Директор

Этот человек мне понравился с первого взгляда, ещё издали. На вид ему было лет тридцать пять, высокого роста, крепкий, круглолицый. На лице его играла радостная улыбка, глаза добродушно светились, и смешно торчали в разные стороны, коротко стриженные тёмные волосы. В кремовой рубашке с воротником на распашку и светлых брюках, несмотря на дождливую погоду, широкой походкой он шёл к нам навстречу.

Я - шестилетняя, посередине между родителями, принаряженная по случаю выходного, направлялась с ними в магазин, отоваривать продовольственные карточки.
Только что прошел летний дождь и, я с удовольствием перескакивала через лужи, держа за руки папу и маму, опираясь на них для прыжка.

Останавливаемся, папа здоровается с ним за руку и представляет его маме:
- Знакомься, это Алесей Данилович Иванчихин, наш директор.
Короткий разговор ни о чём. Так, как слово директор в доме употреблялось, я с любопытством его разглядываю, а про себя повторяю по слогам и думаю: « Иван - чихин, смешная фамилия!». Он протягивает мне леденец - красный петушок на палочке, купленный тут же у вовремя подоспевшей торговки, чем окончательно завоёвывает моё сердце. Попрощавшись, проходим вперёд, и я слышу, папины слова:
- Очень способный человек. Далеко пойдёт, - и торопливо добавляет, - если не сопьётся.

У меня в голове полная каша и слово какое-то непонятное «сопьётся»?!
Но я довольно скоро поняла, что за ним кроется. Когда на обратном пути мы встретили нашего знакомого снова, его с трудом можно было узнать. Перед нами был совершенно другой человек. Иванчихин едва держался на ногах, перебирая руками и опираясь o стенку дома.Пунцовое возбуждённое лицо, кремовая рубашка с расстегнутыми обшлагами в чём-то испачкана, брюки по колено мокрые. Ноги его заплетались, он с трудом удерживал равновесие, чтобы не свалиться на мокрый асфальт. Окинув нас мутным взглядом, произнёс с блуждающей улыбкой нечленораздельно что-то типа, обычного в таких случаях « ты меня уважаешь?». Я застыла от страха и недоумения, впервые увидела знакомого человека в таком ужасном виде и состоянии. И, навострив уши, прислушивалась к разговору взрослых, когда он касался Иванчихина.

... Алексей Данилович прошел войну. Окончил институт и аспирантуру.
Знающий, грамотный специалист, прекрасный лектор,директор института,жена – красавица, двое мальчишек...
Роскошная квартира в нашем доме. Видно, ещё на фронте пристрастился к спиртному, теперь всё под угрозой: и положение, и семья, и вся дальнейшая жизнь ...
Среди сотрудников было много его старых институтских, довоенных и военных друзей. Зная его страсть к выпивке, кто из дружеских чувств, кто из подхалимажа, наливали, угощали. А он не смог вовремя остановиться, вот и дошёл до такой жизни.

Вспоминая расположение, которое он во мне вызвал при нашей первой встрече, я невольно каждый раз приходила в ужас от того, как он шаг за шагом продвигался к пропасти.
Начались постоянные запои и, естественно, терпеть их никто не мог. Он не являлся на лекции, срывал занятия. Вскоре ему пришлось распрощаться с должностью директора, а потом и заведующего кафедрой. Ему оставили возможность читать почасово какие-то лекции, но и их он заваливал. Красавица - жена забрала детей и исчезла в неизвестном направлении, как «будто вовсе не бывала». Дом наш был ведомственный, институтский, так что такая большая жилплощадь одному человеку не полагалась, ему предложили её освободить, заменив комнатой в коммуналке с соседями в квартире напротив нашей, на одной лестничной клетке.

Друзья поддерживали его, как могли, но помощь их иногда шла ему во вред. Особенно, если под его слёзные обещания взяться за ум, давались деньги. Едва они оказывались у него в руках, как тут же приобреталось спиртное. И всё начиналось сначала. Сколько интересных приличных женщин, отдавая дань его прошлым заслугам, поднимали его на улице грязного, полуодетого, с заплывшим от водки лицом, чистили, мыли, одевали, кормили. Несколько дней он сверкал, как новая копейка, а потом всё начиналось по новой. Через какое-то время он встречал прежних сотрудников, протягивал им какие-то печатные материалы, просил помочь опубликовать и поддержать материально деньгами. И давали, сердце сжималось от его непотребного вида в потёртой телогрейке, с мутным взглядом и заплетающимся языком. Нужно сказать, что даже в состоянии сильного опьянения, страха он не внушал, никого не трогал, избегал смотреть в глаза, видимо, внутренне сознавая глубину своего падения. Его соседка по квартире, Фира Абрамовна, одинокая старушка, несмотря на проблемы с запоями, говорила о нём: «Золотой человек, добрый, душевный, а пропадает по глупости». Все, знавшие его ранее, с горечью вспоминали, какой это был великодушный и достойный человек, скольким помог в трудную минуту.

Однажды мы услышали, как он ,тяжело поднимаясь по лестнице на третий этаж, припадая на ступени, выкрикивал, ни к кому не обращаясь: «Алексей Данилович – сволочь! Алексей Данилович – свинья!» Не знаю, что это было – минуты отчаяния или раскаяния о потерянной благополучной жизни, но слышать это было по-настоящему жутко.
После квартиры напротив нас, он переехал в зарешёченный неотапливаемый подвал, окна которого виднелись из глубокого приямка, разделив его с такими же бездомными пьянчугами, как и он.

Всё уже было предопределено. Ещё несколько безрезультатных попыток друзей и женщин вернуть его в прошлое. И опять борьба с жизнью, неумолимо приближавшей его к горькой развязке. И она пришла, оставив горечь в сердцах, знавших его людей.

Если б я властелином судьбы своей стал –
Я бы всю её заново перелистал
И, безжалостно вычеркнув скорбные строчки,
Головою от радости небо достал! Омар Хаям