит Змей и прилетит, а от него нам с тобой нет спасения!

* * * * *
 Сделал Владимир-царевич, как царевна-краса сказала. Доехал до хрустальной стены, перескочил чрез нее на своем золотом коне, очутился в чудесном саду; направился сразу в середину самую, древо волшебное искать…
 Идет царевич тихонечко, коня в поводу ведет. И вот видит он… - чудо-древо стоит, вершиной облака пронзает; не то ясень, не то дуб, не то яблоня: веточки серебряные медовыми яблоками усыпаны, под их тяжестью книзу гнутся; яблочки в листочках золотых покачиваются, поблескивают, что твои звездочки; листики золотые звенят, словно колокольчики; наверху птицы невиданные, с ликами человеческими, поют-заливаются; по стволу белки непуганые скользят-растекаются, меж корней змейки свернулись, из-за дерева олешки выглядывают...
 Подошел ближе царевич - одна веточка прямо к нему, словно рука, протянулась. А на ветке-то яблочки наливные, румяные… Сорвал царевич одно, и уж уходить собрался, да вверх посмотрел - и на дерево загляделся, звоном золотым заслушался... И сам не заметил, как ветку серебряную тронул. Зазвенело дерево - упало царевичу в руки еще одно яблоко. Испугался он – и опять не понял, как дерева коснулся… Третье яблочко ему в ладони свалилось, а древо зашумело-зазвенело, затревожилось, загудели ветки, что гуслей струны тугие, звонкие…
 Еще пуще испугался царевич, схватил яблоки, вскочил на коня – и скорее из сада вон! Перемахнул через стену хрустальную, глядит – небо словно тучей затягивается: то Змей Горынысч чудо-дерева зов услыхал, домой торопится!
 Подлетел Владимир на всем скаку ко дворцу Кощееву, Купаву-девицу на лету подхватил, в седло пред собой усадил – и помчались царевич с царевною на золотом коне!
 
* * * * *
 Быстрее ветра несется волшебный конь - а Змей-то Горыныч по-над лесом быстрее летит, средь деревьев беглецов высматривает, небо собой заслоняет… Притомился уж золотой конь, вот-вот догонит его крылатый Змей!

 А меж тем сидит у избушки своей Баба Яга Костяная Нога, самая старая, корешки перебирает; и вот прибегают к ней кобылицы волшебные:
– Хозяйка! – кричат. – Горыныч царевича догоняет, золотой конь голос подает: скоро здесь будет!
– Ну, пущай забегает, - Яга отвечает. А сама взяла ковш и зачерпнула сильной воды.
 Проходит немного времени - выскакивает к ней на опушку конь. Весь приустал, бока так и ходят… На коне царевна с царевичем, кланяются бабке со всем почтением.
– Помоги, матушка, - царевна просит, - задержи Змея трехглавого!
– Отчего ж не помочь? - старуха говорит. - Помогу, коли смогу. А вот испей-ка ты, конь-конёчек, сильной воды!
 Дала старуха золотому коню из ковша попить - ожил конь, тряхнул гривой и стрелой в лес метнулся, дальше седоков понес...
 Только-только ускакали они с опушки - треск, грохот: Змей Горыныч прилетает, перед избушкой опускается.
– Здорово, Змеюшко, - Баба Яга говорит. - Чай ищешь кого?
– Царевича ищу, что в саду моем яблоки молодильные взял! - отвечает Змей Горыныч. - Не пробегал ли?
– Никто тут не бегал, - Яга отвечает. - Ни царевичи, ни поповичи, ни крестьянские сыны.
 Принюхался Змей всеми тремя носами:
– А почто же духом-то живым пахнет?
– Да это ты по Руси налетался, сам ее духом и пропитался, - Яга объясняет. – Ворочался бы ты в сад, милок, неровен час, еще кто нагрянет туда, а сад и без сторожа.
– Уж нет! – отвечает Горыныч. – Догоню вора, не помилую!
 Говорит тогда Баба Яга:
– Тяжело тебе, сердечному, меж деревьев-то летать, от ветвей уворачиваться, притомился весь. Вот давай я тебе ведерышко сильной воды налью.
– Да ты долго будешь возиться, - Змей возражает - недосуг мне ждать!
– Да почто же долго? - говорит Яга. - В момент сделаю!
 Пошла старуха в тайное место, взяла ведро, не спеша водицы почерпнула - да не из той бочки, где вода сильная, а из той, где бессильная, - и Змею поднесла.
 Опрокинул Горыныч воду ту в правое горлышко, ведерышко отбросил, крылья расправил, взлетел и дальше понесся. А летит-то потише уж, и сам стал помене...
 
