При чем тут женское лукавство?

 
Все девки – как девки, а Луша – недоразумение: рыженькая, как лисичка, конопатенькая, востроносенькая, да еще и косолапка. Обидны ей насмешки товарок, а того горше, что Никита-красавец в упор не видит.
Набралась она смелости, да пошла к дубу тысячелетнему, что стоял одиноким исполином посередь лесной поляны. Говорят, раньше волхвы людей лечили, заставляя страждущих пролезать в сквозное дупло, что в стволе его.
- Дай, - думает, - и я пролезу. Хуже не будет, а, может, хоть чуть краше стану.
 Разулась, разделась до рубашки, забралась на ветвь нижнюю, что на высоте человеческого роста от земли и аккурат напротив дупла.
Посомневалась еще малек, да и нырнула во чрево дубовое.
Вылезла с другой стороны по грудь, а дальше – ни туда, ни сюда: дупло, будто сузилось. Так и повисла: с одной стороны – голова да руки, с другой – помидоры да ноги.
Ой, испужалася! Что делать?
Только рот открыла, чтоб на помощь звать, глядь – из чащи медведь нарисовался.
Подвалил к дубу, обошел его кругом, внимательно так на окоченевшую от страха Лушу глядя, и сел напротив – смотреть. Долго смотрел, а потом выдал:
- Это ты правильно сделала, что застряла. Я как раз подругу себе ищу. Устраиваешь ты меня. Чересчур красива, правда, - других медведей отгонять придется. Ну да ладно – мне метелиться не привыкать..
- С чего это ты взял, что застряла я? – ляпнула со страха Луша. – Подпитываюсь я тут биоэнергией.
- А я все больше - медом, - озадаченно почесал за ухом топтыгин. – А эта био…, как ее, она вкусная?
- Полезная, - заверила девушка.
- Значит – не вкусная, - понял Миша и переместился к той стороне дупла, из которой торчали Лушины ноги.
- Ой, щекотно! – дернулась она от мокрого носа, уткнувшегося ей в голую ступню.
- Феромоны! – мечтательно втянул носом воздух косолапый. – Эх, была – ни была, женюсь!
- Ты ж всю зиму дрыхнешь! – лягнула Луша косолапого.
- Ну и что с того? – потер тот ушибленный нос, и , сменив дислокацию, вновь уселся напротив лица ее. - Некоторые люди всю жизнь спят. Ходят, едят, говорят, даже детей рожают – а сами спят. Так и доживают свой век, не проснувшись.
- Мудрец! - восхитилась Луша. – Тебе б еще биоэнергией подпитаться – был бы неотразим.
- Правда? – оживился топтыгин. – Ну так вылазь, живенько!
- Щас! Я это место нашла, - сварливо фыркнула Луша. – Свали!
- Высыпись, я сказал! – взревел медведь и, подойдя к дубу, затряс его что есть силы.
Пробкой вылетев из дупла, Луша нырнула носом в кучу прошлогодней листвы. Подняв голову, она увидела Мишу, с блаженной мордой расположившегося в отвоеванном чреве дуба.
- Сиди и жди, жена! – важно изрек он, закатив глаза.
- Я тебя сейчас тоже вытрясу! – мстительно пригрозила Луша. – Лучше сам вылезай!
- Дудки! Я намертво застрял! – довольно заверил ее косолапый после неудачной попытки пошевелиться.
- А я с разбегу! – злорадно прошипела она и…давай бог ноги!
 * * *
С тех пор Луша стала чудо как хороша - хоть картину пиши!
Дуб же тот медведь разворотил - вызволяясь. А все…
Ну что вы, ей богу?! При чем тут женское лукавство?!