Аутодафе. История Фистл. Гл. 2

II История Фистл

 Фистл оглядела свою комнату, ничего особенного – обычная Лондонская гостиница. Одна кровать, стол, тумбочка, шкаф, кувшин с водой для умывания и запах плесени по всей комнате – вот и все чем могли довольствоваться люди с трудом избежавшие смерти.
 Фистл решила прилечь ненадолго, она так устала. Двое суток без сна брали свое. Она легла на жесткую кровать, источающую запах плесени и тут же уснула.
Ей снилось родное поселение и прежняя жизнь.
 Остров, на котором жила ее семья, был всего в сорока милях от Англии. Будучи колонией британской империи, с населением всего несколько сотен, люди не нуждались в доставке товаров из столицы. Все необходимое давал остров. Сотни лет жизни под покровительством Англии совершенно не смогли подчинить этого малого кусочка суши. Из столетия в столетие количество людей оставалось здесь почти неизменным. Не многие уходили на главный остров, но тот, кто все же решался покинуть родной дом, всегда возвращался назад. Поговаривали даже, что их не отпускает остров. Фистл раньше в это не верила, пока не вернулась назад после десяти лет отсутствия. Она покинула остров, когда ей было всего шестнадцать и хотела найти новую жизнь и узнать, что же находится за тем горизонтом, за который каждый день садится солнце. Вернулась она, потому что не смогла до конца расстаться со своим прошлым. Внутренняя, давно забытая сила древних, сила земли, огня, воздуха и воды не погасла в ней. Традиции всегда блюлись на этом острове, и только поэтому учения предков не канули в небытие, как произошло во всем мире. Вот почему, уйдя из поселения, самое трудное для Фистл было сохранить свой секрет. Даже отчужденность острова позволяла находиться в курсе основных событий, тем более, что в местный порт почти каждый месяц заходили корабли.
 В общем Фистл покинула родной дом и ушла, окунувшись в обман и предательство. Самое трудное для нее, оказалось, жить, но она не смогла пересилить себя и вернуться назад. Платой за жизнь в таком мире оказались – ожесточение, недоверие и страх. Но даже здесь ей улыбнулось счастье, и она встретила Петра Брюина своего будущего мужа. Год вместе. Вот и все, что дала судьба за девять лет одиночества.
 Фистл всегда любила разводить растения. Это ее и подвело. Частенько ставя, фиалки (ее любимые цветы) на подоконник, чтобы они получали хоть какие-то солнечные лучи, Фистл также приговаривала на них различные заговоры. Это-то и не укрылось от глаз любопытной соседки. Зависть о красивых, благоухающих и цветущих растениях, породила подозрение. Как такой цветник можно вырастить в бедном квартала, где солнца уже не было несколько недель из-за того, что фабрики постоянно выбрасывали различные химикаты! Одно Фистл тогда поняла точно – зависть порождает предательство, а подозрение – то же самое, что смертный приговор. Когда ее привели в здание Великой инквизиции, то отпустили после первого же допроса. Казалось бы, такая удача. Но и здесь была оборотная сторона монеты. Ее муж, узнав обо всем, пришел раньше нее в руки инквизиторам и взял вину на себя. Фистл вспоминала разговор с начальником инквизиции каждый день.
 Бледная, кареглазая, с прямыми каштановыми сальными волосами, она совершенно не была похожа на типичную ведьму. Толи дело ее муж! Рослый широкий в плечах, ярко рыжеволосый, Петр приехал из Ирландии пять лет назад на заработки. Фистл познакомилась с ним в одной из очередей за хлебом. Он сразу ей понравился. Петр начал за ней ухаживать, дарил поделки из дерева, которые делал сам, на что и жил, пел песни под окнами, за что ни раз получал по голове от соседей, вставал на колени, делал умопомрачительные признания и улыбался так притягательно и нежно, в общем Фистл в конце концов сдалась. Просто из-за усиленной борьбы против ведьм в последнее время, девушка боялась, что ее секрет раскроют и тогда Петр отвернется от нее. Даже после замужества она никогда не рассказывала ему, что она умеет делать. Вот почему женщина так удивилась, увидев его в отделении инквизиции за ведовство. Сначала она подумала, что его обвинили за пособничество и укрытие, но после вопроса агента, - Знали ли вы, что ваш муж замешан в колдовстве,- Фистл не нашлась, что ответить.
