Рассказ. Поимка дезертиров

Летние ночи застают деревню почти врасплох. Кто везёт снопы, кто спешит загнать вернувшуюся с поля скотину. Вот едет подвода с сеном. Хозяин лошади, видно тоже спеша до темна доехать до амбара, теребит её за вожжи, шагая впереди. Со стороны можно было представить, что человек тащит за вожжи лошадь с возом. Сгущался туман с дымом над землей. Вдали трещал дергач. Слышится песня молодого парня, откликавшаяся во всех рощах эхом. Лошади щипали траву, позванивая колоколками наподобие монастырского трезвона.

Громче всего звенели не заткнутые колоколки, бьющие о скулы лошади, на мчащихся двух лошадях, на которых сидели два подростка лет по двенадцать. Впереди на вороном коне небольшого роста ехал Ваня, сын председателя Иванова Григория. За ним на гнедом старом мерине - его друг Коля. Оба одеты в штанишки из молескина и ситцевые рубахи, без головных уборов. Ноги босые, покрытые пылью, болтались и били по бокам лошадей.

Отличались они только тем, что Ваня больше ростом и русоволосый, а его друг - среднего роста, нос с горбинкой, волосы темнорусые. От длительного бега лошади тяжело дышали.
- Коля, поведём лошадей к Васильковскому ручью? Там еще быстрее пасутся и вода есть.
- Поехали! Не прозевай дорогу, что на право, да смотри не круто сворачивай, иначе свалишься на бок!
- Ну, ты! Еще не видел, как я умею ездить! Но, но! Не сдавай, Воронко, не давай ему обогнать, - закричал Ваня, подхлестывая коня ольховым прутом. Лошади поскакали во всю лошадиную прыть, а за спинами ребят трепались их рубашки. - Тпру, стойте кони удалые! Вот вам свежая трава!... Эй, Николаха, отстал со своим "стариком". Подбавь ему жару! (Эхо повторило по лесу "А-У")

Колька, подъезжая, на ходу спрыгнул с коня, сдернул узду, бросился к ручью пить свежую воду. Ваня тоже последовал за Колей. Напившись, они сели друг против друга, но на разных берегах.
- Все-таки, Ваня, мы здорово прокатились! Да?
- Пожалуй, не хуже кавалеристов. Не хватает только шашки. Эх, кабы заиметь! И побили бы мы с тобой кустиков.
- Ваня, утром, когда пойдешь за лошадью, зайди за мной.
- Ладно, зайду. Только твой дед скорее меня разбудит... он, наверно, и ночи не спит.
- В общем, договорились - кто вперед встанет, тот и заходит.
- Стой, погоди садиться! Что это там на опушке? - полушепотом спросил Ваня, вытягивая голову из-за куста.
Колька перескочил на ванин берег и оба стали внимательно смотреть в сторону леса. Там сквозь туман виднелись две фигуры, тащившие тяжелую ношу.
- Не пойму, кто это может быть... пойдем, Коля, поближе...

Пошли вдоль ручья. Всё также шёпотом разговаривали ребята, боясь себя обнаружить. Они подвязали уздечки через плечи, удила взяли в руки, чтобы они не издавали звука. Потихоньку, крадучись вдоль ручья направились между порослей ольхи и кустов ракиты.

Люди шли вдоль леса по луговой дорожке и обязательно должны были перейти мостик через ручей и скрыться в лесу. Ваня и Коля, не доходя до моста шагов за тридцать засели в большом кусту и так плотно прижались один к другому, что слышали стук сердца.
- Смотри, Ваня, они свернули с дороги к ручью и садятся у Кипучего ручья.
- Я, Колька, теперь догадался, что они тащат и даже узнал, кто они такие. Они тащат овцу, висящую за ноги на жерди. Черти, опять чью-нибудь убили.
- Ваня, вот бы сюда собаку! Говорят, что собаки по следу вора находят.
- Да... Смотри, закуривают. Это наши Тараська Платонов и Шурка Николаев.
- Молчи, не шевелись, а то услышат и нам с тобой влетит здорово. Вон у них ружья есть, только маленькие какие-то.
- Это обрезы! Делают из винтовок, обрезая ствол и ложе. Я такие видел в волисполкоме, их отобрали у пойманных в Рудовском поле у дезертиров.
- А что, Ваня, кабы нам подкараулить их, куда они пойдут - наверно не далеко отсюда.
- Нет, я боюсь, услышат еще, тогда убьют... долго проходим, моя Мать задаст трёпку по первое число.
- Ну, струсил. Батька, небось, не даст в обиду. Он ведь руководит деревней и за то, что мы узнаем, похвалит еще.
- Довольно. Давай слушать, что они говорят!

Оба напрягли всё своё внимание, хотя им мешал рокот ручейка, бежавшего по камешкам. Но всё-таки разбирали, о чём идет разговор между дезертирами. Говорил больше Тараська, пыхтя дымом в наседавших комаров: "Зачем нам ходить за мясом в чужие поля, когда сегодня сообщили из деревни, что хотят у наших скот отбирать и хлеб. Из-за того, что мы не хотим дырявить воздух и подставлять свои головы под пули." Шурка, подумав, сказал: "Надо нам всем подобрать ночь потемней да на деревню нагрянуть, поднять переполох, пострелять. А Ивановым Гришке и Терёшке подбросить в окно "лимон" немецкий. Пусть знают, что нас даром не возьмешь."

- Слышь, Ваня, они хотят вас убить!
А Ваня сидел, ухватившись руками за колено, побелевший весь от услышанного.

Тараська продолжал: "Нет, Саша, бить без драки как-то не ловко, да и не к чему. Первое, могут пострадать наши, а второе, не ими власть создана, я так понимаю. Их выбрали собранием и не они нас на войну послали. Всё-таки попугать можно." "Ну, так вот, я другое придумал Тарась. Давайте по ночам из дому перетаскивать к нам хлеб. Черт с ними и с коровами! Зарежем, а мясо засолим в глиняных ямах. Хату нашу лесную углубим. До весны жить можно будет. А весна придет, там будет видно."

- Коля, слышишь, надо и вправду последить за ними и где они живут, - шепнул Ваня.

"Отдохнули, Шурка! Попьём и потащим. Чёрт, какая тяжёлая досталась сегодня!"
"Хорошо, еще там потроха выкинули." Тараська полез к воде, вытянувшись на животе вниз головой и стал пить ртом.

- Я, Коля, твёрдо решил: давай следить сколько можно, хотя и страшно в лесу ночью. Авось, не заблудимся. Смотри, они пошли к лесу с обрезами на изготовке... а как они оглядываются...
- Мы, Ваня, давай отстанем от них настолько, чтобы было чуть видно. Нас тогда не заметят.

Ребята украдкой, куст за кустом, шли по следам дезертиров. Вот миновали Батьковский ручей, вошли в лес, где сразу стало темно. Не учтя этого, они быстро потеряли из виду мужиков, хотя еще слышали потрескивание сучков.