* * * * *
 Мчатся-спасаются тем временем царевич с царевною, уж несколько избушек на курьих ножках проскочили, да слышат - снова Змей нагоняет, полнеба собой закрыл, а конь-то уж из сил выбивается!
 Заржал тогда золотой конь, и ответили ему кобылицы средней Бабы Яги. Привернули царевичи к ней…
 Встретила их бабка, дала золотому коню сильной водицы испить и дальше отправила. Следом за ними Змей Горыныч на опушку с неба падает.
– Фу, фу! Почто это, - три головы разом спрашивает, - живым духом у тебя так пахнет?
– Дак сам же ты по Руси налетался, человечьим духом напитался, - Яга ответствует. – А вот глотни-ка, Змеюшко, сильной воды – подустали, чай, твои крылышки…
– Да ты долго наливать будешь, недосуг мне…
– Что ты, что ты! В момент принесу.
 Налила Яга не торопясь в ведерышко бессильной водички, подала Змею. Опрокинул тот ведро в левую глоточку – и дальше полетел. А сам еще пуще уменьшился, и крыльями уж медленней взмахивает…

* * * * *
 Скачут царевич с царевною на золотом коне, молнией несутся; уж конец леса близок – нагоняет их Змей, тучей черной заходит с неба!
 Выскочил конь на опушку к младшей Яге... А у той уж готово все - и для коня угощенье, и для Змея Горыныча.
 Дала коню старуха испить сильной водицы - повеселел золотой конь, копытами забил; не успели распрощаться - шум, треск: Змей на опушку садится!..
– Ох-ти, гость-гостёк какой пожаловал - дорогой, редкий, - приветствует его Яга. - Ну здорово, Змеюшко-Горынышко. Что ж ты не зайдешь никогда по-соседстки, аль обижен чем? Так ведь я к тебе завсегда с уважением, а только ты в своем месте хозяин, я - в своем...
– Ты мне, старая, головы-то не морочь, - ворчит Змей, - ты о деле сказывай! Давно ли воры проезжали?
– Да что ты, родимый, какие воры? - удивляется Яга. - Одна я тут уж который день кукую, со служанкой своей.
– Ну, раз так, полетел я дальше! - Змей говорит, крылья расправляет. - Недосуг мне с тобой тут лясы точить...
 А Яга:
– Намедни вот только еще Кощей забредал. О тебе справлялся...
 Приостановился тут Змей, обернулся Горыныч.
– Что Кощей? - правая голова спрашивает. - Меня искал? А зачем? - левая тревожится. - А ты ему, матушка, что сказала? - средняя старухе в глаза заглядывает.
– Да что же я скажу? - Яга в ответ молвит. - Откуда мне-то знать, где ты, касатик, летаешь-пропадаешь? А вот Русью-то от тебя, милок, сильно пахнет.
 Призадумался трехголов, все три лба нахмурил-наморщинил... Принялся затем Ягу уговаривать:
– Ты, лебедушка, о том умолчала бы, утаила от Кощея-то - просит правая голова, смотрит жалобно. - А то начнет он опять на меня покрикивать да посохом станет своим стращать, - левая объясняет. - А посох-то у него вон какой! Как ударит - мало не покажется! - средняя поддакивает.
– Что ты, что ты, касатик! - Яга отвечает. - Не тревожься ты о посохе Кощеевом, а лучше сад свой поскорей возвращайся беречь-охранять.
– И возвернусь! - тремя головами Змей кивает. - Только вот беглецов догоню-поймаю!
– Ну, тогда давай-ка я тебе, Змеюшко, водички налью, чтобы силушки поприбавилось...
 Поднесла она Горынычу ведро бессильной воды, а к ней еще сонной травы отвару примешала... Опрокинул Змей ведро во среднее горлышко, с лапы на лапы переступил, еще больше в размере убавился, – свалился да и захрапел...
 И тут слышит Яга – кобылицы к ней бежат, волнуются…
 
