Герой школьной системы

Внезапно учитель самым неблагороднейшим образом, то есть совершенно неожиданно, называет имя одного вполне почтительного лица, которое преспокойненько до этого самого момента вело преумную беседу с соседом своим насчет самого наиважнейшего дела, касающегося напрямую благополучия его – почтительного лица – кораблей, которые были, собственно сказать, нарисованы в сию минуту на бумажке и в которые самым бесчестнейшим образом собеседник имел злорадство попасть, нечестным способом выведав их месторасположение. Услышав знакомое имя, известное нам лицо приподняло голову и взглянуло в совершеннейшем недоумении в сторону, с которой, как показалось ему, прилетел столь коварный звук (при этом, надо заметить, положение лица можно было бы сравнить, если на то есть желание, с положением жука, только что вытрясенного из коробки, в которой он уже долгое время спокойненько почивал; при этом вытрясенный жук, уставившись глазами своими в одно таинственное место, в сомнении шевелит беспокойными усами, желая, наконец, понять, в чем тут, собственно, дело). Итак, лицо поняло наконец всю наиподлейшую сущность дела. Поняв ее, оно с видом человека, которому наибезразличнейшим образом все наибезразлично, и даже слегка усмехнувшись недавнему своему собеседнику, дескать: «Простите, сударь, что прерываю, но уж тут… понимаете ли… наиНЕважнейшие дела, которые сию минуту я наиблагороднейшим образом разъясню», - начало выходить к известному месту, и, выйдя, пребезразличнейшим взглядом уставилось на учителя. Получив задание решить на доске кое-какой пример, стало оно что-то с невыразимейшей медлительностью, которая обозначала солиднейшее достоинство, чертить кое-что на доске мелом. Но тут случилось странное превращение: как только деловой учитель за какой-то надобностью вышел из класса, вызванное лицо, тут же изобразив на физиономии своей крайнее оживление, стало наинеприличнейшим образом выкрикивать кое-какие фразы, обращаемые к сидящим сослуживцам и касающиеся того, правильно ли у него написано, и, выяснив, что, собственно, все, что написано было ранее, написано совершенно неправильнейшим образом, лицо молниеносным движением с ожесточенно-ликующим выражением жестоко уничтожило попавшейся под руку тряпкой все свои неправедные труды. И как только известному нам лицу удалось совершить такой маневр, как тут же вошел учитель и с благонравным видом прошел мимо лица, которое, впрочем, приняло новое выражение, нам неизвестное, а именно состоящее в полнейшем достоинстве понимания своего блистательного ума. С таким выражением лицо повернулось снова к доске и принялось с новым величавым вдохновением вычерчивать все тот же пример. Но тут, когда лицо написало уже довольно значительно, произошло следующее невероятное в своем роде происшествие, а именно: учитель во второй раз с самым озабоченным видом вышел из класса. Тут уж превращение в известном нам лице поразило бы самого незаинтересованного человека. Впиваясь глазами в сослуживцев, оно, как разъяренный жук, готово было в каждую секунду схватить тряпку и повторить уж виденный нами маневр. Узнав об совершеннейшей ошибочности всех своих трудов, лицо невозможным с точки зрения физической науки порывом схватило тряпку и уж совершенно приготовилось было повторить ранее с таким блестящим успехом выполненный маневр, как… вошел учитель. Тут лицо требует особого описания. Застыв с уличающей его тряпкой в одной руке, другую держало оно как будто наготове, как замерший жук останавливает в неподвижности лапки в случае опасности; спина лица при этом была изогнута, как и шея, на полуповернутой голове которой являлась осклабляющаяся непонятная улыбка, сопровождаемая столь же непонятными зияющими из-под полуповернутой головы и безотрывно наблюдающими учителя очами. В данную секунду лицо это всем своим существом выражало полнейшую нерешительность, и так же, как было бы готово сейчас положить тряпку на место, готово было и молниеносным решением уничтожить досадные труды. Но, будучи явно замеченным, лицо осознало свое незавидное положение и с покорным видом положило тряпку на предназначенный ей пьедестал. Но, впрочем, не нужно особо переживать за только что описанное лицо, которое, получив не весьма, конечно, привлекательную, но довольно-таки благоприятную отметку, снова принялось с прежним спокойным видом вести беседу насчет того, как благородно решить сложившуюся в корабельном флоте ситуацию, которая по случаю долгого отсутствия хозяина своего принимала совсем неожиданные формы…