Счастливое детство

Жизнь маленького волжского городка Че шла своим обычным чередом. Как и во всех самых обычных поселениях нашей необъятной Родины в нем плавно сменялись времена года.
Летом наступала пора парков и садов. Все цвело и пахло. Благоухания декоративных клумб в центре доносились до самых до окраин. Летом город погружался в некое царство пустоты. Видимо, большая часть населения дружно, будто сговорившись, перемещалась за его пределы. Кто-то улетал в жаркие страны, несмотря на то, что в Че в это время стояла не менее солнечная погода. Очевидно, желание погреться на раскаленном заморском песке и приобрести "неместный" цвет кожи брало верх. Кто-то предпочитал путешествиям по миру тихий, почти забытый за зиму, дачный участок. Чаще всего ими оказывались пенсионеры, которые находят какое-то притягивающее увлечение в рыхлении, окучивании, собирательстве. Либо же поклонниками "земли русской" становились нищие жители городка, единственной пищей которых были выращенные на даче фрукты и овощи. Порой смешно было наблюдать, как в выходной день железнодорожный или речной вокзал наполнялся огромным количеством людей с граблями, лопатами и рассадой, пожелавших отдохнуть или поработать на своей земле. Люди толпились, обменивались мыслями о последних событиях в полузабытом городке. Когда подавали трап к речному трамвайчику или открывались двери электрички, тихие разговоры перерастали в оживленную гурьбу, покрывались непередаваемой лексикой. Из местных красноречий отчетливо помню местное словцо "капща". Правда, тогда я еще не особо понимал, что оно означает.
Наступала зима. Как и полагается, по законам природы, все умирало. Зелеными продолжали оставаться лишь сосны и ели. Да светофоры, порой становившиеся то желтыми, то красными. Все те люди теперь уже больше наслаждали свое существование посиделками «у соседей», перед экранами телевизоров. Они на время забывали, что где-то недалеко от их дома стоит еще один маленький дом, занесенный снегом. Воздух был пропитан особым городским запахом. Это была смесь заводских выхлопов и какой-то приятной свежести. Мне более всего нравилось в это время случайным образом оказываться в каком-нибудь районе города, где еще не отжили свой век деревянные срубные дома. Проходя мимо «засыпушек» и основательных домов, я останавливался на какое-то время, чтобы почувствовать тот приятный аромат дыма печных труб. Стоял и просто дышал. А в детских мыслях улетал куда-то. Мечтал о звездах, на которых еще никто не бывал. Странное сравнение.
Шел 95-ый год. Для Че, как и для всей России, это был самый обычный, ничем не примечательный год. И в тот момент мало, кто задумывался о сущности «прихватизации», как ее тогда окрестили. Люди еще не знали, что через каких-то 10 лет об этом времени будут писать книги под общим названием «История разграбления России». Все шло своим чередом.
В то время мне было еще 12. Я был самым обычным примерным мальчиком, у которого была самая обычная «еврейская бабушка». Впрочем, все счастливые семьи городка были похожи друг на друга. Единственное, что их различало – это сумма зарплат каждого работающего члена семейства.
Я, как особо ни в чем отличающийся от своих сверстников, ходил в самую обычную городскую школу. Вроде тогда она еще числилась под номером 30. Самые обычные учителя, самые обычные ученики. Самое обычное постсоветское счастливое детство. Помню, что года до 93-го я еще ходил в школьной форме синего цвета с ярлыком из кожзама на рукаве. Каждые два дня рукава формы становились грязными. Мать постоянно терроризировала меня вопросом, зачем я вытираю сопли об рукава. На что я, как грамотный в то время ребенок, отвечал – это не сопли, а грязь с парт. С юмором в нашей небольшой семье всегда было хорошо. Так и жили.
Как обычно, по вечерам я разбрасывал на полу детали от конструктора. Были такие – из железных деталей. Типа современного «Легго», которое было и в те годы, но мы еще не знали о таких прелестях Запада. Вообще, мы много чего не знали. Первую в своей жизни жевачку я купил в 92-ом году, хотя в центре России она появилась гораздо раньше. Это была «Турбо» за 3 рубля. Радость была неописуемая. Мы, как нецивилизованные дети того времени, любили жевать «Турбо» неделями, соревнуясь друг с другом, у кого больше пузырь. Было же время.
Однажды вечером в дверь позвонили. Открыла бабушка. В квартире появились двое странных дядей. Таких я видел не часто. Да, и видеть-то мне было их негде. По-моему, тогда они звались «новыми русскими». Но мне было непонятно это словосочетание. Я конструировал. А на кухне в это время бурлил разговор. Я не знал, о чем он. Не мог даже предположить. Знал лишь, что все хорошо в этом мире. И, несмотря на то, что где-то в далекой Чечне стреляют из автоматов и гибнут люди, мы радовались жизни. Мы улыбались.
Мой дедушка был необычным человеком. В свои 56 он мог дать фору любому 30-летнему мужику. Худой, с сухим коренастым телом, он бегал, дай Бог. Несмотря на холода, зимой он продолжал зачем-то ходить на дачу. Ах, да, вспомнил. Он разводил там нутрию, это разновидность водяной крысы. И все мечтал одеть все семейство в меховые шубы и шапки. Правда, толку от его мечт никакого не было. Было лишь отвращение, когда кухня обычной хрущевки превращалась в коптильню, где в чанах варилась еда для крыс. Он называл ее «жратвой».
Через несколько дней после того, как к нам приходили двое, своим чередом наступило воскресенье. Дедушка с бабушкой уже успели «смыться» на дачу. Дома стало совсем тихо. Лишь солнечный зайчик пугливо нарушал спокойствие комнат. Мама предложила мне навестить бабушку с дедушкой на даче. И я с радостью согласился.
Мы шли с ней по улице, как всегда обсуждая, как это обычно бывает, какую-то чушь из детства. Вдруг мама словно выдавила из себя: «Паш, твой папа умер…». Я же, не поняв, что она мне сказала, с по-детским наивным удивлением переспросил: «Как умер?!»

Я не знал его… Это было самое обычное счастливое детство, в котором не было войны, не было смерти. Была лишь улыбка.