До самой старости...

Плохо дожить до старости.
Лучше умереть молодым.
Храбро сражаясь в бою.
Песня Бешеных Собак из племени Черноногих

Это был его последний день на работе в отделе ценных бумаг. Сегодня Ричард Бейкер уходил на пенсию. Он чувствовал приближение этого дня вот уже несколько лет, месяцев, а потом и дней. Вчера он, наконец, осознал неизбежность того, что ему, еще подтянутому, без полагавшегося возрасту отвисшему животу и геморрою, придется уйти. Нельзя сказать, что он боялся своего возраста и «потери» работы. Просто так полагалось. Как обычно, придя в свой последний день в отдел, он поймал улыбку «старушки» Донны, своей незаменимой секретарши в течение последних 10 лет. Махнул рукой в ответ на дежурные приветствия других своих сотрудников. Возле двери кабинета шефа Ричард заметил молодого человека лет 30. Вот и замена, подумал Дик, кивнув парню.
Сегодня Ричард позволил себе снять пиджак и небрежно перекинуть его себе через плечо, оставшись в безукоризненно белой рубашке. Так же небрежно он кинул вещь на спинку офисного кресла, сел, слегка развалившись. Документы и дела он уже подготовил для передачи новому заму. Поэтому он просто разрешил себе расслабиться и ни о чем не думать. Так было 45 лет назад, когда его, сержанта Ричарда Бейкера демобилизовали из армии. Он просто возвращался домой, даже не думая козырять вышестоящим армейским чинам. Три года он делал это, сражаясь с японцами на островах и еще 2 года воюя с немцами в Европе. Ричард всегда знал свое место. Козырял, но не заискивал. Солдаты его любили, как любили и подчиненные в отделе. Сержантскими лычками, добытыми в бою, гордился, должностью зама слегка пренебрегал. Работал просто и добросовестно.
В дверь постучали. На пороге он увидел парня, который завтра вступит в его должность. Красивый, в костюме с иголочки, без лоснящихся пятен на локтях. Такие живут движением жизни, карьеры. В меру скромны, почти всегда трудолюбивы, с начальством со временем, негласно конечно, становятся на ты, а потом и занимают начальничье кресло. С этим, как бишь его – Майклом Трувером (как представился парень) так все и произойдет. Так, 28 лет говоришь… А уже заместитель. Ну да бог с тобой парень. Ричард пожал протянутую руку, принял поздравления. На столе уже стояла горячая чашка кофе. Как только Донна успела принести его так незаметно, пока он разговаривал с парнем? Рядом с чашкой он заметил поздравительный адрес от директора банка, памятная фотография, на которой были запечатлены все сотрудники отдела и в красивой обертке коробочка – это наверняка от Донны. Ричард улыбнулся. Донне было 35. Они встречались с ней каждый вечер. Семьи у Ричарда не было. Рос он быстро и остро, как только это было возможным в «Адской кухне» Нью-Йорка. Потом армия, война, работа курьером, мелким клерком в банке и, наконец, должность заместителя начальника отдела. Так что можно было сказать, что в Жизни его были только беспокойное на ножах детство, война, работа и Донна. Ричард встал из кресла и подошел к стеллажу. Рядом с деловыми папками на свободной полке стояла подставка, на которой темнел японский меч вакидзаси. Ричард бережно снял его с подставки и слегка обнажил лезвие, как и предполагалось ритуалом. У кого-то в офисе на столе была семейная фотография, кто-то любовался изо дня в день рождественским шаром. Ричард принес меч. Это случилось на Иводзиме. Солдаты выкуривали японцев из подземных бункеров, выжигая нутро блиндажей и нор огнеметами и гранатами. Японец выскочил ниоткуда. В смертельной атаке банзай он несся прямо на Дика с занесенным для удара мечем. Ричард вскинул винтовку. Затвор заело. Меч с неумолимостью мгновенья, рассекая воздух, опускался на голову сержанта Бейкера. В следующую секунду зазубренный штык вошел японцу в живот. Руки, не выпустившие меч, так и остались поднятыми. Рот в немом крике шипел от злобы и досады. Японский офицер всей массой навалился на Дика. Сержант с трудом вылез из под японца и с силой выдернул штык из обмякшего тела. На сержанта смотрели как на воскресшего из мертвых. После этого случая Дик ни разу не был даже ранен. Может быть потому, что он не расставался с тем роковым мечем, и всегда носил его с собой, даже в Европе. Знатоки предлагали Дику за меч большие деньги. Меч оказался работы старых мастеров, просто кто-то обновил мальчишке-японцу фамильный меч. Рукоять и гарда были обычной заводской штамповкой. Зато клинок..!
Ричард бережно вернул меч на место. Всего лишь осколки воспоминаний прежней жизни. Вот он, Ричард Бейкер, заместитель начальника отдела ценных бумаг стоит здесь, у себя в кабинете, а тот мальчишка, офицерик давно сгинул, напоровшись на его штык. Свое предназначение японец выполнил, а как быть с сержантом Бейкером? Иногда Ричард жалел, что не погиб на островах или в Европе со своим взводом. Не в его натуре было ждать неминуемой смерти в каком-нибудь доме для престарелых, на хрустящих от крахмала простынях и уткой под кроватью. Еще десяток лет и такое вполне может случиться – ни семьи, ни детей. Донна… Пока он в форме, подтянут, энергичен, а что будет дальше? Одиночество и смерть.
Ричард помрачнел. Пенсионные настроения, как он не старался, взяли над ним верх. В 5 часов Ричард вышел из кабинета. Сотрудники встретили его одобрительными возгласами. Девушки из отдела надели нелепые бумажные колпаки, мужчины дружно двинулись пожать руку навсегда покидающему их Бейкеру. Донна, словно девочка, подбежала к нему и смачно чмокнула «старика» в губы. Морщины разгладились сами собой. Вернулись прежние уверенность и желание жить полной жизнью. Потом был фуршет, шампанское. Уходил Ричард домой один, с самурайским мечом в одной руке и подаренным коллегами спиннингом в другой. Уходя, он слегка отстранил Донну в сторону. Ничего, она поймет, подумал Дик и бодро зашагал к дому.