* * * * *
 А Владимир-царевич с Купавой уж на краю леса очутились; остановились передохнуть…
 Вдруг видят - стоят два дерева корявые да страшные: стволы кривые, ноги-корни в землю вросли, руки-ветви узловатые к небу тянутся... Узнал Владимир-царевич в тех деревьях своих старших братьев.
– Подожди, царевна, - говорит. - Должен я братьев оживить, отцу-батюшке сыновей вернуть.
– Чтоб кого оживить, живая вода надобна, - возражает царевна Купава, - а ее-то мы добывать и не собирались!
– Нет у меня живой воды, - соглашается царевич, - да авось без нее обойдемся: хоть и не живые братья мои, да и не мертвые!
 Вытащил он из-за пазухи три яблочка.
– Ох, царевич, - говорит ему на это Купава, - не ты их в деревья обратил, не тебе бы и расколдовывать! Кощеи да Яги просто так супротив человека не пойдут!
– Да ведь то братья мои родные! - царевич отвечает. - Как я же их покину здесь?
– Оставь, царевич, - молвит и конь золотой. - Никто не виноват, окромя их самих. Расколдуешь их – хуже будет.
– Не могу я братьев оставить ни живыми ни мертвыми! - Владимир заупрямился.
– Ну будь по-твоему, делай как знаешь, - говорят тогда конь с Купавой.
 Отдал одно яблоко царевне Владимир:
– Пускай, - говорит, - твое оно будет: с таким приданым не пропадешь.
 Второе обратно спрятал, а третье на две половинки разломил, да соком-то братьев и сбрызнул... Как попал волшебный сок на деревья-корчуны, зашатались они, заскрипели, кору сбросили, ветви опустили, корни от земли оторвали… И оказались пред Владимиром Федор-царевич да Василий-царевич, живые и невредимые! Обнялись братья на радостях и с свое царство двинулись, к царю-батюшке.
 Не успели отойти от леса заветного - настигла их ночь. Старшие братья говорят:
– Темно, ничего не видно – надо на ночлег становиться!
 Возражают им Владимир с Купавой-царевной:
– Негоже рядом с лесом волшебным ночь проводить, подальше отойти бы надо!
– Устали мы - дальше не пойдем, - стоят царевичи старшие на своем.
 Делать нечего, остановились заночевать...
 И вот старшие-то, Федор с Василием, отошли в сторонку и сговорились: зависть их гложет, что младший брат и Кота Баюна добыть сумел, и молодильное яблоко, и царевну-невесту… А они, хоть и старшие, а не горазды оказались.
 Не будет им от людей почету! – порешили Федор с Василием и, как Владимир-то отвернулся, оглушили его, забрали яблоко молодильное, самого в поле бросили, а царевну запугали и с собой увели.
 А конь золотой в руки им не дался, заржал - и только его и видели…

 Вернулись братья домой с царевной и яблочком, а царю-батюшке рассказали, что это они яблоко добыли и Купаву спасли, а младший брат в лесу заветном пропал...


* * * * *
 Съел царь волшебное яблочко - и вмиг поздоровел-помолодел. И хоть тяжко у него было на сердце из-за сына младшего, зато двое старших вернулись, да еще с царевной! Созвал царь гостей, устроил пир горой.
 А царевне братья поднесли по подарочку: старший, Федор, - шкатулку малахитовую, средний, Василий, - ожерелье крупного жемчугу...
 И вот съехались гости из разных мест; уселись все за столы дубовые - а столы-то златоткаными скатертями застелены, под яствами редкими прогибаются, - стали есть-пить да веселиться. А с царевной рядом, на лавке, парчой убранной, Кот Баюн сидит-посиживает; пред ним блюдо стоит со сметаною...
 В разгар пира говорит царь-отец:
– Что ж, царевна, пора бы тебе выбрать жениха!
– Не торопи меня, царь-батюшко, - просит Купава. - Давай сперва Кота Баюна послушаем. Расскажи нам, Котик-Коток, сказочку про тридевятое царство, тридесятое государство...
 Потянулся Кот Баюн, спину дугой выгнул, уселся поудобнее да и завел сказочку:
– Как в глубиночке леса заветного стоит стеночка превысокая, а за той за стеною хрустальною сад прекрасный расцвел, пораскинулся: ходят в том саду звери дивные да колышутся травы чудные, ручейки серебрятся целебные, златоперые рыбы в них плещутся; а в средине поднялось дерево, вверх ветвями-лучами расправилось, вниз корнями ушло в землю-матушку; а на ветках того чудо-дерева наливные качаются яблочки - кто отведает того яблочка, обретет враз здоровье и силушку. Не достать того яблока пешему, не добыть его даже и конному - лишь удАлому доброму молодцу по плечу, по уму дело трудное... Скачет по лесу добрый молодец, на златом коне младший сын царя - по дорогам мчится нехоженым да по тропам едет неезженым: в сад волшебный пробраться торопится да найти древо с чудными яблоками; скачет царский сын возвращается, все от Змея-то укрывется, от трехглавого уворачивается; везет молодец чудо-яблоко, везет батюшке молодильное...
 Поет-мурлычет Кот Бают свою песенку, а гости кои слушают, кои уже дремлют; а царь-батюшка-то веселиться перестал, и братья-царевичи нахмурясь сидят, блюда с лебедями жареными отодвинули, кубки с медовухой отставили…
 А Кот глаза зеленые прижмурил и знай мурлычет-разливается:
– В том заветном лесу добрый молодец, младший царский сын на златом коне, встретил девицу-раскрасавицу, что томилась во замке Кощеевом; встретил девицу - да позвал с собой, к свету белому, к царю-батюшке, во палаты его белокаменны...
 Тут уж царевичи совсем растревожились, по сторонам стали оглядываться; у царя же на чело словно тучка набежала...
– Как выходит из леса заветного царский сын со невестой-царевною, видит он двух людей заколдованных, превращенных в деревья корявые: в ветви руки, и в корни-то ноженьки; не злодеи то, не разбойники – то его же родные братьюшки. Не оставил их добрый молодец, не покинул в царстве Кощеевом, снял с них корушку-то шершавую, вернул рученьки им могучие - младший сын царя на златом коне...
 Поет себе Кот Баюн и поет, лапки под себя поджал, глаза прищурил… Царь уж на сыновей прямо поглядывает; а братья не знают, что бы и придумать.
 А царевна видит – входит на пир странник в одежде бедной и в самый темный угол садится. И признала она Владимира-царевича. А братья с отцом его и не приметили: на Кота Баюна смотрели...
 Поднялась тут царевна Купава и говорит:
– Дозволь, царь-хозяин, загадаю я сыновьям твоим загадку. Кто отгадает, за того и замуж пойду.
 Царь разрешил; обрадовались братья: замолчал Кот Баюн.
– Что в рукаве у меня? - царевна спрашивает, а руки за спиной держит.
 Встал Федор-царевич, отгадывает:
– Я знаю: шкатулка малахитовая!
 Покачала головой царевна: не угадал, мол.
 Встал Василий-царевич:
– Ожерелье жемчужное!
– Нет, - говорит Купава, - и ты, царевич, не угадал!
 Выступает тут вперед пришлый странничек, кланяется царю, царевне и говорит:
– Дозволь, царевна-девица, я угадать попробую.
 Рассердились старшие царевичи и давай кричать:
– Да кто ты таков, чтобы к царевне свататься! А ну прогоните его не медля!
 Тут снова Кот Баюн потянулся и замурчал-замурлыкал:
– Как ожили деревья корявые, как узнали своего избавителя, так пошли им на ум думы черные, чтоб от брата избавиться младшего...
 Услыхали то царевичи - и рот на замок. Говорит тогда царь-батюшка:
– Ладно, добрый молодец, будь по-твоему. Угадывай!
 Встал странник перед Купавой и молвит:
– В рукаве у тебя, царевна, не шкатулка малахитовая, не жемчужное ожерелье, а румяное молодильное яблочко!
– Правда твоя! - отвечает царевна. Протянула она руку, показала всем яблоко волшебное.
 Удивился царь, удивились гости. А Купава подошла к страннику, взяла его за руки белые и подвела к царю-батюшке. Снял шапку молодец, и увидели все, что это Владимир-царевич. Тут-то все и открылось...
 