- Давай, Коля, побыстрее, а то уйдут! Только собрались прибавить шагу, как впереди раздался крик кукушки. Ребята остановились и прилегли на мокрую от росы траву.
- Что такое? Никак они кукуют? - спросил Ваня, поджимая под себя босые ноги.
- Слышь, еще далеко, далеко опять кукушка, - шепнул Коля. - Да, это они. Только мы их совсем потеряли из виду и слуха. Кроме того боязно идти при такой темени. Пойдём лучше домой? Сообщим твоему Отцу куда они пошли, место знакомое.

Так наши пинкертоны повернули обратно. Выйдя на дорогу, побежали в сторону деревни бегом. Было совсем темно. С запада поднималась чёрная туча, закрывая постепенно всё небо. Спотыкаясь о камни, боли не чувствовали. Их подгоняли страшные рассказы бабушек. Мокрые от пота, приятели шагом поднялись на последний пригорок перед деревней. С пригорка была видна деревня, мерцавшая в окнах огоньками. Стало веселей на душе.

- Это откуда вас нелёгкая несёт? Чуть с ног не сбили! Что с вами, вы такие мокрые?

От резкого мужского голоса ребята растерялись. Волосы от испуга поднялись. Увидев шедшего по дороге, узнали своего односельчанина Степана Соколова.
- Дядя Стёпа, как ты нас напугал! Даже дрожь пробрала. А откуда ты, идёшь?
- Я-то ладно - с поля иду. Ходил изгородь вокруг стога сена починять, развалилось. Верно лошади тут побывали... А вы откуда так поздно летите?
- Мы водили лошадей на Скоморохово, а потом зашли в бор брусники пособирать. Вот и запоздали, - ответил Коля.
- Ладно! Идите вместе, веселей будет!

Молча шли до огорода, который раскопан на торфяниках, где росла капуста и другие овощи.
- Должно, ребята, буде дождь. Ишь как заволокло небо от захода солнца! Ветерок тянет с той стороны. Ишь как заволокло небо! Хотя, дал бы Бог дождика, а то озимь не всходит.
- Дядя Стёпа, а что твой Костя всё воюет? - спросил Коля. - Пишет письма-то?
- Он, ребята, далеко отсюда, где-то на Украине, под Киевом. Пишет, что всё немцев лупят. Горячие бывают бои с обоих сторон.

Так они дошли до ворот в деревню и на середине ее разошлись с дядей Степой. А сами всё-таки решили рассказать отцу Вани о виденном. Откинув щеколду двери на ощупь, нашли дверную скобку. Войдя в избу, Ваня сбросил с плеч узду под кровать, а Колька встал у порога.

Мать слезла с кровати и набросилась с бранью на Ваню.
- Где это ты пропадал, пёс лохматый?! Небось со взрослыми ребятами шлялся? Дрянные песни петь учился? Курить учишься? Сейчас я тебя верёвкой отхлещу! Будешь знать, как шляться до полуночи.
Ваня принялся было по старой привычке хныкать, но потом стало совестно при своем друге.
- Нет, Мама, запоздал по делу. Коля может подтвердить. Нам нужно Папу. Где он?
- Что там еще за дело у вас? Теперь ночь и делов никаких не может быть! Спать! Завтра разбужу рано.
- Нет, тётя, дело большое. Надо сообщить дяде Грише или Терёше, - вступился Коля.
- Коли дело, так идите к Матвею, они там сидят. Идите быстро, да зовите Отца спать, - уже в дверях крикнула Устинья выбежавшим ребятам.

Ваня и Коля припустили на середину деревни, где жил Матвей.
- Я так и думал, что тебя Мать отстегает. А и сердитая она у вас? Мне вот хорошо - мы спим в на сарае, потихоньку залезу через двор, проберусь по углу и лягу на своё место, - проговорил Коля.

Подходя к дому Матвея они увидели яркий свет в окне, плотно занавешенном. Можно было видеть сквозь занавеску силуэт человека, а кто сидит не узнать. Коридор закрыт изнутри. Коля постучал удилами о скобку. На стук ответил голос.
- Кто там?
- Это я, Ваня. За Папкой пришел.
Дверь отворила Аксинья, жена Матвея. Пропустив ребят, снова закрыла дверь. Приятели вошли в просторную избу, в которой сидели человек шесть мужчин. По комнате плавали синие клубы дыма. Все молча обернулись на вошедших.
- Ты, Вань, что за мной или какое дело есть? - спросил Отец.
- Мама зовет скорее домой да ругается, что долго тебя нет!
- Что так скоро? Или беда с ней стряслась?
- У нас, дядя Гриша, дело большое к тебе есть, - заскочил Колька раньше Вани, норовясь показать себя.
- Если дело, так говорите! У нас секретов нет.
- Вот он и я... - начал Коля, но Ваня, перебивая и повысив голос, стал говорить:
- Мы с Колей ехали...
- Куда заехали? Что такое с вами случилось? Говорите по одному!
- Григорий Иваныч, пусть лучше говорит Ваня, он толковее расскажет, - посоветовал Матвей.
Ваня, шмыгая носом, утер его рукавом рубахи, огляделся кругом и стал говорить.
- Мы водили с Колей лошадей. Довели их до Васильковского ручья. Устали. Сели отдохнуть. Смотрим, идут под гору двое и несут ношу.
- Кто это идут? - спросил Терентий.
- Подождите, расскажу по порядку. Мы вначале не узнали, потом стали следить незаметно для них. Не доходя до Скомороховского ручья, спрятались в кусты и тогда узнали, кто это.
- Это были дезертиры! - встрял Коля.
- Ты не суйся! Я расскажу сам! - сердито огрызнулся на него Ваня.
- Так, говоришь, видели дезертиров? Ну, говори дальше. А ты, Коля, подожди и не мешай!
- Дезертиры несли привязанную за ноги большую овцу. Недалеко от нас они тоже сели, закурив махорку. Один из них говорит другому: "Давай, Сашко, сделаем в деревне погром, убьём Ивановых".
- Это вы точно узнали, что свои были? - спросил Матвей.
- Это точно! Наши Гераська и Шурка! Потом они решили не убивать...
- Сказал про то Гераська! - вставил Колька.
- Это я и без тебя знаю! Они будут делать набеги, пугать народ и уводить свой скот, чтобы не достался государству. Мы решили узнать, где их жильё, но стало уже темнеть. Дошли до леса и потеряли их следы.
- В каком направлении они пошли? - спросил Терентий.
- В лес, через Васильковское поле. Там они прокуковали трижды, им ответили далеко с болота.
Григорий, подозвав к себе ближе ребят, в полголоса сказал.
- Вы, ребятки, смотрите, об этом никому ни слова! А ты, Матвей, быстро запрягай в двуколку лошадь и гони в город за карательным отрядом, для розыска дезертиров. Я считаю, они прячутся в болоте на острове. А теперь пошли спать. Ты, Терентий, идёшь? Спокойной ночи!

Выйдя на улицу, окунулись в темноту ночи. Начал накрапывать дождь, дул сильный ветер, раскачивая берёзы, срывая с них листья. Григорий взял ребят за руки и пошёл наугад, но быстро шагая.