Дождь не прекращался уже два месяца. Вымокший до нитки отряд продирался сквозь джунгли в районе Лаосской границы. Командование всеми путями старалось перекрыть снабжение южновьетнамским повстанцам. Но какое дело до этого было Бену Квотеру, пареньку из Оклахомы, который шел, точнее, полз в охранении по колено в грязи и проклинал незадачливого лейтенанта Питерса, сержантов и весь свой распроклятый взвод. До места эвакуации им предстояло топать еще, как минимум, двое суток. А там вертолеты, лагерь, теплое пиво и горячий виски и Мэг, сестричка из медбатальона. Поэтому надо идти, черт возьми! Пока же изрезанное в кровь лицо, покрытое язвами тело, пораженные неизлечимым грибком ноги, сбитые, полные до краев ботинки, тяжелая винтовка, и полный боекомплект за спиной.
На второй день, когда Бен шел в авангарде, взвод попал в засаду. Первым погиб лейтенант Питерс. Следом с пулей в груди осел малыш Томми. Бен хлюпал третьим, и когда вокруг засвистели пули, рванул в джунгли напролом подальше от схватки. Им двигало только одно желание – выжить. Он словно обезумевший медведь во время облавы продирался сквозь заросли и дико орал, не то от злости, не то от страха. Будьте вы все… Под ногами что-то щелкнуло. В какое-то мгновенье Бен увидел происходящее сверху, словно кто-то подхватил его и подбросил, словно футбольный мяч. Небо приблизилось и превратилось в землю. Изломанное тело плюхнулось в грязь. Бен охнул и начал захлебываться. Густая жижа заливала ему рот и нос. Пальцы загребали все глубже и глубже. Движения замедлились также как и движения космонавта в вакууме. Ноги горели огнем. Бен попытался крикнуть, но не смог. Перед глазами были только дергающиеся в конвульсиях тела солдат и чьи-то ноги-обрубки. Внезапно Бен понял чьи они и тогда, крик, полный тоски и ужаса, заполнил все вокруг.
Весь в поту Бен проснулся. Все та же убогонькая комната дома для инвалидов и ветеранов войн. Тлеющая в лунном свете коляска. Голая девица на обложке журнала. Пенал с утренней порцией успокоительного. Безумный взгляд Бена быстро обшарил комнату, заглянул в каждый уголок. Он знал, что он увидит справа от окна. Свои выдранные, выкорчеванные взрывом ноги. Через минуту в комнату вбежит медсестра с нацеленным шприцем. Легкий укол и быстрое забытье. Однако на этот раз Бен вцепился зубами в руку, чтобы не заорать от страха. Постепенно сознание прояснилось, и обрубки исчезли. Больше 20 лет Бен видел один и тот же сон. Он начал мучить его еще в госпитале. Позднее по ночам его вопли будили старуху мать и инфарктника отца. Родители продержались 5 лет, потом приехала машина и забрала Бена. Из психушки он попал сюда. Родители уже умерли. Девчонки у Бена не было. Не успел. Забрали в армию. Время от времени он пытался заигрывать с молоденькой медсестрой. Звали ее Симона. Она легко отвечала на его улыбки, парировала пошловатые шутки, уворачивалась от непременного шлепка по заду, а потом больше не появилась в его палате. Зато на следующий день кто-то подбросил Бену порножурналы. Бен разбил стекло кулаком и после этого смирился с миром и собой. Во время прогулок во дворе его всегда возила красномордая толстуха, которая не замолкала не на минуту, рассказывая то про своего пропойцу мужа, то последнюю сплетню о какой-то новой сестричке. Заткнись! – как-то бросил ей Бен. Толстуха всхлипнула. С тех пор его стали отвозить в сад и оставлять одного. Из своей коляски он смотрел на то, как рядом по дорожкам шаркали старики с впалыми щеками, шамкая друг другу свои истории. Иногда провозили нечто, запеленутое с головы до ног. Изредка на гравийную дорожку садился дрозд. Тогда Бен старался изо всех сил подбить его камнем. Не получалось.
Прошло уже больше 20 лет. День за днем. Все одно и то же. Бен скрипел челюстями и жалел только об одном, что его не убили тогда в июле 68 года, когда милосердный бог сделал его калекой. Если бы он мог вернуть тот день, час и бой…


Роберт Доннован медленно брел домой. В очередной раз он, преодолев подагрические боли, дошел до бетонного завода, где проработал без малого лет 40. Завод был для него всем. До этого судьба мотала его с места на место. Был он и сезонным рабочим, и слесарем в автомастерской. Во время войны собирал самолеты. После войны устроился водителем – развозил раствор на многочисленные стройки. Там он вконец подорвал себе здоровье, однако без того, чтобы еще раз взглянуть на серые корпуса, обляпанных с ног до головы рабочих, грязные грузовики, он уже не мог.
В каждом таком походе Роберта сопровождал внук, семилетка Джордж. Обычно, невестка противилась таким прогулкам сына. Сара, так ее звали, не работала. Ее муж, сын Роберта Майкл занимался недвижимостью. На жизнь хватало. В семейные ссоры по поводу воспитания Джопрджа Майкл старался не вмешиваться. Старик временами и правда казался невыносимым. Возвратившись из обычного похода, Роберт старался проскользнуть мимо Сары, которая по обыкновению копалась в саду, к себе на второй этаж. Здесь он усаживался в глубокое кресло, доставал потрепанную книгу какого-то генерала о гражданской войне и принимался читать. Джордж усаживался рядом и играл во что-то тихо. Иногда Старик позволял внуку залезть в свой старый сундук. Чего там только не было! Магический шар, карты таро, старые журналы, модель самолета с дарственной надписью на бронзовой подставке, серебряные часы луковицей, несколько сломанных игрушек из дерева, шахматные фигурки в виде турок и прочая дребедень. Все это насобирал дед во время своих скитаний. Роберт не хотел никому быть обузой. Он не старался поучать внука. Он просто рассказывал ему истории из своей жизни. Все они были очень интересными. Поэтому Джордж охотно проводил время с дедом, дожидаясь того момента, когда на того найдет приступ говорливости. Об одном жалел Роберт. Не дожила до этого времени его старушка. Веселая и жизнерадостная девчонка, такой он и запомнил ее. Она так и не оправилась после родов.
