Грибочки

Родились два грибочка. Рядом. Подросли немного и подружились. Хорошенькие были, крепенькие – что ножки, что шляпки… Как близнецы.
- Просыпайся, просыпайся, - пищит Левый. Хотя это с какой стороны посмотреть, левый он был или правый. Но отличать их как-то надо, поэтому так и назовем. Тем более, с точки зрения Можжевельника, который нам рассказал эту историю, они такими и были: один – левый, другой – правый.
- Просыпайся, уже солнышко встает. Смотри, смотри, фиалка сегодня точно расцветет! Видишь, у нее лепестки шевелятся!
- Ну, подожди. Ну, еще чуть-чуть…
- Да нет же, ты пропустишь самое интересное. Спи, только глаза открой.
- А можно наоборот?
- Нельзя, потому что это надо видеть, а не слышать.
- Ну, открыл, открыл…
- Видишь?
- Вижу. Точно раскрывается. Эх, красота! Слышишь, а может, дождь сегодня пойдет?
- Не знаю. А как ты думаешь, под дождем она тоже распустится?
- Конечно! Еще быстрее, мы же под дождем растем. Ой, а ко мне листик березовый приклеился, давай меняться!
- А на что?
- На иголку сосновую, двойную.
- Давай…
- Отлично. Теперь я буду… я буду…
- Слушай, а листик почему отвалился, он же еще зеленый? Кругом все коричневые, черные валяются.
- Не знаю, ветром, может, оторвало. Ну, на кого я похож?
- На рогоносца. А почему все не оторвало, а его оторвало?
- Кто такой рогоносец?
- Жук, недавно проползал, я с ним познакомился.
- А я?
- А ты спал.
- Чего не разбудил? Всегда ты так, как кто интересный приходит, про меня забываешь… - надулся Правый.
- Ну, Грибочек, прости, я не успел. Да и потом, совсем неинтересная фигура. Чего-то такой всем недовольный, ворчливый.
- Конечно, сразу и неинтересный, и ворчливый…
- Грибочек, ну, как ты думаешь, почему он оторвался? Почему именно он?
- Я не знаю, слабенький, может быть, был?
- Слабенький?...

Да, так они и жили и дружно и нескучно. Но в одно мрачное утро, когда грибочки уже чуть подросли, с лесом что-то случилось. Птицы все куда-то подевались, деревья затихли, солнце где-то застряло и не появилось, а осина так тряслась, что грибочкам стало страшно. Их тоже начала пробивать крупная дрожь.
- Что, что, что?... – шептала трава.
- Прячься, прячься, прячься… - вторили цветы.
- Ой, что будет, ой, что будет… - пропищал последний муравей, удирая к своему муравейнику.
- А что будет? – успел крикнуть Правый, но ответа уже не получил – грянул гром!
А затем началось что-то невообразимое. Хотя, было не «что-то», было – «все»! Ливень, град, ветер, гром и молния… Короче – черти-что. Это светопредставление продолжалось целый день. А ночь, всхлипывая, утирала последние слезы.
Утром, оглушенные и обалдевшие грибочки выбрались из-под вороха листьев, веток и открыли, наконец, глаза… Батюшки святы! Глаза б их лучше не видели. Солнце освещало разрушение и разорение. Валялись снесенные птичьи гнезда с разбившимися птенцами, старый дуб, стоявший на поляне, был расколот и обожжен. Множество ветвей, сучьев образовывали огромные завалы между уцелевшими деревьями. Трава была побита и помята, цветы переломаны…
- Вот это да… - созрел Правый после долгого молчания.
- Что же это теперь будет? – тихо пробормотал Левый.
- Не знаю, поживем – увидим.
Прошло несколько дней. Снова ожил и загомонил лес. О буре напоминали только баррикады из сучьев и веток, уже засыхающих под солнцем, побитые, так и не поднявшиеся цветы. Да Дуб, прочно стоявший на поляне, несмотря на обгоревшую половину.
- Вот. Я хочу, как он, - сказал Правый.
- Кто – он?
- Дуб. Смотри, сколько в нем силы.
- Но ты же гриб, а не дуб!
- Ну и что? А я хочу быть грибом, как дуб.
- А как ты будешь?
- Я буду укрепляться. Заниматься зарядкой и вообще…
- Что вообще?
- Вести здоровый образ жизни.
- А мы что, ведем нездоровый?
- Ну, мы мало обращали внимания на свое тело.