 Поженил царь-батюшка Владимира с Купавой, отписал им полцарства, старших же сыновей с глаз прогнал.
 
 А Кота Баюна Владимир-царевич к заветному лесу отвез, как Яге-младшей и обещал...

* * * * *
 Вернулся Кот Баюн к дубу своему, а его уж там Яга ждет-поджидает, ступа с метлой под деревом стоят.
– Ох, Котенька, - говорит, - хорошо, что ты вернулся! Худо тут без тебя было, невесело.
– Да и я уж по лесу нашему стосковался, - Кот отвечает. На ветвь свою любимую вспрыгнул, хвост вниз свесил. - Скучно в хоромах у царя целый день-то сидеть! У себя в дупле лучше... А ты-то как, сударушка? Не обижал тут тебя никто?
– Да кому же меня обижать-то? - удивляется Яга. - С Горынычем и тем мы помирились: он как проснулся после сонной травы, так, почитай, и не вспомнил ничего, сразу в сад улетел - от Кощея прятаться.
– А сестры тебя не корили, что второй раз царевича спасла? Ведь за лесом уж дело было, а там твоей власти нет…
– И корили, и бранили, - Яга отвечает, - и из избушки прогнать опять грозились. Да только кто, как не он бы тебе потом помог?
– Так что же с тобой-то решили, сударушка? - затревожился Кот.
– Да ничего, - говорит Яга. - Если избушку оставлю, кто жить-то в ней станет? Хотели было мою служанку-помощницу на это место посадить, да только она с Кощеем ушла.
– Как ушла? - Кот удивляется. - Она же тоже Ягой стать собиралась!
– Мало ли что собиралась... А рассудила по-другому. Ей у Кощея лучше будет, и ему с ней веселей. Стареет уж он, тяжело одному.
– Ну, раз так, что же, - Кот мурлычет, - у всякого своя дорожка-тропиночка. Тебе - за зверями следить да молодцам добрым помогать, мне - на дубу сидеть, сказочки сказывать. Вот прямо сейчас и начну... А ты садись, сударушка, послушай. Расскажу я тебе первой сказочку про яблочко молодильное да про то, как Кощей Ягу потерял...