Он не раз предлагал сыну отправить его в дом для престарелых. Майкл не хотел его слушать. Сара, довольно добрая и очень мягкая девушка, не смотря на свои перепалки со стариком, тоже привыкла к нему и не раз угрожала ему, что не позволит Джорджу ходить к деду, если тот еще раз заикнется о богадельне. Как его не любили в этом доме, жизнь в кресле с книгой в руках тяготила Роберта. Изредка он заходил в бар, чтобы поболтать с такими же стариками. Долго он там продержаться не мог. Когда речь сводилась к болячкам, он просто плевал на пол и уходил домой. Он считал, что ему еще рано умирать. А пока есть время – надо радоваться жизни. Весной он и Джордж брали лодку и шли рыбачить на день на два. Даже если они возвращались с богатым уловом, Сара встречала рыбаков обычными для матери словами. Но, увидев горящие глаза сына, Сара замолкала, потом, рассмеявшись, силком тащила мальчишку и старика в ванную. Вечером всех ждал чудесный ужин, состоявший из печеной рыбы. Частенько она сама поднималась к старику под крышу, усаживалась на простую циновку и слушала его бесконечные рассказы о нелегкой жизни маленького батрака. Так проходило время в семье Роберта Доннована. Через год Сара родила девочку, которую назвали в честь бабушки, Синтией. Когда девочке исполнилось полтора года, старик Роберт все чаще спускался сверху, чтобы подержать малышку на руках. Девочка была чудо как хороша. Она очень похожа на нее, говорил Роберт. С ним ни кто не спорил. В доме царило единение всех поколений Доннованов. Роберт в тайне восхищался невесткой и считал, что его непутевому сыну просто повезло найти себе такую жену. Майкл и не спорил с отцом.
Когда в очередной раз старик зашагал в сторону своего бетонного завода, Джордж бежал рядом с ним. Старик смотрел на внука и дышал полной грудью человека, которому нечего больше желать в жизни.


- Итак, что бы вы хотели узнать? – чиновник в атласной тройке был внешне терпелив и вежлив.
Напротив него в гостевом кресле устроился Бил Тайгерт.
- Мне нужно узнать о вас все, - ответил Билл.
-Вам что-то непонятно из наших проспектов или вас интересует более конкретные вопросы? – снова улыбнулся чиновник.
- Как вас…- Билл немного замялся.
- Джек. Зовите меня просто Джек, - чиновник даже слегка привстал со своего стула навстречу старику Биллу.
- Так вот, Джек. Мне 72 года. За последние десять лет я прошел всех врачей в нашем окружном госпитале. Давление, ишемическая болезнь, артрит, ну и прочее. Эти юнцы в белых халатах мне практически не помогли. Единственной их отговоркой была…
- Возраст, - попробовал угадать чиновник.
- Именно, - согласился Билл. – Ваши обещания обнадежили меня. Там при входе в какой-то бумаге я прочитал, что я забуду о своих болячках, преклонном возрасте. Обрету новую жизнь… Ну и прочее. Как все это понимать?
- Все верно, - чиновник дежурно улыбнулся. – Однако, мы не врачи, наша фирма не изобрела панацеи от всех болезней. Мы вообще никого не лечим.
- Тогда зачем вы морочите людям головы? – негодование старика было вполне понятным.
Я почетный гражданин своего города. Я член муниципалитета. На протяжении вот уже 20 лет меня избирают присяжным, я…
- Нам известны ваши заслуги, - высказал свою осведомленность чиновник. Поэтому мы очень рады, что именно вы обратились к нам за помощью.
Старик слегка опешил.
- Мне не нужна ничья помощь, тем более…
- Наша помощь – особого рода, - чиновник приготовился к долгой и нудной обработке клиента. – Мы помогаем людям вашего возраста умереть. Достойно умереть.
Старик слегка опешил.
- Мы не убийцы, не подумайте так. Выслушайте меня, просто послушайте. Мой старик-отец умер в больнице. Он долго и мучительно болел. А поскольку эвтаназия у нас запрещена, старик умирал по шею в собственном дерьме. Его вопли слышали все окрестные жители больницы. Мой отец 50 лет прослужил в полиции. Был ранен. Я не разу не слышал от него жалоб на жизнь или работу. И вдруг такое. Если бы тогда существовала наша фирма, я бы не раздумывая, уговорил отца, обратится туда за помощью.
Фирма не продлевает вашу жизнь, скорее наоборот. Зато ваша смерть обретает смысл, если в вашей жизни его не было. Зачем жить в постоянном страхе перед инсультом, параличом, маразмом, наконец. Вы умрете с улыбкой на лице в твердом уме и памяти. Наши тесты, которые вы потрудились заполнить, показали, что в вас заложен гораздо больший жизненный потенциал, чем он проявляется в настоящее время, и проявлялся в прошлом. В своей жизни вы вполне могли быть солдатом, пожарником, спасающим из огня ребенка, копом или убийцей президента.
Старик просто рот раскрыл. Однако речь чиновника была настолько убедительна, что его патриотические чувства даже не возмутились возможностью последнего предположения.
- Мне можно продолжить? – спросил Джек. – Так вот. Вы сами выберите себе подходящую роль. Наши операторы создадут нечто вроде виртуальной реальности, куда погрузится ваше сознание. В этой искусственной матрице вы будете спасать людей, воевать с индейцами, участвовать в открытии второго фронта, сможете гоняться по улицам города за убийцей-маньяком или сами станете им. Все зависит от некоторых особенностей вашего внутреннего «Я». Вмешательство разработанных в нашей фирме технологий будет минимальным. Мы просто снимаем слепок с вашего подсознания и дополняем его соответствующим содержимым. Если вы ни разу в жизни не держали в руках оружие, в нашем мире у вас его будет предостаточно. Хотите объездить коня – пожалуйста. Мы предлагаем вам настоящие приключения, войны, любые катаклизмы. Вы в праве выбрать отработанный сценарий, но уверяю вас, вы создадите нечто неповторимое. И вот там, за пределами жизни, которая вам опостылела вы, Билл, сможете умереть. Но вы умрете героем, злодеем или кем, в конце концов, захотите. Никаких вам инсультов и параличей, бедных родственников, неутешных вдов, хотя неутешные вдовы над телом павшего героя иногда просто необходимы. Умрите с честью, Билл. Вы попадете в наши Анналы. Поверьте мне, в нашем списке есть очень значимые для страны и для вас люди.