- Да, мало. Я тоже хочу!
- Конечно, вдвоем веселее!

И началась новая жизнь. Первые дни Левому грибочку тоже было интересно, но со временем, он все больше и чаще отвлекался. И когда Правый засыпал, Левый облегченно вздыхал. Ему до ужаса надоели эти наклоны, поклоны, повороты и приседания.
- Земляника! Земляника.
- М-м? – из-под листика выглянула румяная мордашка.
- А что ты делала?
- Так, ничего, пряталась.
- От кого?
- От птиц, людей.
- Людей?!
- Ну да.
- А кто это?
- Не знаю. Я знаю, что от них надо прятаться. Грибочек, а у меня уже порозовел носик?
- Еще нет… - Земляника надула губки. – Но щечки еще сильнее покраснели, - спохватился грибочек.
- Правда? То-то я думаю, чего это Жук так на меня смотрел сегодня. Влюбился, наверное. А я красивая, Грибочек?
- Очень!
- Только мне кажется, что листики у меня недостаточно пышные, и зелень в них какая-то тусклая.
- Нет, что ты! Самый красивый цвет в лесу.
- Да? Ты так думаешь? Хотя, все ты сочиняешь, наверное.
- Да нет, я правду… Ты кто?
На грибочка изучающее смотрели два черненьких глаза оч-чень острым взглядом…
- Я? А как ты думаешь?
- Не знаю. На гусеницу похож… только голый.
- Я – червяк. Слыхал про такого?
- Нет, а что ты делаешь?
- Так это, смотря когда.
- А сейчас?
- Сейчас друга ищу, да крышу.
- Друга? У тебя нет друга?
- Нет. Меня никто не любит.
- Почему?!
- Если б я знал, - грустно, очень грустно вздохнул Червяк.
- Грибочек! Грибочек, посмотри, посмотри, у меня, кажется, помялся нижний листочек.
- Ох уж, эти бабы, - проворчал Червяк, - вечно у них там помялось, тут протерлось. Одно только на уме – побольше воздыхателей заарканить.
- Ты так думаешь?
- А ты как думаешь?
- А я не думал об этом.
- Так подумай.
- Да? Я попробую.
- Ну, мне что, идти что ли? – спросил Червяк.
- Куда ты пойдешь?
- А, куда глаза глядят.
- Хорошо тебе.
- Чего ж тут хорошего? Вечная неприкаянность, ни дома, ни друзей. Негде голову притулить, некому меня пожалеть, - грустно, очень грустно бормотал Червяк.
- А ты оставайся со мной. Если, конечно, захочешь, - стеснительно проговорил Левый, - и жить ты сможешь у меня под шляпой.
- А я тебя не стесню? – скромно спросил Червяк.
- Нет, что ты! Лишь бы тебе со мной скучно не было.
- Да ты себе цены не знаешь! – воскликнул Червяк и очень ловко (слишком ловко) полез по ножке вверх.
Вот и следующее утро.
- Подъем! На зарядку становись!
- Проснулся я, проснулся.
- Раз-два! Вздохнули, потянулись… выдохнули… Хорошо. Еще…
- Слушай, а у меня Червячок поселился. Ф-фуу…
- Да? Раз-два…
- Ага. Он такой интересный. Так много знает.
- Не отвлекайся. Ф-фуу… И-фу-у…
- Я тебя с ним познакомлю.
- Ладно. И-раз, и-раз… А зачем он тебе?
- Он мне другом будет.
- Тебе что, меня мало?
- Нет, конечно, нет. Но вы такие разные.
- Ладно, посмотрим. Сейчас заниматься давай.
Так они позанимались еще. Потом принимали солнечные ванны, потом воздушные… Червячок все не просыпался.
- Вот и ладушки. После свежего воздуха надо вздремнуть.
- Да мне не хочется.
- А я посплю, - сказал Правый и закрыл глаза.
«Когда же Червячок проснется? – думал Левый, - Намотался, бедняжка, в своих скитаниях, никак не отоспиться». И тут же услышал:
- С добрым утром.
- Добрый… Доброе утро! Ты проснулся? Как ты спал? А я тебя чувствовал!
- Я тебя побеспокоил?
- Что ты! Что ты! Я тебя просто чувствовал. Это… такое новое, интересное ощущение.
- А меня под утро что-то затошнило, как во время сильного ветра на тонкой веточке.
- Ой, это, наверное, когда я зарядку делал.
