Cозерцатель

 Стоял серый осенний вечер. Густые сумерки мягкой лапой нависли над городом. Грязные листья валялись под ногами кипами, напоминая прочитанные газеты, а люди, cловно страшась сонного городского безмолвия, спешили туда, где их ждут.
 Даша же, вопреки всему, не хотела идти домой. Сунув руки в карманы куртки, она бесцельно брела по мощеной камнями мостовой. Ей всегда нравилась эта часть города: при ярких солнечных лучах,которые были редкостью в этом степном крае, с этого моста город казался маленьким, почти игрушечным, с гладкими ровными крышами, в которых, как в зеркале, отражалась пышная листва деревьев. Но сейчас, когда зеленая мишура увяла, а крыши изнывали под натиском дождя, город, будто злой сосед, смотрел на людей мутным холодным взором.
 Сейчас девушке было безразлично все вокруг. Казалось, она о чем-то усиленно размышляет, хотя на самом деле мысли ее оставались неподвижными и вялыми, как и серый городской пейзаж. Она знала, что, если сейчас пойдет домой, то не увидит там ничего, кроме осунувшейся и постаревшей матери, так и не сумевшей оправиться от развода с отцом, большой голубой кастрюли, в которой непременно покоится борщ, а еще пушистой елки, которую так хорошо видно из окна ее комнаты.
 Теперь она шла по узкой улице, а холодный ветер не унимался и жадно бил ей в лицо, давно уже нарушив то, что некогда называлось прической.
- Зря ты не идешь домой, мама будет беспокоиться, - донеслось до Даши вместе с неистовством ветра. Обернувшись и, не увидев никого, она подумала, что ей послышалось, и надела капюшон.
- Ты думаешь, все уже решено где-то? Помни, ты сама строишь свою жизнь и счастье. Об этом здесь так часто забывают! – прошептал голос над ухом девушки.
 Даше стало не по себе. Она никогда не была трусихой, но от непонятных фраз, звучавших в сумерках пустой улицы, растущая тревога разлилась по всему ее телу. Шаг ее из спокойного превратился в нервный, и она все быстрее летела мимо старых домов.
 - И не надо думать, что, убегая от себя, ты сможешь достичь финиша, - отчетливо произнес кто-то, и эта фраза немедленно застыла в воздухе, холодном и пахнущем озоном.
- Я и не думаю. Я знаю, что это не так, - еле слышно ответила Даша, стараясь заглушить своим голосом неумолимее биение сердца.
- Я знаю, что ничего не знаю. Так что же знаешь ты? – пронесся в воздухе голос, твердый и гулкий.
- Оставьте меня! – в ужасе вскрикнула Даша и быстро, как только могла, ринулась к дому.
 Вечером, сидя в кровати, уткнувшись в теплое пуховое одеяло, она поражалась тому оцепенению, в которое привел ее этот странный голос.
- Как страшно это! Наверное, я схожу с ума, - обратилась Даша к подруге, оставшейся у нее сегодня ночевать. Аня хихикнула и откусила большой кусок пирога, приготовленного сегодня на десерт мамой Даши.
- Глупости. Насмотрелась чего попало по телевизору, вот и мучаешься. Просто показалось, вот и все, - весело ободрила подругу Аня, смакуя грибную начинку, - Я знаю, что ничего не знаю!! Бред.
 Этой ночью Даша спала плохо. Она то и дело переворачивалась боку на бок, стараясь забыть впечатления от сегодняшней встречи. Пушистая елка за окном беспокойно качалась, то и дело ударяясь ветками о комнатное окошко. На небе светилась тонкая полоска лунного диска, похожая на подкову, готовую упасть, поэтому лишь маленькая дорожка света проникала через стекло, да и то, рассеиваясь в темноте.
 Даша с детства не боялась мрака. Даже наоборот, темнота ей казалась загадочной и интересной, она всегда хотела понять, что скрывает за собой этот черный всепоглощающий цвет. Но в эту ночь созерцание комнаты, укутанной во мрак, не только не восхищало девушку, но угнетало и пугало. Страшно было то, что в этой темноте мог быть кто угодно, а подобная загадочность была ужасной.
- Опять не спишь? Ночь предоставлена не для мыслей, - прозвучал знакомый голос. У Даши перехватило дыхание. Секунду помедлив, она принялась лихорадочно тормошить Аню, которая уже давно заснула.
- Оставь ее. Она спит, а во сне существует другой мир. Дай ей побыть там, - голос незнакомца своей уверенностью прорезал темноту, подобно вспышке молнии на сине-черном небе.
- Зачем вы говорите со мной? Кто вы? – неуверенно из-под одеяла прошептала Даша.