Произнеся все это, чиновник подсунул Биллу огромный кожаный фолиант с золотым обрезом, внутри которого Билл увидел лица людей, о чьих постах и положениях он мог только мечтать.
- И что… Они все побывали у вас и…
- Да, мистер Тайгерт, - ответил чиновник.
- И они все… Умерли?
- Нет, что вы! – чиновник снова позволил себе улыбнуться. - Многие остались живы. Они выдержали схватку с судьбой. Теперь остаток их дней заполнен. Настоящая смерть не вымолит у них ни стона. Но почти каждый, кто пережил свое приключение, согласились повторить его. И поверьте, смерть была для них не облегчением, а наградой. Так вы согласны умереть достойно, мистер Тайгерт? Лично я считаю, что каждый настоящий мужчина должен умереть в бою, а не в постели. Даже в далеком раннем средневековье умиравшим от старости викингам вкладывали в руку меч. Это был своего рода пропуск в другую жизнь. Мы, наша фирма предлагает такой меч вам. Примите его, мистер Тайгерт.
В это время старик Билл вспомнил о своем пустом особняке. Жена бросила его задолго до того, как он стал почетным гражданином. Дети его не навещали. Бывшие сослуживцы всячески избегали его. Чем черт не шутит – к чему такая жизнь и смерть в богадельне, пусть и за городской счет. Я верну реванш за проигранное Ватерлоо. Билл, почти ничего не соображая, ставил какие-то подписи на бумагах.


Синий отряд 7-го кавалерийского полка рысью спускался к реке Литтл-Бигхорн. Бен Квотер трусил в середине колонны, покачиваясь в седле. Лицо с лихо закрученными усами, переходящими в спутанные бакенбарды, и выбритым подбородком лоснилось от пота. Время от времени он прикладывался к плетеной фляге. При этом он кряхтел и громко отрыгивал. Скакавший рядом с ним кавалерист посматривал на Бена неодобрительно.
- Брось, Харпер, - Бен довольно осклабился. – Хочешь хлебнуть?
Харпер отмахнулся.
Бен допил брагу, отерся, качнулся в седле, стеганул лошадь, пустив ее в галоп. Лейтенант, объезжавший ряды цыкнул на Бена и помчался дальше к голове колонны.
- Старина Джордж знает, что делает, - снова обратился к Харперу Бен. – Я слышал, что разведчики уже вернулись. Они обнаружили лагерь краснокожих, так что – повеселимся.
- Какого черта, Бен. Генерал Крук только разворошил это осиное гнездо. Боюсь, нам придется туго.
- А по мне хоть черт, хоть дьявол, хоть осиное гнездо. Мы раздавим их одним ударом. Надеюсь, нам достанется по индианочке после всей этой резни? – Бен довольно хохотнул и припустил лошадь.
Колонна остановилась. Впереди командиры обсуждали что-то со скаутами. Один из них в форме американского кавалериста и со знаками капрала на рукаве проехал мимо Бена и Харпера.
- Глянь-ка на это пугало! – Бена опять понесло. Харпер с неудовольствием посмотрел на приятеля.
- Заткнись, Бен. Это наши разведчики. А что делают их соплеменники с ними, если они попадают в плен… Видел я одного с отрезанной головой. И смелости ему было не занимать. Дрался не хуже любого из нас.
Бен махнул рукой и утер пот со лба.
- Кажись, выступаем.
Впереди генерал привстал на стременах, оглядел своих солдат и дал знак горнисту. Адъютант Джорджа Кастера в последний раз объехал колонну солдат.
- На той стороне Литтл-Бигхорна обнаружен большой лагерь краснокожих. Майор Рено и капитан Бентин ударят по лагерю с юга. Мы встретим индейцев здесь.
- Вот это дело, - хмыкнул Бен.
Рожок горниста пропел атаку. Отряд в 200 сабель проворно затрусил к месту битвы. Кавалеристы быстро набирали скорость. Солдаты, обнажив сабли, с пиками наперевес неслись во весь опор. Преодолев несколько пологих холмов, отряд наткнулся на скачущих навстречу индейцев. Под звуки рожка солдаты кинулись в атаку, надеясь первым ударом опрокинуть неожиданное препятствие. Бен, поигрывая саблей, уже выбрал себе жертву. Индеец в боевой раскраске и копьем в руке с боевым кличем мчался на встречу. Внезапно отряд индейцев рассыпался. Конники кинулись врассыпную, пропуская через себя отряд Кастера. Солдатам ничего не оставалось делать, как преследовать их. Грянуло несколько одиночных выстрелов. Бен, пришпорив коня, пытался догнать ненавистного индейца. Сабля давно угнездилась в ножнах. В руке поблескивал револьвер. Краем глаза Бен приметил, что из-за холмов от реки параллельно их колонне выскочил многочисленный отряд индейцев. Все они отличались друг от друга. Оглала, Чейенны и Сиу со своими вождями атаковали солдат Кастера. С юга, перешли реку и двигались в сторону битвы другие индейские конные отряды. Кастер и его солдаты оказались в кольце. Индейцы с криками кинулись в атаку. В боевой раскраске они казались воплощением смерти. Лошадь Бена встала на дыбы. С трудом удержав ее, Бен клацнул зубами, бешено вращая головой в поисках врагов. Индейцы были повсюду.
На Бена кинулись сразу с десяток всадников. Первого он застрелил из револьвера. Прицелился во второго. Харпер, скакавший рядом, пикой выбил из седла другого индейца. Перед ними был большой отряд: всадников пятьдесят. Индейцы стреляли на скаку. Харпер опрокинулся с лошади. Бен кинулся в гущу индейцев и орудовал саблей, привстав на стременах. Где-то рядом вовсю шла перестрелка. Многие солдаты Кастера спешились и, прикрываясь лошадьми, стреляли по индейцам из карабинов. Перезаряжать времени уже не было. Индейцы наскакивали на стрелков, опрокидывая их прямо с лошадьми. Полуголая индейская пехота с дубинками, томагавками, а кое-кто с ружьями и револьверами окружила место сражения. Бен опрокинул конем нескольких индейцев, рубя саблей направо и налево. Он не заметил прыгнувшего на него воина Сиу. Когда Квотер оказался на земле, индеец ударил Бена дубинкой. Тот увернулся в последний момент. С диким криком он поднялся и разрядил в индейца оставшиеся в барабане кольта патроны. Теперь кроме сабли у него ничего не было. Весь в пыли с выпученными глазами он побежал в сторону спешившихся солдат, поминутно отмахиваясь от набегавших индейцев. Солдаты видели его и пытались хоть как-то прикрыть выстрелами. Вот теперь Бен точно не хотел умирать. Дикая боль свалила его через несколько шагов. Лежа на земле, извернувшись на бок, он заметил цветное оперение стрелы. Инстинктивно он попытался выдернуть ее, но не достал. То ли рыча, то ли воя от боли или досады, он полз из последних сил. Потом он почувствовал, как его придавили к земле. Чья-то сильная рука схватила его за волосы и рванула голову вверх. Бен закричал от ужаса во всю мощь своего пропитого горла. Через минуту он уже захлебывался кровью. Торжествующий индеец, перерезал Бену горло, а потом ловким движением надрезал скальп.