- Ты делаешь зарядку?
- Да!
- А зачем?
- Мы с Грибом решили стать сильными и мужественными, чтобы выдержать любую бурю.
- Мгм… и быть раздавленными лосиным копытом или людьми, - проворчал Червяк.
- Что ты говоришь? – не расслышал Левый.
- Да нет, ничего. Так, про себя… Знаешь ли, - возраст…
- Ты что-то сказал про людей.
- Да? Разве? Ну, может быть, может быть.
- А что ты знаешь про людей?
- Что я знаю про людей? Что я знаю про людей… Они живут за Лесом, иногда сюда приходят.
- А откуда они приходят?
- Из-за Леса.
- А что за Лесом?
- Вообще, я там никогда не был, но слышал, что говорят, будто его там нет.
- Нет Леса? Как это – нет Леса.
- Я тоже так думаю: как это, нет Леса. Если нет Леса, то, что же там может быть?
- Ты знаешь, а может там все же что-то есть, только не Лес?
- Да нет, я думаю, все-таки Лес. Только другой совсем.
- Как это - другой?
- Ну, елки, например, с листьями, а березы с иголками. А деревья и трава, и все-все в сто раз больше…
- Почему ты так думаешь?
- Потому что люди очень большие.
- Больше деревьев?
- Нет, но очень большие. Больше лося… или такие же.
- А что там еще?
- Ну, я не знаю… Возможно, там вместо зеленого цвета – красный и наоборот… А вдруг там деревья растут вверх корнями?
- Нет, такого быть не может.
- Почему?
- Ну, так корни же!
- А они с неба растут вниз. Потому и говорят, что не Лес.
- А потом что?
- Как потом?
- Ну, за Нелесом?
- Я думаю – снова Лес.
- Ты думаешь?
- Я думаю.
Червячок замолчал, видно устал от разговора и заснул (или нет, что-то копошился он там, под шляпкой, вертелся). А Грибочек задумался и, кажется, надолго, потому что совсем не заметил, как проснулся Правый.
- Ну, засоня, пора силовыми упражнениями заниматься. Разминочка коротенькая…
- Грибочек, а если за Нелесом не Лес, а снова какой-нибудь Занелес?
- Что?! – Правый посмотрел с недоумением, - Тебе что приснилось? Мне – грибной дождь! Такой теплый, хороший, просыпаться не хотелось.
- А мне, а я…
- Давай после. Сейчас самое время тяжести потаскать, - и Правый занялся делом.
Левый снова погрузился в задумчивость. Когда очнулся, Правый спал уже, но зато проснулся Червячок.
- Ну, что тут у нас? Дождь не собирается?
- Не видно. Червячок, а если за Лесом – не Лес, за Нелесом снова Лес, или еще какой-нибудь Нелес, почему тогда нас так плотно напихано?
- В смысле?
- Ну, вот я, да? А ко мне вплотную мох, а в нем еще кто-то, кого даже я плохо вижу. Трава, цветы, деревья, ни сантиметра без ничего?
- А между деревьями?
- Между деревьями? Там ветер, свет или темнота.
- Они не живые.
- Почему?
- …Они не едят.
- Я тоже не ем.
- Ну, ты питаешься чем-то другим.
- А если и они питаются чем-то другим?
- Чем?
- Я не знаю. Только ветер дует. Как бы он дул, если бы он был неживой?
- А свет?
- Освещает.
- А темнота?
Грибочек задумался, тем более, что темнота действительно уже вовсю наступила.
Но с первыми лучами солнца он уже нетерпеливо вертелся, прислушиваясь к Червячку (когда же он проснется!), совсем не обращая внимания на Правого, который усердно занимался физкультурой. Земляничка что-то щебетала, но Левый делал вид, что он чем-то сильно занят, хотя, все его занятие заключалось в ожидании. И вот, наконец-то, Червячок чихнул и заворчал…
- Червячок! Я понял! Темнота – это отсутствие света. Если бы не было света, не было бы темноты!
- Что? А… Да, да… Да?! А не была бы сплошная темнота? Одна темнота и больше ничего?
- Да, но мы бы не знали, что это – темнота, или некому было бы знать! А есть свет, есть темнота, есть мы, и нас очень много. Я вот еще что подумал: наверное, Нелес так же плотно напичкан кем-то, как Лес.
- Почему ты так решил?
- Если бы там было пусто, то кто-то из нас обязательно перебрался бы на свободное место.