* * *

В эту ночь в деревне спали спокойно. Всему виной был грозовой дождь. Он прекратился только к утру, как будто его и не было. Свидетелями были только лужи да свежий приятный воздух. Солнце вставало, как вымытое под душем.
Утро. Трубит пастух в свой самодельный рог из бересты. Коровы и овцы потихоньку бредут за ворота выгона, подгоняемые прутом. Мать Вани уже сготовила завтрак из варёной картошки. Пар из чугунка поднимается до потолка, затуманив ламповое стекло и абажур. За столом сидели тихо и умело очищали кожуру, посыпая солью, прихлёбывая квас с редькой.
- Мать (так называл Григорий жену), перекусив твоими "рябчиками", приготовь Ване корзинку. Он пойдёт с Дуськой Тоболиной в лес за ягодами.
- Так он ведь заблудится, скоро искать придется...
- Нет, Мама, я наши поля все знаю. Не только наши, но и соседских деревень.
- Пусть будет по вашему. Брусника не плохо не только для пирогов.
Минут через сорок Григорий вернулся к дому с Дуськой, девочкой лет пятнадцати. У неё крупные карие глаза, волосы чёрные заплетены на две косички, курносая. Ростом меньше Вани на полголовы. Одета в цветастое платье в сборку, сделанное из материнского сарафана.
- Ваня, ты где там? Иди сюда! - позвал Григорий, усаживаясь на скамейку под окном.
- Иду, Папа! - посвистывая, он подбежал к сидящим. - Здравствуй, Дуся!
- Здравствуй! Что это ты всё с собакой возишься, обучаешь её?
- Хочу сделать её охотницкой.
- Вам, ребята, я хочу поручить важное дело. Это дело требует от вас хитрости и находчивости. Вы идёте за ягодами вдоль Васильковского болота, от него пройдёте на Скоморохово, обойдёте гору кругом и выйдете на Батьково. Ягод собирайте немного, больше присматривайтесь и прислушивайтесь кругом. Не пропускайте любые звуки. Ваша цель: определить, где живут дезертиры. Если заметите их, запомните с какой стороны и куда идут. Дома мне сообщите. Да смотрите - никому ни говорите куда идёте и кого видели.
- Папа, а Дуська, как увидит кого с винтовкой да рваного - испугается!
- Да-а, ничуть не испугаюсь. Ты думаешь, я такая трусиха? Сам ты струсишь!
- Спорить, ребята не надо. - Григорий положил руки на плечи детей. - Если вы боитесь идти на это дело, то сидите дома.
- Что ты, дядя Гриша, я ничуть не боюсь! - сказала Дуська.
- В таком случае идите! Только хлеба с собой возьмите, поешьте когда устанете.
Ребята совсем собрались и вышли на крыльцо. Ваня простился с Тузиком за лапу. Пошли по дороге. Пройдя около половины пути, они сели на косогор у дороги. Ваня стал переобувать сапог, куда попал камешек.
- Дуся, ты есть еще не захотела?
- Нет, я хорошо поела дома... Как ты думаешь, Ваня, встретим мы кого или нет?
- Не знаю... Думаю, что мы найдем даже их жильё. Только где они могут жить... в амбарах или в землянках?
- Пошли дальше, если переобулся. Я не устала, - заявила Дуся.
Ребята вновь отправились в путь. Поравнявшись с первым перелеском, свернули к большому ручью, вытекавшему из болота. Прошли мелкой порослью ольхи и можжевельника. Весело пели птички, на траве еще была роса, да блестели лужи от вчерашнего дождя.
- Вот и ручей! В нём весной мы ловили щук и налимов. В большую воду на нерест они проходят из озера. Я расскажу тебе, Дуся, как Колька выкупался в воде. Шли мы с ним в воскресенье рано утром вдоль ручья, где в низких местах был еще лёд. Подошли мы вон к той омутинке, положили наловленных щук на траву. Стали смотреть в воду. Вдруг Коля увидел рыбу: "Ваня, я налима вижу! Дай мне острогу!" Подал я ему острогу и стою рядом. "Смотри, Коля, не промахнись! Подводи острогу ближе да норови в середину хребта."
- А теперь тут есть рыба? - спросила Дуся.
- Нет, её всю выловили за весну.
Ребята подошли к тому месту, где ловили налима. Ваня указал место под водой.
- Вот у той колодины он стоял, спрятав голову под колоду, медленно шевеля хвостом. "Коля, прижми плотнее к земле!" Он как ткнет, да в рыбу не попал, а зацепил за колодину и плюхнулся в воду. Уж я так хохотал над ним, а он зацепился за куст ивы и кричит от холодной воды: "Ох, ох! Ваня, помоги вылезти!" Вытащил я его. Сняли бельё, отжали воду и бегом припустили к дому.
- Острога осталась под водой? - спросила Дуська.
- Она осталась на дне. Мы ее сейчас достанем...
Ваня стал раздеваться, чтобы искупаться и поискать острогу.
- Давай, Дуся, искупайся и ты! Легче будет... Подумаешь, застыдилась! Иди вон за тот куст, там хороший омут!
Ваня нырнул с берега в направлении колоды. По воде стали разбегаться волны, а несколько пузырей поплыли по течению.
- Ух, как здорово нырнул! Верно песком замыло острогу. Нащупать её не смог.
Дуську тоже взяла зависть водной прохлады, она забежала за куст, быстро разделась, влезла в воду.
- Ах! А-а-а, - и она опустилась с головой, быстро выскочив. - Ох, и холодная вода! В озере куда теплее.
- Вода в озере солнцем согревается, а тут ручей, который течёт из болота и за кустами не прогревается, - ответил ей Ваня.
Продолжая так забавляться, они не заметили, как подошёл к ним мужчина, одетый в шерстяной домотканый серый пиджак.
- Эй, вы, купальщики! Что тут разбрязгались? Разве вам мало места в озере?
Оба быстро обернулись к подошедшему. Дуська с испуга присела по горло в воду. Ваня узнал в этом мужике дезертира из соседней деревни - Кирилла Ступина.
- Мы с Дуськой за ягодами идём, да вот захотели искупаться.
- Ну, ну! Дело не плохое. А не стыдно вам вместе купаться?
- Чего нам стыдиться? Мы свои люди! - Ваня стал вылезать из воды, цепляясь за густую траву.
- Дядя Кирилл, а чего вы делаете в нашем поле?
- Я ходил лошадь искать. Она у меня потерялась.
Ваня уже знал, что Кирилл дезертир и спросил прямо.
- Я слышал, что ты с фронта ушел и прячешься в лесу?
- Нет. Я только приезжал в гости. Завтра опять уеду на фронт в свою часть!
Дуська, видя, что Кирилл отвернулся к Ване, быстро схватила в охапку бельё и отбежала за кусты одеваясь на ходу.
- Ребята, что у вас нового в деревне?
- Всё по старому, дядя Кирилл, - ответил Ваня, внимательно смотря на течение ручья.
- Я пошел к дому. До свиданья! - Ступин направился вглубь леса левее болота.
...