- В вашем мире я атом, а может, целая молекула, не знаю, как будет вернее. Ты, конечно, испугалась меня. Неудивительно, у вас тут не принято разговаривать с молекулами, а у нас – можно. Мне всегда было интересно узнать о том, есть ли другая жизнь, вот я и решил попутешествовать, но, когда оказался здесь, все, что от меня осталось – это мысль. Считать ли мысль за атом? Я говорил с Демокритом, и его идеи мне показались интересными. Мне проще, чем вам, я могу существовать в любой реальности, тем более, в вашем, не таком уж и великом и длинном прошлом, - голос затих. Даша боялась пошевельнуться, но все же нашла в себе силы высунуть голову из-под одеяла. Глаза ее увидели темноту и больше ничего.
- Вы смеетесь! Ведь, если все сказанное вами – правда, почему же вы не станете человеком? Почему вы не хотите материализоваться? – дерзко спросила девушка, охваченная порывом поговорить с этим голосом, порассуждать, опровергнуть. Она в этот момент почти забыла страх и снова вспомнила о своей любви к темноте и неизвестности.
- Там, откуда я, нет совсем этой глупой оболочки. Есть разум, его течение и развитие. Мне просто понравились твои мысли. Кстати, ваши мысли так легко читать! Ваша же оболочка и выдает их! – голос, казалось, звучит отовсюду, то медленно накатываясь, то обрушиваясь в тишину мощным потоком вулканической лавы.
- Если так, то почему другие атомы не говорят со мной? – продолжила Даша, спуская ноги с кровати.
- Для кого-то это глупо – говорить с вами, ведь вы, все равно, не поймете чужую мудрость. А кто-то просто решил побыть здесь недолго, поэтому не тратит время на напрасные разговоры.
-Значит, у них так много времени?
- Конечно, они вечны или почти вечны. Они летают из одного мира в другой и ищут, где им будет лучше, подобно как вы, люди, ищете лучший дом, лучшую работу. Вы еще очень далеки от них.
 Даша уже стояла посередине комнаты, и взгляд ее застыл, пытаясь разглядеть хоть какие-то очертания.
- Это ведь очень интересно, быть странником во Вселенной? – промолвила она восхищенно.
- Смотря как. Есть те, которые ищут малое и почти всегда находят хоть что-то, а есть такие, как я, которые ищут многое, легендарное, начальное, а находят лишь крупицы. Такие обычно несчастны.
- Неужели нельзя найти хоть что-то, а потом остановиться и испытывать радость? – теперь ее собственный голос казался Даше не реальным, а каким-то вымышленным, словно озвучиваемым в фильме бесталанным актером.
- Нет, никогда. Может, поэтому я сейчас здесь и зачем-то болтаю с тобой. И кто знает, что подумают окружающие, если ты им скажешь о том, что говорила с атомом. Вот смеху-то будет!
 Наступила пауза. В воцарившемся молчании были слышны только удары еловых веток о стекло окна, напоминающие биение секундных стрелок, отсчитывающих жизнь.
 Даша словно вошла в транс, когда для нее уже не существовали низшие проблемы страха, боли, ужаса. Она наступила ногой на лунную дорожку, своевольно пересекающую холодный пол и, наклонив голову, медленно обернулась к темноте.
- А я никому не скажу, что разговаривала с тобой. Только ты обещай, что, когда в следующий раз залетишь к нам, возьмешь меня с собой, - теперь ее глаза, казалось, излучали свет.
- Хорошо, - как всегда уверенно и спокойно ответил голос. – Я знал, что так будет. Вы настолько несчастны здесь, что, явись кто-то, дающий надежду на лучшее, вы с готовностью обратитесь в нее.
- Ты осуждаешь меня? – спросила Даша.
- Не суди, не будешь судимым. Ты не Сократ, а я, увы, лишь частица в водовороте. Я вернусь за тобой, и ты сделаешь окончательный шаг. Помни, ты всегда можешь стать мною.
 На этом голос затих. На небе уже занялась заря, и мало-помалу в комнату начал проникать свет нового дня.
 Даша сидела молча в кресле. Обняв руками колени. Взгляд ее устремился в пол, а мысли лихорадочно вились в голове. Как ни пыталась, она не могла унять поток неизвестно откуда взявшихся образов и лиц, проплывающих сейчас лавиной в ее сознании. В минуту мимо нее пролетела вся ее короткая жизнь. Сейчас она не замечала ничего: ни незаметно наступившего утра, ни Ани, сидящей перед зеркалом с расческой в руках, ни пушистой елки за окном. Девушка даже забыла про то, что ей еще надо собрать портфель, а потом направиться в школу.