- Но мы же не знаем, вероятно, там нет света или дождя, может быть, там и земли-то нет. А без этого мы не смогли бы жить.
- Да? Да… Но это не исключает того, что там тоже много кого-то другого. Люди, например, Свет или Дождь. Они же приходят откуда-то и куда-то уходят. Они только проходят через Лес. Может, им не надо того же, что надо нам?
- Может быть, может быть, - пробормотал Червяк и опять заворочался на своем месте, тем более, что Грибочек снова крепко призадумался.

Так проходили дни. Грибы все меньше общались, потому что Правый был занят делом, а Левый бездельничал. Да еще мешал своими бесконечными глупыми вопросами.
Но зато Червячок прижился, без него Левый уже не мыслил и дня. Разговоры с ним заменяли ему всякое общение, раньше так разнообразящие его жизнь. Грибочек перестал замечать и радоваться новому дню, теплому дождю, но во всем он находил предмет для разговора и радость в новой «победе» над Червячком, если тому приходилось в чем-либо соглашаться с ним.
- Скажи, а Лес со всех сторон кончается?
- Со всех.
- Значит, Нелес вокруг Леса?
- Выходит, что так.
- Так. А за Нелесом, ты говоришь, снова Лес?
- Говорю.
- За ним снова Нелес?
- Да.
- И долго так?
- Птицы говорят. Сам-то я, к счастью, с ними близкого знакомства не имею, но Лес слухами полниться, что конца этому нет.
- Нет? Как это без конца?
- Вот так – без конца.
- Это какая-то бесконечность получается! Бесконечность… Что-то в этом слове есть. Бесконечность! Но оно ничего не обозначает.
- Замечательное слово, только как же ничего не обозначает? Это что-то большое, чего так много, что конца нет.
- Если есть начало, есть и конец. Это обязательно.
- Не обязательно.
- Нет, обязательно!
- Хорошо, не будем спорить. Я тебе предлагаю пример, а ты уж сам решай, что с ним делать. Берем, к примеру, тебя. Ты родился – это было начало?
- Начало.
- Но, как мне ни грустно это говорить, ты все же когда-нибудь умрешь.
- В бурю?
- Даже если бури не будет. Но сейчас разговор не об этом, не перебивай. Но если брать не тебя, а твои мысли… Ты думаешь, они с тобой родились?
- Со мной.
- Вот здесь-то ты и не прав. Я думал их до тебя, другие знали до тебя. Ты, как бы подключился к ним, в их жизнь. И твоя мысль, она только временно твоя, пока ты ее думаешь. Вот здесь есть ключевой момент, к которому я подхожу: воспринимаешь ты мысль, благодаря знанию, которое зародилось в тот момент, когда ты макушкой шляпки почувствовал солнце. Ты узнал, что там, наверху, нечто отличное от земли, оно теплое; потом оказалось, что оно еще и светлое и так далее. Причем, это знание мы попробуем взять отдельно от тебя. Есть ты или нет – солнечный свет теплый и светлый. Но есть не только солнечный свет, есть много чего другого, что ты узнавал, узнаешь, и будешь узнавать. Тебя не было, об этом знали другие. И когда ты узнаешь все, что в состоянии сам узнать – приползет жук и расскажет, что есть за тем деревом, за которым тебе никогда не побывать, прискачет заяц, прилетит птица – узнаешь, что за лесом. И конца этому знанию не будет, а начало ему положил ты. То есть, твое рождение. Вот оно – бесконечное, но начальное.
- Стоп. Но ты сам себе противоречишь!
- В чем же это, интересно мне знать?
- Ты говорил о мысли – хорошо. Потом ты сказал о рождении моего знания. Так? А затем отделил мое знание от просто знания, что есть свет я узнал. Но свет был, и это знали другие. Так, может, я так же включился в общее Знание, как и в Мысль?
- Ты сравни: мысль накопляется?
- Нет.
- А знания?
- Да.
- В этом и есть разница их природы.
- А… Может быть, Знание общее как-то иначе называется? Оно же не накопляется, - пробормотал Гриб и радостно заявил, - А вот что. Назовем его Истиной. То, что независимо от моего знания или незнания существует и не меняется.
- Так, и?..
- Вот то-то и оно! Получается совсем другое. Получается: Истина, Мысль и Знание. А вот знание может быть верным или неверным.
- Ну ты, друг, заврался: как это знание – неверным?