- Дуся, ты готова?
- Я одеваюсь!
- Иди сюда!.. Я сообразил, что нам делать! Мы сейчас пойдём по его следам. Видишь, на траве сбита роса и примята трава? Нам по следам хорошо искать, куда он направился.
- Да, я тоже поняла. Идём!
Забрав корзинки, ребята направились в лес, низко наклоняясь для того, чтобы не потерять след. Ветки хлестали им по глазам, но они на это не обращали внимания. Лишь бы скорее достичь цели.
Пройдя вглубь леса они стали терять следы, потому что в лесу не было ни травы, ни росы. Вся земля толстым слоем осыпана хвоёй и шишками.
- Как же нам быть, Ваня?
- Ничего, Дуся, не отчаивайся. Мы теперь пойдём напрямую. Около Батькова есть барсучьи норы и место боровое. Будем собирать ягоды. Нет ягод - заберёмся на гору Типуста, откуда кругом всё видно, даже хорошо слышно, как в Иверском монастыре звонят колокола. А до Валдая - 18 километров. Наша Типуста высотой 1000 метров (на самом деле - 278), выше ее в округе нет таких гор.
Тут ребят привлек прилет сойки, она тревожно поворачивалась на кусте и кричала.
- Это значит тревожный сигнал. Мне Папа говорил, что сойки и сороки всегда кричат, когда кто-то чужой в лесу, - сказала Дуся.
- Давай, Дуся, ягоды собирать! Чего сойку слушать. Вон, смотри, какая брусника...
Они поднялись на пригорок. Много мест обходили, а ягод всё-таки мало собрали. Устали порядком.
- Ой, Дуська, у меня спина заболела! Пойдём к Пастухову шалашу?
- Пошли. Там хотя бы хлебца поедим и посмотрим, что делается в окружности.
Они проходили полосы с огромными межами из валунов и малинника, похожих на огромные следы, оставленные великанскими санями, съехавшими с гор.
- Смотри, Дуся, осторожнее! Здесь много водится змей. Немало было случаев, когда змеи кусали людей. Я помню случай, когда змея укусила одну тетку за палец и она бедная умерла, не дойдя до дому.
- Это часто бывает?
- Да. Наша бабушка рассказывала, будто одной женщине на покосе небольшая змея залезла в рот и дальше, когда та спала. Увидел это её муж, ничего ей не сказал, только спросил её: "Что тебе снилось?" Та ответила: "Мне хотелось пить и я долго пила холодную воду из родника. Так она была вкусна!" Муж бросил работу и уговорил жену идти домой. Тут ей сделалось дурно, началась рвота. Муж скорее истопил баню, наломал малиннику с ягодами, наложил всё это на каменку, поддавая много пару. У жены еще сильнее шла рвота и вместе с ней вышел змей.
- Удивительно, как он ее не удушил и не ужалил?
- Не знаю. Но тётка осталась жива, - досказал в заключение Ваня.
Уселись на тёплый песок и свесив ноги в яму на пол шалаша. От его крыши остались два кола с рогатинами. Достали из корзинки хлеб, поделили его поровну. Стали есть и смотреть на гору, где горизонт сливается дымкой. Вдали виднелись деревни и горбатые поля, подстриженные серпами под ёжика.
- Ваня, я слышала от Тятьки, он тоже пас коров и рассказывал. Вот на этой горе Типусте пастух из Гвоздков захотел построить для себя шалаш. Нарубил тонких деревцев, наложил крышу из дерна. Полез внутрь, а шалаш обрушился и придавил пастуха. Утром нашли его мертвым и тут же похоронили.
- Да, гора примечательная. Она много выше Батькова. Какая она красивая! Лес ровный, как подстриженный. Говорят, когда на этой горе не было леса, то было видно двадцать церквей, Короцкий и Иверский монастыри. А до них 20 км будет!
- Мы с девочками ходили сюда гулять. Только боялись мужиков, - говорила Дуся.
Во время разговора они услышали издалека шаги, потрескивание сучков со стороны леса. Обернувшись в сторону шагов, с набитыми хлебом ртами, затихли, всматриваясь сквозь кусты. В стороне от них проходил незнакомый мужчина, не замечая ягодников. Уже он стал удаляться от них, как вдруг быстро обернулся на шум от дуськиной корзины, упавшей в яму. Выхватив из-под полы наган, вскричал:
- Кто здесь? Ложись или я стреляю!
Ваня и Дуська растянулись по песку, бледнея, что берёзовый пень, торчавший рядом. Мужчина подошел с наганом на изготовку. Ваня успел заметить, что у него красноармейская фуфайка, полосатые черные брюки, залатанные белыми нитками грубыми стежками. Сапоги кожаные с почти оторвавшейся подошвой. В серой папахе. Борода и усы давно небритые.
- Эй, шантрапа, вставай! Что вы тут делаете?
Ваня, еще не смея встать, ответил:
- Ягоды собираем. Да поесть хлеба сели.
- Живо встать! - скомандовал по-военному.
Ребята встали и протянули недоеденный хлеб. Мужчина взял его, посыпал солью и стал жадно набивать рот. Было видно, что он голодный.
- Что-то, смотрю, вы знакомые... Вы не из Гвоздков? Признал вас обоих, чьи будете... Батек тоже хорошо знаю, чтоб их чёрт побрал, с кожей вместе! Ишь, новой власти захотели! Ужо получите, покажем вам кузькину мать!..
Доев хлеб, облизнул пальцы и по привычке положил руку на наган, торчавший из-за пояса.
- Ведь моего Папку народ выбирал, он от собрания поставлен.
- Замолчать! Еще вздумал языком болтать, босяцкое отродье! На, вот тебе на память!
Выхваченным наганом он так сильно ударил по затылку Ване, что тот сразу ткнулся лицом в песок, не проронив ни звука. Дуська испугалась до полусмерти, уронила корзинку и со всех ног бросилась бежать под гору в сторону деревни, сверкая пятками. Плакать она почему-то не могла и не соображала ничего в это время. Одно стремление было бежать в деревню. За спиной послышался выстрел и отборная брань.
- Погодите сволочи! Весь ваш корень выведем!...
Больше она уже ничего не слышала и не видела.
Пробежав всё Скоморохово и поднявшись на Жеребовскую гору, Дуська упала, поткнувшись о камень. Сколько-то времени она просидела стоная, обхватив и поглаживая ушибленную ногу. Облизав языком сухие губы, Дуська стала подниматься на ноги, но они причиняли сильную боль. Тогда она подползла к ольшине и, взявшись руками за ствол, с трудом стала подниматься, а боль разошлась по всему телу. Случившееся событие гнало её быстрей к деревне. Ноги не подчинялись ей. Тогда она сильнее заплакала. Постояв около двадцати минут успокоилась, ей стало легче. Сначала сделала шаг, потом другой и медленно пошла, спотыкаясь о камни на дороге.
Оглядевшись, Дуська заметила, что солнце уже низко. С усилием стала прибавлять шагу и переходить на медленный бег. До деревни осталось около полкилометра. Впереди навстречу ехал всадник на лошади. Это был ее сосед Лёшка. Дуська стала кричать: "Помогите! Помогите!". Услышав крик, Лёшка поскакал навстречу и, поравнявшись с ней, спрыгнул с лошади, ухватив Дуську за руки. От потери равновесия и слабости она упала на дорогу.
- Что с тобой? Ты вся бледная, перепуганная, растрёпанная, платье разорвано...
- Это я зацепилась за деревья, когда бежала по лесу! Гони скорее к Ивановым! Ихнего Ваню дезертир...
- Что дезертир? Говори скорее!
- Дезертир ударил Ваню по затылку наганом! Я не знаю, кто он, но нас он знает. Я убежала.
Лёшка обернул лошадь, прыгнув на неё верхом, помчался в деревню, оставляя за собой облако пыли. Доехав до дома Ивановых, он крикнул в окно, не слезая с лошади.
- Дядя Гриша, Вашего Ваню в поле дезертиры..! - остальное он не сказал, потому что в окно высунулась Мать.
- Что ты там, Лёшка, звонишь пустое? Какой дезертир? Разве могут обидеть, ведь он еще мал?
- Где дядя Гриша?
- Он ушел в сельсовет. Там Матвей привёз новостей...
Лёшка больше не стал дослушивать женщину, а помчался к зданию сельсовета. На улице оказалось много народу. Матвей, затягиваясь махоркой, высунулся из окна и отвечал односельчанам интересующие их новости из города. Подъехав к народу и увидев Григория, Лёшка слез с лошади, потихоньку подошел к нему и шепнул на ухо о случившемся. Григорий сначала растерялся, но быстро взял себя в руки, подавив свои чувства. С хмурыми бровями вышел из толпы.
- Расскажи, Лёша, толком: что случилось?
- Дуська Тоболина говорит, что дезертир ударил наганом Ваню по голове. А когда она отбежала, слышала выстрел, но в кого - не знает.
Григорий, наспех расстёгивая ворот рубахи, вбежал в толпу.
- Товарищи, вызвать красноармейцев отряда!
Сам побежал к лешкиной лошади, мигом уселся на нее и помчался в поле. У ворот деревни, встретив Дуську, подхватил ее как пёрышко, усадил на колени.
- Где точно остался лежать Ваня?
- Он, дядя Гриша, в Пастуховом шалаше на Типусте.
Ссадив Дуську, Григорий присоединился к отряду красноармейцев и скомандовал.
- За мной, товарищи!
Отряд из восьми человек с командиром помчались во весь опор за Григорием. У него была лошадь без седла, но он держался крепко, временами оборачиваясь к отряду.