- Я повторяю, знали ли вы, что ваш муж замешан в колдовстве?
 Его вопрос стучал в голове у Фистл, как бой курантов. Первое пришедшее в голову было удивление.
-Этого не может быть. Это ошибка, с чего вы взяли?
Поток недоумения, обиды и отчаяния хлестал из нее ручьем. А инквизитор оставался спокойным и хладнокровным.
- Ваш муж сам пришел не задолго до вас, и сам сделал чисто сердечное признание.
- И вы ему поверили?
- Да это он сделал, что бы прикрыть меня! Фистл было безразлично, почему и за что Петр оказался в под арестом. Но она знала, точно, что это произошло по ее вине. А тем не менее инквизитор продолжил.
- Я понимаю ваш шок. Человек пошедший против Господа достоин наказания и нет ничего постыдного в том, что бы отказаться от своего мужа и передать его в руки к нам. Поверьте, если он будет способен исцелиться, мы вернем его вам в целости и сохранности.
 Фистл знала, про какие исцеления говорил этот человек. Петр будет подвержен различным пыткам, самая страшная из которых – Аутодафе, т. е сожжение прилюдно заживо на костре. Как всех еретиков, так и ведьм жгли на сырых дровах, чтобы мучения, которые они испытывали, были сильнее и болезненнее. Фистл не смогла бы смотреть на страдания мужа, поэтому она решила, во что бы то ни стало вытащить его из этого логова убийц. Она много читала. В основном женщина перечитывала книги, которые находились под запретом инквизиции. Одной из таких книг, были сочинения Платона. В тот момент она вспомнила одно из его высказываний. Только любящий знает о невозможном и только любящий может сделать невозможное возможным. В этот момент она думала, что может все. Фистл собрала всю свою волю в кулак и продолжила.
- Могу я хотя бы повидаться с ним перед пыткой, т. е я хотела сказать перед исповедью?
- О, да здесь вы правы, у нас нет никаких пыток, только внушение святого отца.
- Так я могу повидаться с ним перед исповедью?
- Да, конечно, мы не препятствуем общению с родственниками. Наоборот мы всячески поощряем это. Некоторые, правда, очень не многие встают на праведный путь, после первых посещений родных.
 Фистл так же знала и об этой оборотной стороне монеты. Все, что говорил этот агент инквизиции – чистая, правда. Только он забыл добавить, что в большинстве случаев родственники даже не знали о предъявленных обвинениях и, когда они приходили, то находили своих близких в тюремной камере площадью всего два на два метра, со сломанными ногами, обожженной кожей по всему телу и иногда даже без пальцев на руках и ногах. Для Фистл такого рода информация не была секретом. Большинство людей обвинявшихся в ведовстве жили в бедных кварталах. Дело в том, что после обвинения, если оно подтверждалось, а оно подтверждалось в девяносто процентах, все имущество казненного передавалось в руки обвинителя, даже если у того и оставались законные наследники. Фистл видела не мало ни в чем не повинных людей, и как они, искалеченные, смотрели на соседа, с которым они неделю назад сидели и выпивали в ближайшем кабаке, тащил вещи, его вещи, и как его дом местный самоуправляющий передает в пользование уже другой семье. Тогда Фистл не понимала их горя. Мы никогда не воспринимаем ничего так сильно, пока это не коснется нас, только тогда мы понимаем, что это реальность. Так и Фистл решила продолжить уже заранее проигранную борьбу за мужа.
 После просьбе о встрече, ее провели в тюремную камеру Петра. Она была больше, чем два на два метра, но вонь не убираемого туалета и гниющей, разлагающейся плоти мелких животных были не выносимы. Как только Петр мог терпеть такое. Более того, Фистл, как ведьма, чувствовала, что боль, страх и ненависть, словно разрывали тюремные стены изнутри и от этого даже воздух становился более спертым и удушливым.
Увидев мужа, Фистл не смогла сдержать слез. Они, не переставая, лились из нее.
- ЗА ЧТО? – вопль отчаяния не смог усидеть в узкой грудной клетке.
Петр подошел к ней и протянул исцарапанные руки сквозь решетки. Его пальцы гладили ее лицо, волосы, губы. Фистл подняла на него свои заплаканные глаза и не увидела в них ни капли сожаления в содеянном, и она решила задать единственный ее волнующий вопрос.
- Ты знал? Хотя для нее это прозвучало больше как утверждение.
-Догадывался.