В этот день ни одному из солдат генерала Кастера не удалось выбраться из схватки с индейцами живыми…

- Он мертв? – спросил кто-то из персонала.
- Да, мертв, - медик сверился с показаниями приборов.
Бена перенесли из специального кресла и положили на стол. Датчики все еще висели на его теле.
- Ну, вот и еще один обрел покой, - сказал чиновник.
- Да, если это можно назвать покоем, - ответил программист. Он приехал в центр уже во второй раз. Каждый раз он создавал себе матрицу, чтобы сражаться с индейцами. В первый раз ему повезло. Сначала в «Резне у Сенд-Крик» под командованием Чивингтона. Тогда солдаты убили 133 индейца. Только 28 из них были мужчинами. Вы бы видели его, когда мы вывели его из реальности.
Программист покачал головой. Он молча наблюдал, как тело Бена Квотера засунули в резиновый мешок.
- Он нашел, наконец, что искал, - философски замети чиновник.
¬- Только почему мне его не жалко? – то ли спросил, то ли подтвердил программист. Он молча встал, подошел к ненужному теперь инвалидному кресло и слегка подтолкнул его. Кресло мерзко скрипнуло, как и его хозяин, прокатилось немного и остановилось.
- Во всяком случае, в госпитале, наконец, избавились от такого беспокойного пациента.
Чиновник повернулся и вышел из лаборатории.

Занималось серое утро. Билл Тайгерт вскочил с первыми проблесками рассвета. Было, наверное, около четырех часов утра. Спать не хотелось. Видимо, сказалось напряжение вчерашнего дня. Рядом в комнатушке храпел Тим Паркер по кличке «Котел». Вчера, когда Биллу нужно было срочно решать, где провести остаток ночи, он вспомнил о Котле. Билл тихо прокрался в комнату к Паркеру. Тот храпел. Билл уже хотел выскользнуть к выходу, как вдруг заметил, что Паркер делает какое-то странное движение головой. Вроде, как поводит ей из стороны в сторону. Билл влетел в захламленную комнату и приставил револьвер к голове Котла. Тот сразу же открыл глаза. Храп по инерции еще сотрясал его вонючую глотку.
- Ты что, Билли? – Паркер выпучил глаза от страха.
- Нечего тянуть меня за яйца, засранец, - Билл был неумолим.- Кому ты сообщил, что я здесь?
- Клянусь богом, Билл, ты же меня знаешь…
- Знаю. Очень хорошо знаю, что ты крыса. Ты полночи прокувыркался с какой-то шлюхой. Потом она ушла. Кто придет сюда, Котел? Копы или они?
- Да ни кто, Билл. Я…
- Я сейчас выстрелю тебе в глаз, ты меня знаешь. Кто?
Лицо Паркера стало пунцовым от ужаса. Сейчас он боролся с самим собой. Смерть ждала его в любом случае.
- Ну?
Паркер заскулил, как собака. Пальцы потных рук сжимались и разжимались. От него просто воняло страхом. Билл поморщился и взвел курок. Котел дико заверещал.
- Они обещали за тебя штуку зеленых. Один все время держал меня под прицелом. Что я мог сделать?
- Как он выглядел?
- Долговязый такой, плешивый в очках. Двоих других я не знаю.
Очкастым был Джимми Парильи. Штатный убийца мафии. Двое других – конечно, Питер Манческо и Томми Даррини. Бил размышлял несколько секунд, потом выстрелил котлу в лицо. Он быстро открыл дверь, сбежал по лестнице и выскользнул на улицу. Тайгерт забежал в первую подворотню и дворами вышел на параллельную улицу.
Становилось довольно людно. Торговцы овощами раскладывали свои лотки, пробегали какие-то мальчишки из подручных, на углу копошились мусорщики.
Билл решил пойти к единственному человеку, который не сдал бы его мафии. Майки Панелли держал через улицу табачную лавку. Он увидел Билла, впустил его внутрь, провел несколькими подсобными помещениями и показал закуток с деревянной койкой, где он мог бы перебиться часок другой. Билли сунул Майку сотню долларов и растянулся на грязном шерстяном одеяле.

Чиновник муниципалитета, отец семейства и присяжный в одном лице без страха спустился на тротуар. Где-то сзади маячил полицейский из охраны здания. Чиновник перекинулся парой слов с респектабельным господином с дорогим дипломатом. Пожал ему руку и направился к стоянке. От припаркованного кадиллака его отделял какой-то десяток метров. Билл и Френк Азария сидели в стареньком форде недалеко от парковки. Чиновник должен был пройти рядом с ними. Френк держал в руке автоматический пистолет. Билл делал вид, что читает газету. На полпути чиновник споткнулся, нагнулся, чтобы счистить грязь с плосконосых туфель. Вот он поравнялся с машиной, где скучали Билл и Френк. Азария пустил машину следом. Он легко обогнал идущего человека и притормозил. Когда чиновник поравнялся с машиной, Френк нажал на спуск и разрядил всю обойму в чиновника через открытое переднее окно. Человечек пустился было в дикую предсмертную пляску, потом ткнулся носом в парковочный счетчик и затих. Кто-то закричал. Охранник из мэрии, вынимая на бегу табельный пистолет, кинулся к месту стрельбы. Но машина с убийцами уже сворачивала за угол.