* * *
Ваня лежал без сознания долго. Когда он очнулся была сильная боль в голове. Попробовал встать, но снова упал... Еще повторялись потери сознания. Тихо простонав, опять лег на землю. Прохлада немного освежила и силы постепенно возвращались. Подняв голову, он увидел, что был один. Солнце уже опустилось за вершины леса.
Убедившись в полном одиночестве, Ваня медленно пополз от шалаша под гору. Постепенно выпрямившись, пощупал голову, на ней выросла огромная студенистая шишка. Раны не было только благодаря фуражке, которая теперь ему мешала. Сбросив фуражку, он пополз вдоль межи, часто отдыхая на пути. От движения кровь стала нормально циркулировать по телу.
Шатаясь, как пьяный, поплёлся на дорогу, надеясь, что кто-нибудь подберёт. У дороги сел отдохнуть на кряжик, привалившись к ольшине. Просидел минут двадцать. Потом взял в руки ольховую палку, пошел к дому. У протекавшего через дорогу ручья выпил воды, немного посидел. Пошел значительно быстрее.
Подойдя к мостику, где они с Колькой наблюдали дезертиров, Ваня увидел, как с горы мчатся всадники. В первом он узнал Отца. От радости, забыв боль, хотел побежать, но ноги, зацепившись одна за другую, свалили его на косогор дороги. При падении ушиб плечо о землю.
Немного приподнявшись на руки, Ваня закричал:
- Папа, я здесь! Не ищите меня!...
Отряд поравнявшись, спешился. Григорий подбежал к сыну и легко подхватил Ваню на руки.
- Сыночек мой! Не думал я, что с тобой такая беда случится... Лучше я не посылал бы тебя на такое дело... Думал, больше уже не увижу живого, - Григорий стал целовать сына в лоб.
- Ничего, Папа! Всё уже проходит. Он меня стукнул только раз. От этого я упал. - раздельно и тихо проговорил Ваня.
- А кто это, ты не знаешь? - спросил один из красноармейцев.
- Где-то я его видел... Только он оброс бородой и худой на вид... Не припомню, кто такой.
Второй красноармеец подошел с бутылкой и индивидуальным пакетом с ватой.
- Ну, молодой человек, показывайте где у вас рана. Я сделаю перевязку, - красноармеец принялся накладывать бинт через лоб и подбородок.
Командир отряда Зимин, созвав бойцов, приказал.
- Товарищ Щеглов, возьмите парня на лошадь и осторожно отвезите его домой. Уложите в постель, напоив крепким чаем из наших запасов.
- Есть, товарищ командир! Отвезти домой и напоить чаем.
Григорий еще раз поцеловав сына, передал его верховому, а сам, вскочив на лошадь, помчался в глубь поля. Отряд последовал за ним.
На скаку командир обсудил с Ивановым план действий по оцеплению горы: объехать болото до конца поля и повернуть. Проехав Скомороховский ручей, Зимин отдал распоряжение.
- Винтовки привести в боевую готовность! Ехать в рассыпную, через гору до Батькова, сжимая постепенно в кольцо за болотом.
Солнце уже село. Ярко-красная заря разлилась по горизонту, превращая в золото вершины деревьев. Видимость в кустах стала плохой. Объездив гору и подгорье вдоль и поперек, всадники съехались на месте происшествия у шалаша. В яме валялись рассыпанные ягоды брусники, да Дуськин платок.
Зимин подошел к Иванову и говорит:
- Коллега, я считаю, логово надо искать где-то по близости. Надо заняться серьёзнее...
Командир стал осматривать местность из бинокля.
- Ах, какой замечательный вид местности! Всё вокруг видно, как на ладони. Ваша деревня вместе с соседними смотрится, как небольшой городок.
- Вы правы, товарищ командир! В таких местах есть где спрятаться. Посмотрите вправо - какие горы, лес! Там можно жить годами и никто не найдет.
Григорий, наклонился за платком и корзинками, потом сел на лошадь.
- Пора, товарищ Зимин, ехать в деревню.
- По коням! - скомандовал командир.

Когда отряд спустился с горы, стало совсем темно. Лошади побежали мелкой рысью.
Три следующих дня были посвящены розыскам логова дезертиров, но всё оказалось в пустую. Не найдя скрывавшихся, отряд отправил в город под конвоем пойманных укрывателей продовольствия и дезертиров. Жители деревни от мала до велика вышли проводить арестованных, сопровождая их шумом и криками негодования. Остальная часть отряда уехала в другую деревню, находящуюся в шести верстах, где тоже находилось гнездо дезертиров, беспокоивших население. Там работа была проведена более удачно, хотя и был небольшой бой, закончившийся двумя ранениями и, со стороны дезертиров - двое убитых и раненый.