- И ты только из-за догадки решил сделать это?
- Я начал подозревать еще во время нашей первой встречи, ты мне тогда сразу же показалась не обычной. Тебя выдали глаза. У обычного человека не может быть таких глаз, в которых горит жизнь. У большинства они тусклые и потерянные, твои же просто кричат, - Я хочу жить, и я люблю жить! – теперь ты понимаешь?
- Но зачем? Почему? Если бы меня поймали, я бы получила по заслугам.
- Не смей говорить так! Если бы это было действительно так, я бы не сидел здесь. Ты же знаешь, что это кровавая форма борьбы с инакомыслящими, не приведёт никогда ни к чему хорошему. Я сделал это, потому что верю в настоящего, нашего Бога. Он не позволит, что бы ты погибла от рук убийц, прячущихся за его спиной. Это их надо жечь и пытать!
- Да, я знаю, но, скажи, что ты сделал это
- Откажись от своих слов. Умоляю.
- Не могу.
- Тебя сожгут заживо!
- Знаю.
- Я чувствую твой страх, он во мне, ты не выдержишь этого. Откажись от своих слов пока не поздно.
- Я не смогу сделать этого. Пойми, даже если я и отрекусь от обвинения, то они уже не пощадят ни меня, ни тебя. Прости.
И тут он закричал, закричал так громко, чтобы его могли слышать тюремные охранники.
Тогда трое из них во главе с тем человеком, который допрашивал Фистл, ворвались в тюремное помещение.

* * *
- На допрос!
В последствии от этих слов Фистл просыпалась в холодном поту почти каждую ночь. Казалось, в их произношении состоял смысл жизни для инквизитора.
- Нееет!
В этом крике сосредоточилось все: весь ужас потери, весь страх мужа и вся безысходность. Она попыталась встать, побежать и чего бы ей этого не стоило забрать Петра от этих убийц.
Следующие события Фистл помнила только отрывками.
Помнила красное от возмущения лицо инквизитора. Его коричневые с желтыми прожилками глаза с замыленными белками.
Помнила стакан мутной воды, сделанный из стекла. У него был еще отколот краешек на правой стороне. Рука, державшая его была с грязевыми подтеками и обгрызенными ногтями.
Последним воспоминание был толчок, щелчок, закрывающегося замка и холодные каменные ступеньки.
Сколько прошло времени она не знала, но когда приобрела вновь способность соображать, часы пробили восемь ударов, следовательно она здесь около двух часов.
 А потом реальность оглушила ее, словно бой курантов. И память воспроизвела все с последним, восьмым, ударом.
 Одна мысль, что ее мужа сейчас пытают, приносила ей невыносимую боль. Плакать уже не хотелось – хотелось умереть. Женщина услышала шаги за спиной, она повернулась и увила свою соседку, ту, которая так предательски поступила с небольшим счастьем Фистл. Не в силах ничего сделать женщина просто наблюдала за тем, как соседка выходила из участка инквизиции и специально задев плечо Фистл бедром, шла дальше. А Фистл продолжала сидеть на холодных камнях и сидела бы неизвестно до каких пор если бы ни проходящий мимо человек. Он узнал в неподвижно сидящей женщине свою бывшую соседку Фистл.
Женщина тоже заметила его и подумала, - теперь я знаю, что чувствуют люди, когда их родичей забирают рабы пустой веры не понятно в кого. Мужчину звали Далдер (страдалец), он потерял дочь и жену месяц назад, также как Фистл сейчас мужа. Его дом был отдан новой семье, и с тех пор так никто не видел Далдера, как и не знал, где он живет и жив ли вообще.
Далдер взял Фистл под руку и куда-то повел. Она не помнила, говорил ли он, что-то или нет. Было безразлично.
Через некоторое время женщина поняла, что они находятся у кого-то в квартире. Ей дали что-то выпить и больше Фистл ничего не помнила, она погрузилась в забытье.

* * *
Проснувшись уже утром, она увидела свою одежду рядом на стуле. Быстро накинув старое платье и выйдя из комнаты, женщина поняла, что в доме никого не было. Дверь на улицу оказалась не заперта и Фистл со всех ног помчалась на главную площадь. Слава Богу она была всего нескольких кварталах. Но лучше б если силы оставили ее на полпути.
На площади уже пылали три столба и три человека корчились в невыносимых мучениях.
 В одном их них Фистл узнала Петра и потеряла сознание.