Проехав несколько кварталов, Азария остановил машину. Рукой в перчатке открыл дверь и бросил ключи в ближайший водосток. Готовясь выйти, он мельком глянул на Билла и остолбенел. Билл молча пальнул Френку в голову. Френку, с которым они всю неделю мотались по кабакам, снимали баб, играли до утра в карты и, между делом, рассказывали немудреные истории из своей жизни. Билл бросил пистолет на сиденье и, не торопясь, вышел из машины. Френк свешивался головой наружу. Билл забрал газету. Скрутил ее трубкой и сунул в карман пальто. Потом быстренько зашагал по направлению к главной улице. Звонить Сальваторе он не стал. Он и так узнает все из газет. Вечером, когда Билл попивал пивко в баре однорукого Марио, его пришли навестить Джимми, Питер и Томми. Каким-то образом ему удалось выскользнуть из бара через черный вход. Потом весь остаток вечера и часть утра он скрывался. Однако, странное дело, троица убийц находила его везде. Ни одна из его нор, где он обычно отлеживался во время таких случаев, не спасала его в этот раз. Чем-то он так не угодил Сальваторе. Убить Френка ему было приказано заранее, а теперь получалось, что и он разменная карта в чьей-то дикой игре.

Лежа на кушетки в табачной лавке, Билл прокручивал в голове варианты того, как ему выкрутится из всего этого. Денег за исполнение дела он, естественно, не получит. В кармане оставалось две сотни зеленых. На то, чтобы уехать из города вполне хватало. Только надо было еще из него выбраться. Билл слегка потянулся на кушетке. Он решил переждать у Майка несколько дней, если ему его конечно дадут. В легкую фанерную дверь постучали условным стуком. Билл напрягся, но это был только Майк. Билл вздохнул с облегчением и тут же умер. Майк выстрелил в Билла еще раз и еще. Потом тихо вышел из подсобки. На улице его ждала машина. За рулем сидел Джимми. Он бибикнул Майку. Тот молча влез на заднее сиденье. Машина тихо развернулась и уехала прочь.


В год 1051 весна наступила рано. И хотя холодный ветер продолжал бушевать, он не смог причинить вреда деревушке в провинции Дэва, ставшей волей случая ставкой мятежников из клана Абэ. Каждый в деревне занимался своими делами. Крестьяне не разгибали спин, воины тренировались в своем не легком искусстве. Абэ Тамазаки в легких доспехах и наличной маске хаппури и боевым луком дайкю в руке придерживал лошадь. Рядом стояли несколько воинов рангом пониже (как ни как Тамазаки приходился племянником Абэ Садато, хозяину здешних мест и верному вассалу клана Абэ, выступившего против правительственных войск) и подбадривали Тамазаки. Он прекрасно обходился с луком и стрелами, но сейчас решил показать свое искусство, просто из удали и переполнявшей сердце весны. Тамазаки пустил лошадь в галоп и приготовился поразить первую из трех мишеней. Лук взвился над головой Тамазаки. Рука медленно опустила лук, правая кисть сжимала тетиву у правого уха. Мгновенье – и мишень поражена. Всадник проделал это упражнение еще дважды. Все мишени были пробиты. Тамазаки осадил лошадь и прогарцевал мимо, выражающих одобрение воинов.
Стрелок легко спрыгнул с коня. Воины обступили его. Кто-то захотел тоже вступить в состязание, но Тамазаки движением руки остановил раздухарившихся воинов. Сверху на взмыленной лошади, которая поминутно скользила в весеннем крошеве, спускался маленький человечек. Тамазаки сразу признал в нем одного из своих разведчиков. Пока господин Абэ Садато гостил у Танага Киевара, соседнем клане провинции Абэ, Тамазаки был непосредственным командующим военных сил клана. Разведчик, не слезая с лошади, крикнул Тамазаки:
- Отряды Минамото Ериеси двигаются с юга.
Тамазаки, не слезая с лошади, кликнул подручных.
- Гонца к господину Садато! Быстро!
Один из воинов вскочил в седло и поскакал вниз по деревне.
- Вооружайтесь! Сгоняйте на площадь крестьян, вооружите их пиками. Все к оружию.
Воины побежали исполнять приказ. Двое чахлых крестьян с какой-то корзиной были сметены с пути и теперь барахтались в весенней жиже.
Тем временем, Тамазаки быстро облачался в доспехи кодзан-до для предстоящего боя. Слуги и оруженосцы с благоговением наблюдали за этим ритуалом. Вскоре, облаченный в кирасу, набедренники, поножи и наручи, в устрашающей маске мэн-гу и шлеме, Тамазаки наблюдал за своими солдатами. Держа в вытянутой руке изогнутый меч кэнукигата-тати, он отдал приказ маленькому войску строиться. Вместе с самураями их слугами и оруженосцами отряд составлял около сотни человек. Столько же набралось крестьян. Пики в их руках торчали вкривь и вкось. Их и без того согнутые в вечном почтении тела, томились в дешевых кожаных доспехах и касках. Многие были без защитных доспехов и вооружены дубинками и изогнутыми нагината, серпами и секирами. Командиры ополченцев с длинными шестами обходили ряды крестьян, не давая им сбиться в кучу.
Двести с лишним человек – это все, что было в распоряжении Тамазаки, до подхода основных сил господина Садато.
Тамазаки поскакал вверх, в сторону, откуда только что примчался гонец. За ним двинулся остальной отряд. На ровном месте дорога уже подсохла. Рисовые поля по бокам казались ржавчиной на стальном клинке. Впереди гнулись деревья, скрывая кое-где снежные шапки.
Тамазаки выстроил отряд на поле. Слева и справа его огибали деревья. Среди старой чахлой травы тонким слоем лежал снег. Это не мешало коннице. Солдаты Ериеси показались на краю поля. Заметив отряд Тамазаки, Ериеси приказал строится своему войску. Тамазаки следил за действиями врага. Впереди он поставил конницу. Сзади топталась пехота. Рядом придерживали коней ближайшие друзья Тамазаки, Осуми и Иосида. Тамазаки ждал. Навстречу через поле скакал вестник от Ериеси. Тамазаки поскакал на встречу.
Два всадника встретились посередине.
- Я Минамото Накабори, - начал враг, перечислив всех своих воинственных и замечательных родственников. – Уйди с дороги. Тебе приказывает сам господин Ериеси!
Тамазаки назвал себя и своих предков.
- Я служу своему господину и не уйду. Воины Абэ не отступали ни перед кем.