К свадьбе дяди Терентия готовились долго. Мололи и драли зерна на крупу, солод. Варили пиво и гнали самогонку, обещая устроить гулянку на славу. Хотя и не почину была эта подготовка для секретаря ВИКа и передовиков бедноты, но обычая стариков требовал.

Свадьбу решено было гулять в воскресенье сразу после Крещения, а венчаться придётся ехать в Едрово, так как поп нашего села Отец Михаил расстригся и некому было совершить этот обряд. Повенчаться по красному не хотели с обоих сторон. Огорчать родителей, богомольных матерей жениха и невесты не решились.
Накануне свадьбы была собрана деревенская молодежь на вечеринку за большим ведёрным самоваром, который кипел с чайником наверху. За столом сидели: Терентий - на почетном месте жениха или, по народному, "князя"; около князя - лучшие друзья (Федя Япишин и другие), несколько девчат. Руководил ужином Григорий, разливая в чайные стаканы самогон и пиво. Он сказал вступительную речь.
- Ребята, дорогая наша молодежь! Мы пережили много трудностей за эти годы, взялись за перестройку деревенского быта, вообще, но мы, в частности, справляем наш вечер по старому. Но не надо считать это за пережиток. Я целиком взял курс на новую жизнь, жизнь без кулаков и помещиков. Труд - наша честь и слава будущей жизни. И вам хочу напомнить, особенно моему дорогому братцу, сегодняшнему жениху, что работая на руководящей работе, ты должен забыть и думать о гулянии. Всецело отдать себя на перевоспитание молодого поколения по-новому. А по сему поднимаю стакан за счастье жениха и его будущее! Ура!!!
Все чёкнулись, поздравляя жениха. Ваня тоже сидел за столом и держал в руке стакан с пивом. Молча чекнулся с дядей, выпил и закусил студнем, пирогом с творогом и картофельной кокоркой.
Торжественности большой не было. Разного рода шутки и пожелания жениху в его первых медовых днях. После вечеринки дядя отправился к невесте в Наволок по ледовой дорожке, через озеро.
Утро. На улице темно. Ветерок гонит поземку через поля и дороги, заплетаясь в изгородях и кустарнике, образуя сухие желтоватые сугробы и нависшие с крыш козырьки. Временами от порыва ветра по полю словно стадо зайцев удирало и, добежав до кустов, пропадало из виду.
Отец и дядя давно приготовили лошадей. Притащил от соседей хорошие сани и сбрую с бляхами и бубенцами. Вся родня была в сборе. Выделенные дружки, подпоясанные кушаками и полотенцами через плечо, забивали под сиденье бочёнки с вином и закусками. Это на случай, если кто-то загородит дорогу. Полагалось тогда угощать встречных, иначе свадебный поезд не будет пропущен.
С поездом в Едровскую церковь Ваню не взяли. Чтобы занять время до приезда, ему было поручено подвезти с амбара сено и обеспечить кормом скотину. Проводив свадебный поезд, он взял веревку, салазки и пошел в амбар, находящийся в полуверсте от дома. Подходя к сеннику, он заметил по огуменкам лыжный след, пройденный этой ночью. След уходил в поле, завеваемый снегом. Это его заинтересовало. Ваня знал, что на лыжах ходит только Гаврила, да Лёшка ставит капканы на зайцев. Но этот след не ихний, но хорошо знал лыжи обоих. Поэтому тут шёл чужой человек, которому здесь делать нечего.
- Чёрт возьми! Наверно приходил домой Шурка или Гераська? Что делать? Стой Ванька, есть выход! Попытаюсь проверить.
Взяв свои лыжи в амбаре и капкан через плечо, поехал по занесённому лыжному следу. След вначале вел по дороге, но потом за большим сугробом потерялся. Ваня повернул влево к Василькову.
- Что я буду делать, если меня увидят? Определённо убьют. Или я ничего не найду. Мать схватится, пойдёт меня искать... Всё-таки будь, что будет! Пойду!
Часто теряя из виду след, приходилось делать дуги, чтобы вновь находить слабый след лыж. Миновал Скомороховский ручей и, поднимаясь в гору рядом с ручьём на крутые склоны горы Типусты, разведчик въехал в густой сосняк вперемешку с разлапистыми елями. Снег, упавший с веток, совсем засыпал лыжню. Но Ваня кое-как разбирал и продвигался вперёд.
Вдруг он сразу осадил свой бег и чуть не повалился в снег, увидев перед собой между деревьями дым! Метрах в двухстах. Дым шёл из снега, а костра и людей не было...
"Как быть? Что делать? Кто разводил костёр?" - мигом пролетели мысли в его голове.
Подумав немного и отдохнув, Ваня решил подняться на вершину горы и оттуда посмотреть... С горы он смог рассмотреть откуда идёт дым. Бросил лыжи в кусты и стал ползком подбираться к загадочному месту под кустами. Снег сыпался за ворот, набрались полные валенки и руки стали коченеть в варежках. Превозмогая эти невзгоды, чуть не со слезами на глазах, он продолжал ползти.
Оставалось не более полуста метров. Выглядывая из ветвей густой ели, он увидел, что никакого костра нет, а дым идёт из пня... Пень старый, толстый, с дуплом. Кругом него никаких признаков следов людей. Ровный слой снега и упавшие охапки с ветвей.
"Что же это такое? Как может идти дым, когда никто не подходил?"
Ваня прислонился к стволу пня... и сразу отскочил от него. Ему послышались звуки из-под дерева, как кто-то стучит под землёй. Он снова приложил ухо к ели, но всё было тихо. Вдруг по дереву, как по телефону, он услышал человеческий голос. "Но кто может быть под землёй?" Место он знает. "Пещер тут нет. Нет это всё неспроста! Там в земле люди, они устроили землянку, а вход имеют потайной. Пень - это их труба! Не может быть тут чудес." Так думал Ваня. (Проучившись пять лет, Ваня прочёл чуть ли не всю поповскую библиотеку. Читал про разбойников и их пещеры, как у Лейхвейса.)
