Иванушка и Фаня Каплан

«Это не я! Это не я написал! Я не мог такое написать!» причитал я, обливаясь слезами и так опасливо поглядывая на дисплей моего компютера. «На такое, я хорощий, не способен! Я слишком воспитан для такой безвкусицы! Когда же я все же успел....» шептал я совершенно потерянно.






Иван наш, что в дурачках ходит и всему миру известен этим, живет в нашей дерёвне. На самом деле обычный такой Иван. Таких пол России. Только когда то по невезухе писателю под глаз попался. Вот тогда то этот татарин-писатель его и опписал. Сволочью оказался. Иван его приютил. Почести какие мог оказал. Последним, что на столе было поделился, а он змей бусурманский так его по миру ославил. Мол дурак Иван то, и хлеб у него пресный. Изба ивановская, собственного дизайна, гроша мол ломанного и не стоит. А про его, отечественного производства мобильную печь, кроме как со слезами на глазах и не получается. Вот так бессредечный на остальную значит половину мира, его черным дегтем и выкрасил. Если бы токмо это и было! Так ведь Соловей-фальшивый еще бог знает что наплел про Ивановские склонности. Он у него там и с лягушками и щюками-сучками, и с медведями! А корыстный наш Иван мол страшно! Корыстно-садистический даж! За одну иголочку может он уточку из ларька выкрасть и разорвать бедняшку в сексуальном своем гневе. У ентого Саловья-бусурманина все его бумаготворчество с таким вот связано. Не может иноверец триклятый понять души прогрессивной Ивановской. Как мол со зверям за просто так дружить и разговаривать?! Окаянный зоофил понять того не мог! Вот с ним Иванушка точно ведь так же. От все души. Не захотел его нерусскости замечать. Угостил чем было. И ведь как все потом вышло! Сам то писака ведь не лучше! Там у себя на дереве сидит и под Соловья значит творческого косит. Заливается песнями переливчатыми и бесконячными. А все для чьё? Чтоб мужичка русского к себе в гнездышко затащить. Я вам про то гнездышко братки рассказывать н е буду. За то гнездышко Иваны вы мои прямешенько к рогатому на вилы попадете. И знать точно пойдут эти вилы прям вам в гнездышко значит. Ну я тут дальше не буду. Кому ясно уже стало про то, о чем я тут, так может вам еще успеется замолить и запросить у старшёго сверху. А тем кто не понял -поклон земной и р.е.с.п.е.к.т. за чистоту и не тронутость значит самого ентого гнезда.
Так вот Соловей значит гад не спроста то к Ивану в избу прокрался. Он ирод все ночь песнями его убложнял и танцы бестыдные перед ним делал. Одежды свои шелковые одну за другой сбрассывал и потом голым, при свете печи, мракобесные движения вокруг бревна, что подпорой служит в избе, начал крутить. Иван от всего этого так в раж пошел, что и говорит: «Спасибо тебе Соловушка от всей души и тела мого. Порадовал! Возрадовал ты меня до глубины костного мозга. Вот мол даже свет мой гусь-феникс заново возрождается. Смотри как выпирать стал! Шею мол протянул. Саловат Соловей Аглы и говорит ему: «Ах Иванушка! Как не видеть то! Гуся такого агромадного. А какой он горячий Феникс то твой! Ах Иван запусти его ко мне в гнездышко!»
Иванущка то дурачка косить начал и говорит: « Не могу мол я гусеночка своего выпустить из родительских штанов. Он еще подрастить должон. Мал мол пока для таких залетов.»
Салавата порченного как громом по его узкоглазой морде. И говорит он: « Ты что Иван! больше такого не растет!»
«Эй Соловей ты мой в нашего неверующий. Растет. Да еще как мож еще вырасти. Главное тут хорошо и вовремя сливать из него и регулярно массировать правой. И ни как мол не левой. И энто у вас, мол у япошек, таким он уродцем ле****ёнком на всегда остается, а у нас птица эта славная и не наглядная.»
Соловью поплохело от мечтаний его грязнобезбожных, и почти что сознания лишенный в желаниях своих грешногрязных, завыл он жалобно: « Помилуй мол Иванушка. Дай мол с Фениксом гусенком познакомится. Разреши родимец взглянуть на него. Мечты мол моей аж с детской не лишай!»