- Аня, а помнишь, я у тебя 10 рублей занимала?- неожиданно сказала Даша подруге, успевшей собрать волосы в хвост.- Держи, долг платежом красен! – закончила девушка, всовывая в карман ее куртки измятую десятку. Аня улыбнулась и взяла в руки школьную сумку.
- Слушай, а помнишь, у меня Аленка юбку просила, а я ей не дала, сказала, что у нее ноги кривые?- продолжила Даша, выходя на улицу.
- Ну, конечно! – довольно хихикнула Аня, вдыхая свежий утренний воздух. – Так в ее ноги, на самом деле, можно иллюминатор вставить, если примоститься! – добавила она, пиная мокрую серую листву.
- Нужно извиниться, - вдумчиво произнесла в ответ Даша, - так ведь нельзя общаться, - Аня только с сомнением посмотрела на подругу, несерьезно пожав плечами.
 За этот день Даша переделала массу дел: она, наконец, отдала Вите из парралельного книгу, которую держала у себя года два, помирилась с Аленкой, а еще с Машей, у которой она постоянно списывала алгебру, а вернувшись домой, не возмущалась по поводу надоевшего борща.
 Она знала, что ее новый неведомый друг обязательно появится сегодня, и ей уже ни к чему станет эта ее каждодневная и неинтересная жизнь.
 К вечеру она прибрала всю квартиру, аккуратно сложила вещи в комоде и, когда мама пришла пожелать ей спокойной ночи, Даша сказала: «Какая ты у меня замечательная! Спасибо тебе за все. Ты мое солнышко». Усталая улыбка сверкнула на лице Елены Ивановны, а глаза увлажнились. В этом ее взгляде было столько материнской нежности, что этим теплом можно было укрыть весь земной шар. Даша, глядя в эти бесконечно добрые и лучистые глаза, подумала о том, как редко она все это время говорила эти слова маме, и как часто их следовало бы говорить.
 Дверь закрылась. Наступила ночь. Девушка в томительном ожидании заправила кровать и подошла к окну. Она была уверена, что голос обязательно навестит ее.
- Ну, как? Пойдешь со мной, или останешься тут? – раздались в темноте знакомые завораживающие звуки.
- Я лечу с тобой, - ответила Даша, становясь на середину комнаты,- Что мне нужно делать?
- Просто мысли и не переставай мыслить. Ты сама ощутишь перемену.
 Даша с силой зажмурила глаза. Она вновь представила всю свою жизнь, но напряженное лицо ее вдруг стало проясняться. Неожиданно перед глазами у нее возник образ мальчика, который когда-то специально для нее принес на урок физкультуры лыжи, а потом учил ее на них кататься. Вспомнились ей и качели в большом парке, на которых она несколько лет назад весело парила с друзьями, почти улетая в небеса дивной жар-птицей. Ее смех и смех дорогих ей людей навсегда отпечатался в памяти и теперь не отпускал Дашу от себя ни на шаг.
 Все эти мелочи в сравнении с нынешним выбором казались бесконечно наивными и неинтересными, но, может, именно из-за этой милой пленяющей наивности Даше не хотелось все это терять. «Так зачем мне лететь во Вселенную и быть странником, ищущим счастье, когда оно рядом, и к нему можно просто протянуть руку», - пронеслось у нее в голове. Перед Дашей предстала мягкая улыбка мамы и цветной салют, такой восхитительный и неповторимый, и, наконец, стая птиц, уносящаяся гибкой веткой в теплые края. «Солнце Земли не заменит мне ни одно Солнце Галактики. Оно мое».
- Тогда прощай, - ворвался в ее мысли знакомый уверенный голос, - Ты делаешь свой выбор. Ты вольна. В этих твоих мыслях нет ни новизны, ни шарма, ни лакового блеска. Тебе нравится вся эта оголенная простота вашей жизни, тебе просто не надо другого. Наверное, я ошибался в тебе. Прощай, но помни, мы еще можем встретиться.
 Голос умолк, только гулкое эхо на мгновение застыло воздухе. Даша так и стояла посередине комнаты, одна среди старых обоев, вновь наедине сама с собой, пораженная случившимся. Она поняла, что сейчас отказалась от того, о чем всегда мечтала: от возвышенной роли созерцателя, частицы, понимающей и знающей все, властной над самой собою и находящейся в постоянной гармонии. Но даже после утраты всего этого ей не было больно за выбранный путь. Наоборот, сейчас ей было легко, как никогда.
 Да, теперь она стала смотреть не на небо, а на землю. Мысли о глубоком и непознанном перестали бередить ее сознание, но прочным пластом улеглись в отдаленных закоулках памяти, напоминая всякий раз, что она всегда может стать странницей во Вселенной.
 Надо только мыслить, а перемену ты ощутишь сам.