Тут, ясно, гнездо дезертиров. Надо потихоньку уходить домой. Он повернул обратно к своим лыжам, еще больше остерегаясь, чтобы не выдать себя. Добравшись ползком до лыж, Ваня лег на них животом и так потихоньку съехал за перевал, а там встал на лыжи и быстро помчался домой.
Сколько времени он провёл в отлучке - определить не мог. Солнце не видно из-за метели и облачности. Пальто всё пропотело, хотелось снять, по лицу скатывались крупные капли пота. Подбегая к деревне, он увидел, что от венца все уже приехали и свадебный пир идёт во всю.
Сбросив лыжи под крыльцо, Ваня вбежал в сени. Изба и коридор были полны народа. Расталкивая мужиков, он спешил скорее сообщить Отцу, но, увидев его мужики закричали:
- Свадебный! Свадебный! Качать его!
Не успел он опомниться, как несколько рук подхватили его и принялись подбрасывать с хохотом.
- Смотрите, люди, какой он мокрый, да какой, чёрт, скользкий! Не мочили ли тебя, Свадебного, водой?
- Пустите меня скорее! Хватит подбрасывать! Мне надо скорее к Отцу!
- Качайте его! Это наш маслодел. Вытряхивайте из него масло-сливки! - смеялись мужики, всё выше подбрасывая к потолку.
- Давай, ребята, давай! С него приходится! Ведь дядя женится - можа и нам по стаканчику нальют? Ха-ха-ха!
- Хорошо бы! Не такие они люди, чтобы скупиться!
Наконец, опустили на пол, когда стали раздавать угощения.
- Сейчас, ребята, я только до Отца добегу. Вас угостят!
- Смотри, не забудь и пирожки с холодцом!
- Ладно, будет сделано!
Протискиваясь к столу, Ваня увидел полную застолицу гостей, разговаривавших на разные темы и покрасневших от спиртного. У каждого на коленях - по полотенцу, это приданное молодой, нужное для утирания губ и рук. Молодые сидели в углу под иконами, шепчутся с уха на ухо. Глазами показывая то на гостей, то на девок, поющих хвалебные свадебные, Мать с несколькими помощницами из золовок только и знают вертеться от печи к столу, от стола к кухонному столику, собирая пустую посуду и подавая всё новые блюда с закусками.
- Ваня, где ты пропадал? С утра тебя не вижу! Почему ты мокрый?
- Я, Мама, ходил в горожник, а там метель сильная. Надо было сена принести.
- Переоденься да помоги Отцу!
Отец ходит вокруг стола, наливая из четверти вино по стаканам, доставая и подавая ковшом из ведра пенистое пиво, если спрашивали ковшик.
- Кушайте, угощайтесь, сватовья любезные! - приговаривал Отец.
- Что-то наши молодые ничего не пьют, не едят, - это приметили в публике.
- Это они боятся охмелеть и ночь у них пропадёт даром! Ха-ха-ха! - подметил Степан Ерёмин, ровесник дяди.
- Смотри, Терёша! Не сделай пожара от пламенной любви, а то придётся вас водой поливать для безопасности!
Все захохотали. А молодые, смутившись, прятали свои глаза на стаканах с пивом. Выручили девки, затянувшие песню, величальную для Князя и Княгини. Причитывая их сиротство, пережитки и тайную любовь.
Ваня подошел к Отцу, дёрнул его за рукав.
- Папаша, выйди во двор. Очень большое дело есть!
- Какое там у тебя дело? Где ты шлялся до сих пор? Всю деревню обыскали, тебя не нашли!
- Пойдём, всё скажу!
- Ладно. Вижу, не зря просишь. По глазам видно, что-то у тебя не ладно. Иван Михайлович, угощай гостей! Я сейчас вернусь, - сказал Григорий двоюродному брату (Отцу ровестник).
Григорий поспешил за сыном во двор, где стояли лошади гостей и звучно хрупали сеном. Спустившись с лестницы, Григорий спросил.
- Ну, что там у тебя?
- Папа, я ходил за сеном, - начал было Ваня, стараясь говорить тише, подтягивая Отца за пиджак, чтобы тот наклонился.
- Зная, что ходил и ничего не принёс.
- Дело такое было... важное дело. Я по огуменникам заметил лыжные следы не наших лыж и решил проверить - куда и кто это ночью ходил. Взял свои лыжи и отправился по заснеженному следу. Следы меня привели на крутой кряж Типусты. Там я увидел...
- Что увидел? - Григорий схватил сына за плечи и подтянул ближе.
- Я увидел дым из-под земли. Шел он через старый пень.
- Что удивительного! Кто-нибудь его поджёг?
- Нет, это не возможно. Кругом никаких следов не было. Я подполз как можно ближе и, прислонившись нечаянно к ёлке, услышал под землёй стук и человеческие голоса. Там подземное жильё дезертиров!
- Не может быть! Всё ты сочинил, начитавшись книжек.
- Нет Папа, честное слово, правда!
- Ну и ну, сынок! Тогда так! Ты поведешь нас, а я сейчас дам кое-куда команду.
Григорий вытащил из потайного кармана блокнот, написал несколько строк и отдал сыну, чтобы отнёс в ВИК. А сам вернулся в избу и как ни в чём не бывало стал угощать гостей.
Ваня быстро одел пальто, шапку на ходу и варежки, бегом пустился вдоль слободы в направлении соседнего села. Добежав до Волисполкома, он нашел Трифонова в кабинете, углублённого в какие-то бумаги.
- Василий Петрович, я к вам!
- Что на свадьбу пришёл звать? Здорово живёшь, мастер?
- Какой я еще мастер, Василий Петрович? Я вот от Отца записку принёс.
- Давай её сюда. Что там за новости?
Взяв записку, Трифонов развернул её и, прочитав, привскочил. Выбежал из-за стола, нервно засуетился, переходя от окна к двери и обратно.
- Так, так! Значит ты у нас объявился вроде сыщика. Ну, расскажи, как это ты их выследил, - Василий Петрович сел обратно за стол, чтобы выслушать Ваню. Тот повторил свой рассказ.
- Понятно. Иди к отцу и передай ему: "Запрячь всех свадебных лошадей. Отобрать надёжных мужиков. Приготовить несколько шалей и подговорить девок кататься." На это дело, думаю, охотники найдутся. А я скоро буду у вас. Понял?
- Всё понял, Василий Петрович! Бегу домой!

