Ярославль

Шумное кафе с большими окнами с видом на главную улицу своего небольшого провинциального города, который пытается выглядеть и вести себя как мегаполис. Громкая иностранная музыка и двойной эспрессо. За большими стеклами проносятся машины, идут люди, течет время… Но даже если бы вы не знали, где находитесь – если бы вас взяли бы и поместили сюда каким-нибудь странным способом - ну например, телепортировали –вы бы, взглянув в окно - все же бы поняли, что находитесь не в мегаполисе и тем более не в столице. Один взгляд в окно из типового, так ненавидимого антиглобалистами кафе, стандартного макдональсда, такого стандартного, что можно пить из одной и той же чашки один и тот же кофе с одним и тем же пирожным по той же цене – хоть в ЮАР, хоть в Японии и не ощущать при этом абсолютно никакого местного колорита. Один взгляд на улицу и на снег – и становится понятно – провинция. Не так пренебрежительно – «провинция», а так мило, трогательно, так нежно и ностальгично – «провинция». Несмотря на то, что машины мчатся куда-то и люди вроде бы торопятся – все же есть некая отстраненность, неторополивость и умиротворенность, присущая и провинциальным машинам, и провинциальным людям и даже провинциальным улицам и домам. Да, машины едут также быстро и выглядят также, как в любом городе мира, да люди, как и все люди в мире, куда-то спешат. Но во всем этом есть какое-то неуловимое очарование старого русского провинциального города… Кажется, именно в таком городе жила земская интеллигенция – учителя и врачи, именно в этом городе, всего век или два назад прогуливаясь по непременной набережной в выходной день нарядно одетые женщины и элегантные мужчины. И встретив во время променада эти элегантно одетые мужчины, повстречав друг друга, приподнимали свои шляпы, по-старинному вежливо и учтиво приветствовали друг друга и обменивались любезностями: «Иван Иванович, а не зайдете ли, глубокоуважаемый, к нам сегодня отобедать? Марья Петровна готовит нежнейшую форель», «Разумеется, разлюбезнейший Никодим Федорович! Почту за честь принять Ваше приглашение». И снова приподнимали свои шляпы, в качестве прощания, и продолжали свой путь, не спеша, с достоинством дальше. И прошел ни один десяток лет, а в провинциалах и по сей день, будто в генетической памяти хранятся следы той романтичной эпохи. И сейчас далеко не 18 век, и в этом самом городе уже давно есть макдональдс, в котором, увы, не готовят нежнейшую форель. Но прелесть провинциального, тихого города никуда не ушла. Эта прелесть, эта традиционность пропитывает все – и людей, и машины, и дома, и снег - и лишь макдональдс пытается отгородиться от этого своими холодными и такими космполитичными стеклами.
За этим стеклом в шуме и гаме, присущей скорее столице, сидит девушка и пьет кофе. Нет, назвать тургеневской, эту девушку никак нельзя. Она вполне современна – немножко грубовата и слишком эмансипирована... И все же она родилась в этом городе, а значит, и в ее генетической памяти есть отпечаток того времени, когда нарядно одетые дамы и элегантные кавалеры прогуливались по непременной набережной.