- Неточным, предположительным. Ты знаешь. Что за Лесом – Нелес, это точно. Знаешь, что Нелес – это нечто не похожее на Лес, но ты же не знаешь, какой он – Нелес.
- Но я, в принципе, могу это узнать.
- От кого? От птицы или от зайца? Так они тебе разное расскажут, и это все будет правда с их точки зрения. Это станет твоим знанием, но это не будет Истина. Это будет часть истины – знание.
- Ты меня совсем запутал. К чему ты ведешь?
- А к тому, что мое знание со мной родилось, со мной и умрет, оно конечно. А Истина бесконечна. Она была до меня, будет и после.
- А в этом ты уверен?
- Уверен… - неуверенно произнес Левый.
- А, если есть Нечто, такое большое, что ты и не сможешь объять ни умом, ни знанием. И для него Истина твоя то же, что для тебя Знание?
- Но я же не могу думать о том, что мне недоступно, представить то, что не в состоянии. То есть, я могу это предположить в силу своих возможностей. Например, что Нелес, это не просто деревья с неба, а что их там вообще нет…
- Ну, ты даешь! Так не бывает!
- Бывает – не бывает, мы откуда знаем? Я могу предположить необоснованно, для себя, никому не выдавая свою идею за знание… Но ты меня не путай. Мы о бесконечности… В принципе, ее можно понять, но только как свою личную бесконечность.
- Это что еще за чушь?
- Это не чушь. Бесконечности не существовало для меня и до меня. Она родилась вместе со мной. Я ее придумал. Что рождено – обязано умереть, что начато – обязательно закончится. Из этого следует, что бесконечность вправе быть только в том случае, если она не начиналась. Ни во времени, ни в пространстве.
- Забавно ты рассуждаешь, забавно.
- Но осознать, даже собственно мною придуманную бесконечность, я не в состоянии. Потому что сознание мое когда-то родилось, когда-то умрет – значит, оно конечно, у него есть границы, и бесконечность ему не осознать.
- А я знаю, у чего нет границ.
- У чего?
- У незнания.
Да, иногда и Грибочек оставался с открытым ртом, но смешить ему было некуда и такие разговоры обычно продолжались через час или два, когда Левый находил все-таки аргумент:
- У незнания есть граница – знание.
- Это все наоборот.
- Как наоборот?
- Знание это – Лес, а Незнание – все что вокруг.
- Да…
Грибочек так долго обдумывал новую идею, что Червячок, видимо, решил спать укладываться, опять заворочался и завозился на своем месте. Поэтому голос у него был совсем уж недовольный, когда его опять потревожил Левый.
- Червячок, а ты вот говорил – смерть. А что это?
- Это когда умирают.
- Ну, это понятно. Но – умирают и…?
- И все.
- Подожди, подожди, а как умирают?
- По-разному.
- Я не про это. Что чувствуют тогда?
 - Я-то откуда знаю, я не умирал! – возмутился Червяк.
- А кто знает?
- Ну, ты достал! Тот, кто умирал и умер.
- Но он же ничего не расскажет.
- Вот именно.
Грибочек снова задумался, начал шляпкой крутить влево-вправо, как антенной, в поиске нужного сигнала.
- Слушай, а зачем умирают?
- Чтобы другим не мешать.
- Я никому не мешаю.
- Сейчас нет, а время придет – будешь.
- Кому?
- Вот черт… Ну, тому же грибу, что на твоем месте вырастет.
- Да?.. А, какая разница, я или он?
- Ну извини… - возмущенно было протянул Червячок, но внезапно замолчал, затем продолжил, - мне-то разницы нет, мне еще и лучше, мы ведь друзья, а остальное – кто его знает?
- Он, наверное, лучше меня будет? Красивее…
- Может быть.
- Тогда зачем же я такой родился? Зачем-то ведь родился? А вообще, зачем рождаются, потом умирают? Почему, он, - Грибочек показал на Правого, - такой… такой… Ну, а я совсем другой?
- Для разнообразия.
- Разнообразия чего?
- Всего.
- А… А, кому нужно это разнообразие?
- Ой… - Червячок тяжело вздохнул, - кому-то надо.
- Тем, кто нас рождает?
- Кому?!
- А кому еще?
- Ну, ты брат, загнул. Кто это нас рождает?
- Ну, кто-то… Откуда-то мы взялись.
- Мы были всегда.