вел неверный Ивана в сомнения. Коварный нашей же правой добротой Ивана за сердце задел. Иван было уже штаны растегивать, а в момент энтот стучится в окошко дама неписанной красы. Ванюша как подскочит и говорит: «Соловей, невезун ты сегодня. Судьбец мол тебе такой выпал. Гость это дело у нас такое правое, что объязан впускать. Одевай свои одеженки разноцветныя обратно. Соловей хитромудрый на колени и рыдает: «Никто мол нам Ваня не нужен. Мы сами мол все что в этой несладкой может еще захотеться. Ваня от его беспонятности, так и ткнул его гусем своим по челюсть. Вот так стоя на своих ножках, двинул вперед животом и гусь его могучий своей головою прям разбойнику меж глаз значит и пришелся. Всем гусям значит гусь у Вани подрастал.»
В избу провел Иванушка путницу полуночную. Крассавицу неписанную. И говорит «проходи незнакомица. Вот тебе мол все, что от Соловья свинского на столе осталось. Потчуйся и не стесняйся. На голое соловьинное безобразие мол не обращай внимания. В печали говорит сегодня бусурман.» Красавица вдруг проскрипела следующим: « Спасибо вам Ванечка Ван Руссен свет мой жизни. Любова моя на всегда! Пардон мол мой незабвенный!»
Соловей вскрикнул что то на своем поганном нерусском и как завопит знач по нашенский: « Спасай гуся Иван. Лезь мол на печь. Там ты в безопасности. Не теряй времени!» А сам вот так своими крылами и ягодицами Ивана от крассы неписанной и загородил. « Ты говорит Баба Яга Реиммигрантовна Ванюшу мого не получишь. Лубова у меня к нему. Я по родству нашей птичьей души мол, соловьиной и гусинной, его до последнего трипера защищать готов.»
Ваня уже с печи неверуючи спрашивает: « Красавица мол Баба Яга, как такое могло случится шо вы этак ладно сохранились?»
А она ему скрипит в ответ: «Для сохранности, мол вначале все потерять надо, а уж потом за костями неч делать ухаживать то. Это Кашерка мол так сохраняется, а у мну все вовремя подрезали да подтянули там в Ливонском ордене. Так что женшына я ухожена, а не сохранившася. У них там в Ливонии опыт большой с жирными рыцарями, что в доспехи уж не лезут. Я даж в самой клинике магистра Рюриковича обслуживаюсь. Вот смотри кака пара-сися амортизирована имеется. Не хош мол припасть к ней своими красными устами? А пещерка у меня Оил Ван смазана и музычку играет если её хорошо ткнуть то. Хош послушать?»
Соловей гад вмешивается тут в разговор: « Ты мол Ванюша не слушай ея. Она не без заднего мол тут умыслу. Я вот только с ним мол с одним, а она тут в заднем, что еще неприятное для тебя припрятала. И мол врет она про сохранность свою. Как начнешь её толкать, все такие с неё и сыпется. Резать там уж и нечего стало, она давно на запчасть ливонских сидит. Все в нея механическое. Холодное. Жара и тепла в гнезде её давно уж нет. «А ну секонд хэнд чухонский признавай чо тут потеряла? Зачем тье Ваня мой? Ты ведь от гуся его враз по швам поползешь. Образумься!»
«Ах Соловущка, давай пополам Ваню поделим. Мне сам мол Ваня и не нужон. Мне сок его омолаживающий потребен. Пусть мол к тебе в гнездышко, а мне капельками на увядащу кожу. Вони мол я твоего не мытого татарского гнезда своим желязным рылом не почую.»
Иван начал тут опасность сговора чувствовать и гусь его от страха тож вроде чуток поприник. Токма вспомнил он наш любитель природный о друзьях своих натуральных. И как вскричит ясным голосом: « По сучьему велению и по нащему гусиному мол хотенью предстань передо мной Дарья прекрасная!» Ему в ответ автответчик так кощеевским голосом и говорит: «Дарья мил человек на работе. Занята на момент. Клиент у ня.» Иван: « На фиг клиента! Плачу платиновой кредиткой монгольской дани! Твердым процентом!» Кощей в ответ: « Не можно. Тут акромя финансового интересу, мол рекомендация крыши. Илья мол Муромский все косточки ей переломает. Не посмотрит шо муж ея Кащей то. Это не гуд Иван. Так факинг бэд для ол ас мол получится. При всем почете, но Гиви будет спать меж грудась Дарьи ровно на столько на сколько отравы в его грузинском вине на то хватит. Клиент Ваня это...Тьфу чуть енто запретно слово не вымолвил!»
« Постой Кащей, а другие то? Как с Жар Птицой аль Сулейман, с царевной Лягушвили , Васифилиса Премудрая то на конец?!»
