Осень-91. Тбилиси. Записки Стрингера

Осень 91-го выдалась бурная. Августовские события ГКЧП отработал в Прибалтике. Отсиделся там же полсентября, потом меня отправили в Таджикистан. Но, буквально через несколько дней, пришлось покинуть Душанбе. Звонок из бюро Сиэнэн застал врасплох. Брюс сообщил, что надо срочно все бросать и лететь в Тбилиси.
Там начинается заваруха, а их основная съемочная группа фактически оказалась недееспособной. И все оттого, что американцы. Звиад Гамсахурдия к тому времени объявил президента США Буша-старшего врагом Грузии. Впрочем, Кремль тоже был объявлен врагом. Это осложнило многим журналистам работу в Тбилиси. Там в это время началось противостояние между президентом и национальной гвардией.

Но тут в Душанбе тоже начинается противостояние. Уже вооруженные сторонники
и противники правительства заняли две площади и это ни к чему хорошему не приведет. Начинается раскол Таджикистана. Последствия провала ГКЧП. Оставлять город, где вот вот откроют огонь – нельзя. Но Брюс неумолим. Вместо меня сюда отправят Вадима. Стрингера номер 2. А я нужен в Тбилиси, где происходят более важные для Запада события. Информационная ценность Тбилиси оказалась выше Душанбе. Приходится возвращаться. Перелет обратно в Москву, там уже ждет машина, чтобы везти из Домодедово во Внуково. Запас денег и кассет получаю от нашего водителя. Отдаю ему последние съемки в Душанбе.

Тбилиси встретил теплой осенней погодой. Уже по дороге выясняю у таксишника, что интуристовский отель «Иверия», теперь не первый отель города. Открылся новый – австрийский отель «Метехи-палас». Едем туда. Сиэнэн не может пропустить такое. Отель меня не разочаровал. Отлично построено. Тут же выясняю, что на третьем этаже номера оплачивающиеся за рубли – всего 35 рубликов в сутки,
а остальные - валютные. Но разницы никакой. Разница конечно оказалась – мини-бар в холодильнике содержит советский набор напитков, к телевизору нет дистанционного пульта, в ресторане и валютных барах платить надо наличными,
а не предъявлять ключ с номером комнаты, чтобы записали в счет на номер.
И телефон не подключен к спутниковой связи. В остальном – да, ничем не отличается по степени комфорта.

Все эти мелочи сразу улаживаются, как только я предлагаю администрации – мне предоставляются все услуги положенные валютным номерам. Я оплачиваю их отдельным, валютным счетом у портье. И только за комнату плачу в рублях,
как и положено. Директор – немец, в восторге и готов сделать для Сиэнэн любые уступки. Моментально доставляют пульт к телеку, из бара привозят новый набор напитков, телефон мгновенно подключен к спутниковой связи. Барам и ресторанам отдана команда записывать мои счета на оплату через портье, когда я того пожелаю. В заключение мне предлагают еще один сервис – аренда лимузина Вольво представительского класса. Это шестидверная машина темно-синего цвета. Таких в Тбилиси всего две три штуки пока и все принадлежат отелю, на зависть всем крутым тбилисцам. Отлично! Здесь без понтов шагу не сделаешь.

Но об этих понтах в других главах. А пока о деле. Вся заваруха в Тбилиси началась с ГКЧП. Гамсахурдия не рискнул вступать в конфликт с Москвой,
когда произошел переворот. У него и так были напряженные отношения с Кремлем
и он решил не рисковать. Национальной гвардии было предложено разоружиться. Командир гвардии – Тенгиз Китовани взбунтовался. Подавляющая часть гвардии засела на своей базе в Шавнабаде. А через пару дней ГКЧП провалилось. Почувствовав, что Звиад остался без своей основной вооруженной силы, Народный фронт попытался организовать выступления. Они встали в оппозицию к Гамсахурдия. Милиция была брошена на разгон митинга, в городе начались волнения.
В итоге к моему приезду, гвардия вошла в город для поддержки Народного фронта. Мятежники заняли телецентр. Там обосновался лагерь оппозиции.