- Всегда, это опять бесконечность, об этом мы решили не говорить. Но на ближайший момент… Я родился. Почему я родился? И что было до того, как я родился? Другой гриб? А зачем я его сменил? Для чего?
- Слышал я, что Люди вас собирают.
- Люди? А зачем?
- Вот этого я не знаю. Оттуда никто не возвращался.
- Выходит, мы рождаемся для того, чтобы нас Люди куда-то забрали… и зачем-то. А они всех забирают?
- По-моему – нет.
- А каких забирают?
- Ну, я не знаю, мне как-то не приходилось обращать на это внимание.
- Значит, мы живем для них?
- Ну, не только…
- Может быть, они нас и рождают?
- Слушай, ты совсем уже сбрендил!
Грибочек хотел обидеться, но тут же забыл про это…
- Червячок, а почему он такой правильный, а я неправильный?
- Что в твоем понятии «правильный» и «неправильный»? – в голосе Червяка слышалось подобие какого-то сочувствия.
- Ну, он живет, радуется, зарядкой занимается. Здоровый какой! Красивый.
- Красивый. А чего в нем красивого? Дундук толстокожий. Шляпки вот, совсем нету. А мне больше шляпки нравятся…
- Да, шляпка у меня большая, только сам-то я худой, бестолковый.
- Ну, вот мне, например, с тобой больше нравится. А с ним и поговорить не о чем. И чего это ты так за свою внешность распереживался?
- Почему я такой, а он другой? Для чего я – именно я? Разнообразие для чего?
- Для совершенства.
- А совершенство – это что?
- Это когда кругом порядок, все доделано, совершено.
- Но я же несовершенен, или он…
- Вот вы и дополняете друг друга. У него ножка, у тебя шляпка. И вообще, я спать хочу, - заморил ты меня сегодня совсем… И тебе поспать надо, думать, небось устал.
- Думать устал. Как будто это дело… Впрочем, я делаю мысль!
И начал делать мысль! Думал, думал… и заснул. А когда проснулся, опять начал думать, и снова отключился. И вот в очередной раз его разбудили солнечные лучи… Грибочек вздохнул:
- Ох, и тяжелая это работа – думать. Только, о чем же я думал? – но сколько ни вспоминал, не мог вспомнить. Вертелся в шляпке только последний разговор с Червячком. Но тот спал, а Гриб занимался зарядкой.
- Гриб, а Гриб, а для чего мы живем?
- Для себя.
- А вот Червячок мне сказал, что мы для Людей живем.
- Выгони ты этого Червяка, он тебе только мешает. Посмотри на меня. Живу, дышу, радуюсь. Тем от меня и польза. Ну, что было бы без меня? Все было бы, да кроме меня, и уже не то. И Лес – не Лес. В Лесу должно быть все, и мы в том числе. Значит, мы для Леса и живем.
- Для Леса? Да? Для красоты?
- Ну, не знаю. Не усложняй. Какая разница – для чего. Он для нас, мы для него. Так было и так будет. Не мешай, я занимаюсь.
И правый стал дышать по какой-то древнеегипетской системе.
Вдох – три выдоха, вдох – три выдоха. Грибочек тоже вдохнул… да и выдохнул разом.
- Эй, ты чего расшумелся? – отозвался Червяк, - скучаешь, что ли?
- Нет, думаю.
- А о чем?
- О тебе. Ушел бы ты.
- Да, куда ж я пойду? Это, во-первых. А, во-вторых, тебе ж без меня скучно будет.
- А я зарядкой займусь, здоровьем.
- А зачем?
- Красивый буду.
- Тю, расстарался. Какая тебе разница, помрешь и красивый и некрасивый. Вот тебе что больше нравится – зарядкой заниматься или со мной беседовать?
- Размышлять.
- Ну, это все равно. А, живешь-то ты один раз. Значит, должен прожить так, как тебе этого хочется. А тебе хочется размышлять. Вот и размышляй, я тебе не мешаю.
- Да нет, Червячок, ты не обижайся. Даже помогаешь. Иногда вот, кажется, уже все понял, все додумал. А ты раз – и найдешь место слабое. Снова есть, над чем подумать.
- Вот и я говорю. Так друг от друга пользу и имеем.
- А это не мало, чтобы только для тебя одно я жил?
- Ну, это с какой стороны посмотреть. Для меня так и немало, а в самый раз.
- А для Леса?
- А для Леса ты, голубок, стоишь? И стой себе. Ему-то что?