« Ванюша, сегодня у нас в борделе «Сказка» большой заезд клиентов. Могу только Соловья разбойника. Прибудет на место за несколько минут. Он у нас мобильный. Тариф почасовый и очень даже скромный. Нужон?»
«Да нет. Этот давно уж тута стоит и на данный момент с Бабой Ягой что против меня замышляет. решил я их до смерти растроить оргией классическо-натуральной с красотой какой естсвенной, а они все у тя в бизнесе. На расхвате.»
« Ну Иван, я доброты твоей не забыл. И никогда не забуду, как ты меня тогда с Российской сборной по гиманстике выручил. Не можно забыть, как ты их всех геройский своим натуральным допингом потчевал. Много любви в тебе к своему краю! Ведь все до капельки выжал. Гуся свого тогда на славу края загубил. Я мол тебе свою лубовницу Фаню Каплан шас телепортирую. Только нервная она. если мол не удовлетворищ, стреляет не думая. С другой стороны этих, что у тебя там стоят, враз сдунет. Не тот они калибр против неё. Она моя сладкая Линкольна, Ленина , Кенеди и даже Рабина....Словом польза от неё большая историческая, но ты смотри не серди её. Мне она уже пару ребрышек в пыль растреляла. тебе поболее бед мож наделать. Постарайся, застрели в неё что по крупнее, так чтоб потом уточкой ходила бы. Ха стрелятся тогда ей будет не так точно. Я те даж сам за все неудобста потом оплачу и отблагодарю. Вот стоит тут рядом в мну целится. Требует! А ведь я на работе. Ну как дверь входную без присмотра! Словом жди шас появится»
Связь пропала и посреди избы медленно, мерцая, начала появляться фигура мадам в сером гимназическом одеании. Через момент другой стояла у него румянная, вся в соку гимназисточка лет 17. Её коса была уложена вокруг её маковки и в вруках она скормно и непонимающе крутила дамским браунингом. Возбужденно, в такт шумному дыханию, колыхались шикарные арбузы-груди, что едва не рвали полотно гимназического сукна. За окном промчались тени сбежавших гостей. Слышались затяжные татарские причитания Соловья и скрип шарниров в раме Бабы. Каплан негромко вскрикнула и потупила свои голубые глазки. Показывая соим точенным, снежным пальчиком в сторону лежащего на спине Ивана она спросила: « Сударь, а что там из вас так выпирает. Правильно ли я поняла что это....Ах сударь не можется мне такое произнести!»
«Да скромница моя. Это он. Гусь-фениксный. Рождается и умирает, но живет в полной своей славе и головы ни перед каким завоевателем не склонит. Истинный революционый дух независимости и свободы. In mobile mobile!»
« Ах Ваня не должны были вы этого слова «революция» при мне произнести. Так снялись с меня чары Кощеевы и я на век ваша мобильная. Мобильте во мне! Скорее! Скорее! Что ж вы медлите? Не ужто Кашерный вас не предупредил?!»
«Милая Каплан , мне больше века и не надо. Я больше и не протяну. А Кощейке век, что минутка, он даж енто и не заметит. Так вот мои вам три руки и залезайте наверх. Мы конечно не ученные и институтов ваших не кончали, но корня жизни я вам обеспечу. Вы только вот подправьтесь...вот еще чуток..ух пролез!» « Ах Ванюша какой это корешко то! Корнише это! Даже Линкольн-акромегал, милый мой Ванечка, такого не имел! Ах милый! Еще разочек и еще! И еще раз! Нет Ванюша гландов не трожь. Гланды Ваня это для меня нельзя. Опускайся ниже. Вот так то...не жалуйся...пристрелю...вот так. Ах как легко... как стало. Ах ! Яяхууууу!» сидя на Ванечкином корне, объезжала Каплан нашего Ивана, постреливая из браунига в момент накатывания волн мультиоргазма.
С тех пор живет наш Иван в любви и согласии с мадам Каплан. И России от ентого польза неимоверная, успевают значит президенты наши чего построить и своей смертию умереть. А Ване за это каждый второй месяц бесплатный евроремонт крыши и молока море за вредность. Вот мы деревней письмо в правительство подали, чтобы имя его реабилитировать и значит орден Ивана самопожертвователя ввести. Так нашу молодежь на патриотические дела стимульнуть. Да совсем забыл: « Иван-самопожертвователь ошибок Георгия Победоносца не повторит. Он идет своим, т.е. нашим, правильным путем. Даешь Ивана самопожертвователя на герб столицы! Да чтоб там змея не пикой, а корнем!»