Обмен любезностями закончился. Всадники разъехались. Тамазаки приказал готовиться к битве. С той стороны, словно в припадке, забились знамена и флажки сасимоно. Отряды Ериеси медленно двинулись вперед. Навстречу врагу полетели стрелы. С той стороны лучники тоже дали залп. Тамазаки внутренне напрягся. Стрела скользнула по шлему. Сзади кто-то упал с коня. Кажется это был Нарияма, самурай Садато, друг Осуми. С криками упали несколько пехотинцев.
В течение получаса обе стороны поливали друг друга стрелами. Наконец, Тамазаки отдал приказ к наступлению. На встречу им неслись всадники Ериеси. Пехота с обеих сторон отстала и теперь пыхтела где-то сзади. Тамазаки вышиб из седла первого же воина Минамото. Отряд Тамазаки прорезал вражескую колонну и начала делать круг, чтобы вернуться на исходные позиции, поливая стрелами всадников и пехоту. Ополченцы Тамазаки преградили путь коннице Ериеси, давая возможность конному отряду Тамазаки закончить маневр. Оглянувшись, Тамазаки увидел, как ополченцев буквально смела вторая мощная конная колонна Ериеси. Осадив коня, Тамазаки снова повел отряд в бой. В короткой схватке Тамазаки сбил с лошади разъяренного битвой Минамото Накабори. Накабори прокатился по земле, вскочил, выхватив из ножен длинный кривой меч. Тамазаки легко спрыгнул с лошади и бросился на врага. Битва вокруг разделилась на ряд частных поединков. Рядом рухнул на землю верный Иосида. Тамазаки рубил Накабори, не давая ему сделать ответный выпад. Но Накабори упрямо двигался вперед. Сзади к сражающимся приближались пехотинцы Ериеси. Тамазаки страшно крикнул, нанося очередной удар. Накабори покачнулся и упал к ногам Тамазаки. В следущую секунду на Тамазаки накинулись пехотинцы. Тамазаки с трудом отбивался от длинных пик и нагината. Воин был уже ранен трижды.
- Собаки Минамото! – Крикнул Тамазаки, сбивая с ног пехотинцев. Бой длился недолго. Тамазаки получил удар в основание шлема тяжелым молотом. Тамазаки припал на левое колено, но нашел в себе силы подняться и снова сражаться. Длинное копье ударило Тамазаки в плечо. Мечи прорубали кирасу. Тамазаки покачнулся снова. Своим мечем он разрубил маленького солдата Минамото. Остальные отступили на мгновенье и вновь кинулись на рыцаря, пытаясь сбить его с ног. Когда Тамазаки уже готов был сдаться, подставив себя под мечи врага, кто-то на боевом коне сбил с ног наседающую свору пехотинцев.
Осуми! – успел подумать Тамазаки. Его подхватили под руки два самурая. Тамазаки не узнал их. Его лицо было залито кровью. Ему подвели коня. Тамазаки отказался от помощи. Из последних сил, держась за поводья, он снова кинулся в битву. Новый удар молотом по спине сбросил его с коня. Тамазаки упал на землю и потерял сознание. К нему уже неслись множество врагов, чтобы отрезать мятежную голову.
Все, - подумал Тамазаки, продираясь сквозь туман сознания. Он крепче сжал рукоять меча и ждал. Ричард Бейкер ждал, когда ему нанесут последний удар кинжалом в шею.


 Роберт Доннован шел по улице и вдыхал запах весны, к которому примешивался тяжелый дух болотных испарений, пряная сырость свежего бетона, горьковатый запашок потухшей трубки в зубах, сладкий запах тянучек в харчевне Паркера. Роберт грыз мундштук и любовался внуком. Джордж с самозабвением копался в грязи, пуская в лужах наспех вырезанные дедом кораблики. На обратном пути Старик потрепал растрепанные легким ветерком волосы Джорджа, поправил помочи и подтолкнул его вперед.
- Нас ждет мама и малышка Синтия, - старик улыбнулся. – Не будем испытывать терпение твоей матери, Джордж. Мы слишком тяжело сошлись с ней, парень.
Дома царил настоящий бедлам. Гостиная была увешана свежестиранными пеленками и подгузниками. Малышка Синтия драла глотку, как заправский сержант в армии. Сара, поджав губы, пыталась укачать девочку. Старик с внуком поняли, что попали в самый центр битвы за сон. Подмигнув друг другу, они решили проскользнуть каждый в свою комнату. Сара, с покрасневшими от стирки руками, искоса следила за маневрами мальчишки и старика. Раньше разразилась бы настоящая гроза, но теперь двоим удалось скрыться на втором этаже. Когда дверь отгородила внука и деда от шума снизу, оба облегченно вздохнули. Дед уселся в свое обычное старое кресло, а Джордж схватил какую-то книгу и примостился у дедовских ног. Прошло около получаса. Дверь открылась и в комнату вошла Сара. Дед и внук уставились на нее.
- Ладно уж, Роберт Доннован, - начала она, улыбаясь – Я разрешаю вам спуститься вниз и посидеть с внучкой. А вам, Джордж Доннован, я незамедлительно предлагаю помочь мне развесить новую партию пеленок.
Старик легко вскочил с кресла, как будто ему было не 79 лет, а двадцать. Роберт подхватил внука и начал спускаться вниз. Сара весело смотрела вслед своей семье.
Роберт сидел у резной кроватки, в которой они с матерью укачивали еще Майкла, и смотрел на сопящее сморщенное личико малышки Синтии. У него появилось непреодолимое желание пригладить жидкие волосенки внучки, но он испугался, что морщинистая рука бритвами оставит следы на гладком личике и головке младенца, и вовремя одернул руку. Трубку он засунул глубоко в карман, чтобы не чадила табачным перегаром. Так он и сидел. На улице гремели тазами Мать и сын. Внезапно, что-то сдавило сердце Роберта. В глазах потемнело. Он вытянул вперед руку, словно пытаясь заслониться от чего-то. Мир вокруг пошел волнами. Старик попытался встать. Его качало. Личико Синтии таяло на глазах. Старик с трудом сделал шаг, чтобы не упасть на кроватку. Словно занавесом задернуло дверь на улицу. Роберт успел заметить испуганное лицо Сары и недоуменный взгляд Джорджа. Потом и их лица избороздило зигзагами. Роберт вскрикнул и… проснулся. Очнулся. Пришел в себя. Он лежал на столе, увешанный датчиками. Какие-то трубки мешали ему дышать, болели вены от острых игл. Его окружали врачи. Один, в очках что-то быстро вколол старику в грудь. Сатарик вздохнул от резкой боли и попытался встать.