Прибежав домой, Ваня всё сообщил Отцу. Отец, бросив угощать гостей, предложил им покататься по деревне. На что все согласились и были рады проветриться после сытного обеда и выпитого.

Отозвав Терентия в сторону, он шёпотом рассказал ему о случае и плане действий. А план был задуман такой. Собрать более надёжных мужиков и менее охмелевших, усадить на несколько повозок. Для убедительности взять часть женщин. Сначала прокатиться по деревне, потом направиться в поле для ареста дезертиров. Оружие привезёт на своей лошади Василий Петрович.

Запрягли лошадей, сняли все бубенцы. Усадили людей по саням. Сидящим за ямщиков тоже была сообщена цель поездки. В кавалькаде было шесть лошадей и по два седока. Велено было взять пять шалей. Ваня сел с Отцом.

Мы поехали впереди конного поезда. Сопровождавшие стали распевать частушки под игру трёхрядной гармошки - бологовки. Сделали по деревне два круга. Присоединился Трифонов, следуя за санями Григория. Это было сделано так быстро, что сзади даже не заметили. На ходу Трифонов перебежал в сани Григория, сел рядом с Ваней.
- Здравствуй, Иванов! Что вздумал прокатиться по свежему снежку?
- Здравствуйте, Василий Петрович! Едем попытать счастья. Что с учебными палками?
- Да всё в порядке, на наш народ хватит. Я думаю, можем сделать так, что и не понадобятся они. Направляй в поле!
И лошади, пущенные на прямую, помчались под горку, выпуская из ноздрей клубы пара.
- Ну, Ванюха, если только мы сделаем это дело чисто, то последняя группа будет ликвидирована. И тебе больше не придётся опасаться ходить за ягодами и грибами.
- Я, Василий Петрович, и так не боюсь! Если бы я боялся, так сегодня не пошел бы по лыжному следу!
- Хвалю! Молодец парень! Видно, отцу не плохим помощником будешь. Гриша, попытайся как можно ближе подъехать.
- Дороги там нет, Василий Петрович. Я думаю, противоположный кряж засыпан не так сильно - можно подъехать метров за триста. А там как-нибудь с двух сторон возьмём. С нашей позиции всё видно, как на ладони. Одна группа пойдёт с вами с горы, а я с этой стороны, от подошвы её. А Терентий со своей молодой за конюха останется. Нас и так десять человек, а их - четверо.
Доехали до Скомороховского ручья. Круто стали подыматься в гору. Лошади вязли в снегу выше колен. Сани опрокидывались. Поднялся лишний шум от понукания лошадей и взвизгиваний женщин. Пришлось поезд остановить. Трифонов выскочил из саней и, подбежав к своей повозке, скомандовал.
- Мужики, сюда! Быстро!
Каждый знал, зачем приехали, не заставили повторять. Собравшись около саней Трифонов откинул сено, стал вытаскивать винтовки и, выдавая их, предупреждал.
- Снимите затворы с предохранителей! Патронные магазины полные. Мой отряд за мной! Через ручей, на ту сторону кряжа! Пошли! Гриша, ты знаешь, твоя сторона - снизу. Забирай с собой сына и двигай в гору. Не забудь осторожность!
Отряд, разделившись на двое, пошел перебежками, прячась за стволы деревьев и кустарник. Невеста сидела в санях не жива, не мертва, уставив вопросительный взгляд на своего мужа.
- Какую выдумали охоту? Ни зайцев, ни лисиц не видно. Что за охота?
- Это, дорогая, охота за дикими свиньями, спрятавшимися в своей норе. На днях наш молодой охотник обнаружил. Для пира мясо пригодится?
Хоть и с иронией ответил Терентий, но Катя поверила и стала ждать, не проявляя больше беспокойства.
Ваня придерживался поближе к Отцу, считая себя так в большей безопасности. "Отец вооружен, а ему винтовки не дали. Да и не нужна она ему. Надо вести отряд наверняка. А место он хорошо запомнил."
Поднявшись до половины кряжа в высоту, повернули вдоль склона, где между деревьев виднелся пень.
- Вот, Папаша, дым шёл из этого пня, - шёпотом сообщил сын.
- А всё-таки здорово!.. Не ожидают нас в гости. Наверное у них вход с запада?
- Я думаю, от трубы ход не должен быть далеко. Нам бы только туда добраться.
Григорий стал осматривать окружавшие место деревья и кусты. Не заметив ничего привлекательного, он сообразил, что надо идти по старому лыжному следу, который наверняка приведёт к двери землянки. Оставив сына и одного из мужчин для наблюдения, он пошел со своей группой. С горы уже было видно спускавшегося Трифонова, который давал указания, кому и где стоять для наблюдения.
Григорий, подойдя к трубе, обнаружил ниже неё вересковый куст без снега, с которого насыпалось много хвои. "Здесь должно быть вход! Хотя лыжный след идёт мимо, но теперь нас не проведёт эта хитрость." Махнул рукой Трифонову. Отряды стали стягиваться в кольцо. Винтовки направили на куст. Григорий, согнувшись, как можно ниже, подобрался к кусту и, ухватив его за ствол, стал тянуть в сторону, стараясь открыть люк. Вдруг раздался выстрел и выше метра на три вырисовалось небольшое оконце. Пуля просвистела мимо его левого плеча, а Григорий, ткнувшись в снег у кустика, направил свою винтовку на дырку-оконце и закричал.
- Эй, стрелки! Бесполезно тратите заряды! Сдавайтесь! Нас десять человек и вам будет плохо, если не сдадитесь по-хорошему!

И партии Трифонова один выстрелил сверху в трубу-пень, отчего из оконца вытолкнуло больше снега. Внутри послышался крик.
- Не стреляйте! Сдаёмся!
Все с винтовками на изготовку собрались плотнее, а Трифонов скомандовал.
- Вылезайте по одному и без оружия!
В это время около Григория вересковый куст повалился на другую сторону, нежели тащил Григорий. И в образовавшийся ход вылезли четверо небритых, в оборванных одеждах, без шапок. Головы были повязаны грязными рубахами и полотенцами.

- Ну, как, солдатики, долго вы тут собирались жить? И чего вы ждали? Давно убитого Царя-батюшку или немцев? Американцев?

Все четверо, не проронив ни слова, но со злобой на лицах, смотрели, то на Григория, то на Трифонова.
- Хватит любоваться на паразитов! Товарищ Трифонов, командуйте, куда отвезти этих эрзац-войнов!
Осмотрев логово дезертиров, ничего примечательного не нашли, кроме железной буржуйки, одних нар на четверых из досок и соломенной подстилки. Вместо одеял были старые облезлые тулупы. Чтобы не оставлять следы на снегу, они брали снег около логова, топили снег, ямки ровняли, засыпая из сугробов.
Дезертиров отвезли в арестантское помещение при Волисполкоме, поставив караул. По возвращении все продолжили свадебный ужин. Было около 6 часов вечера. Когда Ваня вернулся домой, Мать обняла его и сказала.
- Дорогой сынок, как я переживала за тебя всё время, пока около деревни бродили дезертиры. За твой поход с Дуськой я очень ругала Отца, что он послал тебя, как говорят, на разведку. Эта разведка чуть не обошлась слишком дорого. Твою голову спасла толстая шапчёнка. Ну, слава Богу! Теперь будем жить спокойно и ты будешь ходить на маслозавод без заботы, что всё будет в сохранности.
- Мама, я всё-таки здорово помог Отцу и дяде Терёше разведкой и поимкой бандитов, воровавших скот у односельчан.

* * *

Двух из дезертиров я видел уже после Отечественной войны. Шурка Николаев жил и работал плотником на аэродроме в Выползово. Гераська Платонов, сдавшийся власовцам, был осуждён ссылкой в Сибирь на золоторудник. Как говорят люди, он дома не бывал больше. Об их семейном положении мне не известно.
Коля Малинин, мой друг, один раз, проезжая через Бологое, зашел к нам, но почему-то наша встреча прошла холодно. Может быть, моя карьера по молочному делу была тому причиной? Ему не удалось стать мастером маслоделом и, тем более, зав.производством в молочных конторах. Не знаю...
Евдокию Тоболину (Дуську) я потерял из виду после отъезда в город Бологое и с ней не встречался.
Повесть о дезертирах я написал в юношеские годы и переписал в 1982 году, с добавлением некоторых фактов. Имена и фамилии действующих лиц не изменены.