- А Гриб сказал, что мы для леса жить должны.
- Много твой Гриб соображает, хотя… Если учесть, что я тоже часть Леса… Во всем есть здравая мысль, хоть и не главная… В этом что-то есть. Определенно.
- Хорошо, я живу для Леса, а что потом? То есть, пока живу, я живу для него, а что потом? Зачем я живу для Леса?
- Ну, это ты узнаешь только тогда, когда никому не сможешь рассказать.
- Умру когда?
- Не знаю. Только если бы кто-то знал, кто мог рассказать, он бы уже рассказал и мы тоже знали бы… может, и жить тогда никто не захотел бы… Да и вообще, если бы да кабы, то во рту росли б грибы… - захихикал Червяк, - неплохая шутка, верно?

Так снова шли дни. Правый все рос, занимался своим здоровьем. Левый бездельничал, так как думать намеренно – делать мысль – у него не получалось, сразу засыпал, он думал непреднамеренно. Иногда переговаривался с Червячком, но все больше сам с собою. Хотя, каждый день казалось, что все уже было обдумано, вычислено, - следующие утро приносило вопросы, сметающие все прежние ответы, и ответы, рождающие новые вопросы.
Правый раздобрел не на шутку, правда, почти разучился говорить… И вот Левый решил помочь ему стать совершенством: рассказать все, что сам понял, узнал. Вот уж кому будет польза от его знаний.
- Грибочек, ты спишь?
- Мгм…
- Грибочек, а мне вот все не спиться. Я думаю…
- А ты это… не думай.
- О чем?
- Ты это… ни о чем не думай.
- А, разве можно ни о чем не думать?
- Можно.
- А о чем ты думаешь?
- Я не думаю, я знаю.
- Что ты знаешь?
- Все.
- Как все?!
- Все, что мне надо я знаю. А ты… это… я спать хочу. Устал.
- Да от чего же ты устал?
- От болтовни.
- Грибочек, но ведь мы с тобой так давно не разговаривали… Ведь надо же иногда поделиться. Помнишь, как мы раньше… Грибочек. Грибочек! Опять спит. Ничего ему неинтересно. Зато какой красивый! А я… - Левый протяжно вздохнул, - И почему у меня не получается и здоровый образ жизни вести, и размышлять? И Червячок в последнее время не разговаривает со мной.
Да, собственно, что ему и говорить? Все по кругу, возвращаемся всегда к исходной. Он и не говорил ничего такого… только спорил, сомневался… Значит… что же это получается? Все, что я теперь знаю, придумал я? И только я? Я ведь даже его и не видел, кроме первого раза! Интересно, какой он стал?.. А… Не придумал ил я его? Вот и Гриб мне всегда говорил, что я фантазер. Может быть, и Червяка придумал сам? А кто же со мной разговаривал?.. И Земляника… Она же есть, вот она – сморщенная, сухая, уже давно не расправляет свои листики. Даже головой покрутить боится, чтобы она не отвалилась. А все равно отвалится… Но ведь и она ни разу не спрашивала о Червяке, может, она и не видела его вовсе… Червячок! Червячок!.. Червяк!
Молчит. А был ли он? Но я же его чувствую!!! Червяк!!! – заорал Грибочек с такой болью, что даже Можжевельник встряхнуло. Но в ответ только эхом пронесся стон по лесу. – Тяжко мне, как-то пусто внутри. Но от этого не легко, а смутно, муторно. Вот и солнышко светит, и дождик недавно прошел, все равно чего-то не хватает.
- Люди! Люди! – Лес встрепенулся, заверещал и затих.
«Вот, вот сейчас я, наконец, узнаю все. Есть они все-таки, есть. Все теперь узнаю. Они заберут меня с собой и там, где-то, я получу ответы на все свои вопросы. Я буду знать все!»
Страшный грохот ломающихся сучьев приближался. Грибочек вытянулся во всю свою хиленькую ножку и… рухнул.
Червячок неосторожно прогрыз ножку насквозь. «Ах, я – растяпа, а еще с недельку мог бы жить без хлопот»,- проворчал он, уползая.
А Грибочек, от которого осталась одна шляпка, угасающими глазами смотрел, как люди чем-то сверкающим забрали Гриба, восхищенно восклицая: «Смотри, ну и гриб, сплошная ножка, на полсковородки!»
«Теперь я так и не узнаю, что же такое – полсковородки». – уже как в тумане подумал Грибочек и умер.