- Господи! Надеюсь, я не напугал Джорджа. – врачи смотрели на него с недоумением. – Я же не задел кроватки Синтии.
Старику помогли сесть. Рядом на стуле примостился человек в деловом костюме. Он с участием смотрел в слезившиеся глаза Роберта.
- Как вы думаете, Роберт, где вы находитесь? – спросил человек.
- Наверное, у меня случился сердечный приступ. Правда, такого никогда со мной не бывало. – Старик, казалось, с надеждой смотрел на человека в костюме.
- Вы не в больнице, Роберт. Вы находитесь в лаборатории компании…
- Погодите, не продолжайте, - старик слабо попытался отмахнуться от чиновника, словно от назойливой мухи. Он все понял.
Старик горько заплакал. Люди вокруг разошлись, не мешая его искреннему горю.
- Господи, я и не понял, что я в вашей, вашей фирме.
У старика почти не было сил плакать. Он только всхлипывал. Он вспомнил, как 10 лет назад его сын женился на вертлявой, как ему показалось, девчонке, Саре. Он, Роберт, долго выговаривал сыну. Они перестали разговаривать друг с другом. Роберт почти не спускался из своей комнаты вниз. Потом у Майкла родился внук. Тогда Роберт впервые вышел к семье. Маленький сверток, казалось, растопил огрубевшего старика. Он впервые взглянул на Сару, как на жену своего сына. А потом случилось страшное. Малыш Джордж умер, когда ему не исполнилось и шести месяцев. Какая-то инфекция погубила малыша за пару дней. Роберт помнил, как он вышел из дома после похорон и пошел, куда глаза глядят. Вернулся он домой только под утро. Семьи больше не было. Сара смотрела на старика волком. Майкл молча сидел за столом и пил крепкий виски. В тот же день старик пошел на кладбище и плакал, сначала на могиле внука, потом на могиле жены. Вернувшись домой, он тихо собрал чемодан и уехал. Роберт смутно помнил дни своего бродяжничества. Он даже забыл, когда пришел в фирму, решившись умереть.
- Мне обещали свист пуль и прочее… Но это же, Господи… - старик зарыдал с новой силой.
- Мистер Доннован, наша аппаратура извлекает из вашего сознания только самое сокровенное. Мы проецируем ваши чувства, боль, желания на матричную заготовку. А там уже вы попадаете на войну с индейцами, деретесь в джунглях с вьетконговцами и так далее. Ни кто не мог предположить, что ваши, так сказать, семейные переживания разрушат матрицу и станут доминирующими. Вас выбросило из виртуального мира. Мы приносим вам от лица фирмы свои извинения. Вам вернут пятьдесят про…
- Не надо! – старик очнулся от слез и с мольбой смотрел на чиновника. – Я заплачу вам в двойном, тройном размере, только верните…
Старик всхлипнул.
- …верните меня назад, к семье! Все, что хотите, только обратно. Я хочу умереть там.
Чиновник недоуменно посмотрел на лаборантов и врачей.
- В принципе, это возможно, - сказал какой-то человечек. – Можно попробовать. Его сознательное желание настолько сильно, что, я думаю, он вернется обратно. Конечно не в тот же самый момент, час, минуту, но…
- Давайте, только побыстрее, - чиновник старался не смотреть на старика. Тот уже покорно подставлял руки под острые иглы врачей. Последняя слеза застряла в глубокой морщине на левой щеке и там медленно засыхала.


Старик очнулся ото сна. Кажется, я задремал, подумал Роберт. Он испуганно взглянул на кроватку перед ним. Синтия все еще спала. В комнату тихо вошла Сара. Она подошла к старику и положила ладони ему на плечи. Старик прикрыл их своими. Из-за матери выглядывал Джордж. Старик поднялся, взял за руку внука и вышел на улицу. Сара сменила его возле кроватки. Старик смотрел, как Джордж что-то строгает ножиком, подаренным ему Робертом. Старик кивнул внуку.
- Осторожно! Не поранься.
Мальчишка улыбнулся, подбежал к деду, чмокнул его в морщины щек и побежал играть дальше. Роберт вздохнул с облегчением. Поудобнее примостился на скамейке. Солнце пригрело старика. Он начал клевать носом. Старик тихо уснул. Во сне у него разорвалось сердце. Но старик умер с улыбкой, счастливой улыбкой на лице.


Ричард Бейкер уверенно шагал по улице. Рядом гудели желтые такси. Навстречу спешили люди. Они были все такими же суетливыми, как и всегда. Дик не спешил. Он знал, что успеет. Иногда ему казалось, что у него побаливает шея, тогда он, как бы по привычке, потирал ее ладонью. На углу он остановился. Осмотрелся. Справа показалась группа людей. Несколько японских туристов шли, о чем-то оживленно разговаривая и постоянно щелкая фотоаппаратами. Сзади чуть приотстала пожилая пара. Ричард посмотрел на маленького человека с удивительно живыми глазами. Старик японец посмотрел на Ричарда. Взгляд старика показался Ричарду знакомым. Только теперь он казался спокойным и мудрым. Старик улыбнулся Ричарду и прошел мимо. Нет. Тот японский офицер остался на острове. Ричард сам убил его. Да, в общем-то, Ричард никогда не считал, что все японцы на одно лицо. Это во время войны они были и япошками и узкоглазыми, и желтозадыми. Все давно уже изменилось. Ричард вздохнул и пошел дальше своим путем. Донна ждала его на маленькой ажурной скамеечке в сквере. Она встала ему навстречу. Ричард обнял Донну и взял ее под руку.
- Ты стал каким-то другим, Дик, - сказала Донна. – Тебя долго не было. Неужели ты ездил на рыбалку с удочкой, которую подарили тебе в нашем отделе?
- Вроде того, милая, - Дик улыбнулся. – Но больше я никуда не уеду.
Ричард Бейкер снова машинально потер шею, словно поглаживая старую рану, приобнял Донну и они пошли вместе.