Трое

Вокруг была серая пустота, запустение, что-то потерянное и забытое, бесприютный ветер, и на всё это шел первый снег, странный, белый снег, которым все покрывалось, как инеем, весь этот мусор, эти развалины, дорога в застывшей грязи. Снег почти испугал их. Они смотрели на него глазами, в которых читалось удивление и как будто неверие: они не понимали снега. Это непонимание было в огромных темно-синих глазах Максима, который сидел на земле, прислонившись спиной к серой полуразрушенной стене, и смотрел вверх, в пустоту, почти невидящим взглядом. Паша ходил взад и вперед от какой-то заржавевшей бочки до той полосы, в которой еще можно было разглядеть дорогу; делая по четыре шага в каждую сторону, заламывая руки, иногда теряя счет шагов и что-то бормоча; «вечер… тюльпаны… вечер…», - слышалось в серой пустоте; и в его беспокойных, измученных глазах стояло то же непонимание. Оно было и в напряженном, воспаленном взгляде Кости, которым он следил за лихорадочными движениями Паши, раздражаясь до ненависти и нервного тика каждым движением, но не в силах опустить глаз.
- Они придут, они не могут не придти! Не смеют, не смеют! Они не смеют! Как я их ненавижу! – вдруг выкрикнул Паша с такой болью, что даже эту пустоту как будто свело в судороге и забило о выпавший снег.
Максим всё так же смотрел вверх, ничто не дрогнуло в его бледном лице.
- Заткнись! Идиот… - не выдержал Костя, обхватил себя руками и что-то злобно пробормотал.
Паша оглянулся на него с удивлением, но таким, точно совсем забыл, что он сам теперь говорил и что говорил Костя. Наконец он отвернулся и с еще большим непониманием в глазах снова принялся ходить туда и сюда.
Они ждали нас; а, может быть, давно уже не ждали. Я не знал этого, когда шел к ним, держа на руках испуганное, бледное существо с нежными большими глазами. Нет, они нас не ждали; я знал это; какое дело им было до меня и до этого ребенка, совсем им незнакомого, которого они никогда не держали на руках и не гладили по веселым мягким кудряшкам… Да, они не могли нас не ждать. Я увидел их еще издалека, но никто из них не заметил нас.
- Вот, видишь, - сказал я девочке, - это наши друзья, не бойся их.
Девочка посмотрела на них, потом на меня и слабо улыбнулась бледными губками. Костя, увидевший нас, когда мы были почти рядом, посмотрел больным и удивленным взглядом, и тут же зачем-то отвел глаза. Паша, услышав мои шаги, оглянулся и несколько секунд смотрел в упор на меня, как бы не видя. Я поставил девочку на ноги и вгляделся в них троих.
Паша вдруг всплеснул руками, как женщина, и бросился к девочке, встав перед ней на колени и взяв руками ее худенькие, завернутые в шаль плечи.
- Вот она, смотрите! Вот она! Они не могли, они не могли… - бессвязно выкрикивал он, рыдая в полный голос и смотря на девочку безумными, страдающими, любящими глазами.
Он то порывисто и горячо обнимал ее, то гладил по голове осторожным, трепетным движением, то брал в руки чистый снег и проводил мокрой ладонью по своему лицу. Он рыдал и хохотал одновременно, заливистым, детским смехом, закрывал лицо руками и всё не вставал с колен. Через полгода он сошел с ума и умер в доме для душевнобольных.
Максим, повернув голову, спокойно вгляделся в мое лицо, потом посмотрел на Пашу и остановился взглядом на девочке, которая только слабо улыбалась, мягко и немного испуганно смотря на Пашу. Костя встал с места и остановился спиной к нам, облокотившись о развалины.
Паша вдруг вскочил с колен и бросился к Максиму, схватив его за руку.
- Они вернулись, вернулись! Она жива! Смотри на нее! – выкрикивал он, смотря безумными от радости глазами.
Максим тихо улыбнулся и промолчал. Через три года он сел за руль страшно пьяный и разбился насмерть.
Паша хотел было кинуться и к Косте, но, увидев его спину, как-то отшатнулся назад.
- Петька! Ты! – крикнул он тогда, бросившись ко мне, но посмотрел на меня таким странным растерянным взглядом, упал на колени и, схватившись за голову, тихо застонал.
- Чертов мальчишка, – с ненавистью пробормотал Костя дрожавшим голосом, быстро поднимая руку к лицу и вытирая глаза. Через пять лет он застрелился из охотничьего ружья в своем доме.
Девочка посмотрела на меня непонимающими, слегка испуганными глазами. Паша молча сидел на земле, не поднимая головы. Костя рыдал, уже не скрываясь от нас. Максим смотрел в серую пустоту почти невидящим взглядом больших темно-синих глаз и едва заметно улыбался.
Шел первый снег.