Соответственно, что немедленно на площади перед президентской резиденцией обосновались сторонники Звиада. МВД подчинялось президенту. Плюс небольшая часть оставшихся верными ему гвардейцев. И конечно же ополченцы. Из Западной Грузии прибыли земляки президента. Грузии угрожал раскол. Москва однозначно заняла позицию в пользу оппозиции. Звиад к тому времени спровоцировал Цхинвальские события. Грузия уже находилась в противостоянии с Россией
из-за Южной Осетии. Результат неумелой национальной политики Гамсахурдия. Внешне центр не вмешивался. Там пока в самом Кремле было двоевластие.
Горбачев уже не контролировал ситуацию. Ельцин рвался к власти. Но военные
и СМИ уже имели установку. Первыми были задействованы советские СМИ.
Они начали антизвиадовскую пропаганду. Попхадзе в Москве уже ангажировал Останкино. Западные СМИ тоже работали в том ключе. Гамсахурдиа фактически
был лишен международной поддержки. Он остался один.

Этому в немалой степени способствовала его внутренняя и внешняя политика. Выступая против диктата Москвы, он одновременно вел популистскую внутреннюю политику, не давая развернуться свободной коммерции. Пытался сохранить госконтроль над экономикой. Это давало ему поддержку среди малообеспеченных слоев населения. Сдерживание роста цен, препятствование развитию свободного рынка создавало ему популярность в стране, но раздражало тех, кто имел деньги
и рвался к свободной коммерции. Позже, восстание против него, назовут войной квартала Вакэ (т.е. богачей) против Тбилиси. Абхазия и Аджария пока сохраняли настороженный нейтралитет. Звиад и сам старался не дразнить их. Ему хватало головной боли с Цхинвали.

Понятно, что в ставке президента неприязненно относились к журналистам из Москвы и с Запада. Вот наша группа Сиэнэн и попала в переделку. Толпа на площади была агрессивно настроена к журналистам. А наши американцы наивно полагали, что в такой ситуации можно просто приходить и снимать потасовки
между противоборствующими сторонами, действия милиции разгонявшей дубинками оппозицию. А поляну кто готовить будет? А заранее выбирать позицию для съемок, чтобы не попасть под раздачу? Нашему локальному стрингеру Левану тоже досталось перед моим приездом. Милиционеры отняли у него камеру во время потасовки. Оставив в кулаке милиционера клок своей роскошной шевелюры, Леван спасся бегством, но камера была утрачена. Сама же группа Сиэнэн едва спаслась от рук разъяренных звиадистов.

Надо было срочно спасать положение. Сиэнэн не может быть персоной нон грата. Утрем нос конкурентам. Наша цель номер один – пресс-центр президента. Переговоры по телефону у подъезда при входе в крыло здания, где располагались Звиад и его команда, ожидание, выписывание пропуска, опять ожидание когда придет сопровождающий… наконец встреча с пресс-секретарем президента.
С Гией Бурджанадзе мы подружимся. И крепко. Когда он поймет, что встретил человека знающего историю Грузии, не относящегося предвзято к Звиаду, стремящегося лучше изучить президента и понять его, что я не намерен принимать чью-либо сторону – доверие будет обеспечено по максимуму. Гия познакомит меня
с советниками президента, потом представит Звиаду. А через неделю после прибытия, на моей аккредитации (бланк МИДа) будет уже красоваться личное распоряжение Бурджанадзе – предоставить беспрепятственный допуск во все правительственные учреждения и оказывать любое содействие.
Такого не имел ни один журналист в Тбилиси. И я использовал это на всю катушку.

Окончательно недоверие исчезнет когда Гия спросит меня – Таго, ну кто все же прав из нас? Я отвечу ему – обе стороны неправы. Почему??? Знаешь Гия, если бы покойный Нодар Думбадзе встал из могилы и посмотрел на вас – он получил бы третий инфаркт и снова умер. Нодар бы такого не пережил. Гия опустил голову. – Да Таго, ты прав. Это самая большая беда для нас – что грузин поднял оружие
на грузина. И они действительно все очень переживали свое противостояние.

Думбадзе был для Грузии вторым Шота Руставели. Его обожали, им гордились.
Он был патриотом Тбилиси. Патриотом своего народа, страны. Он был настоящим. Человек с большой буквы. До сих пор храню его книги, как одни из самых любимых. Ими зачитывался в молодости. Вспомните фильмы по его романам… И теперь я ударил Нодаром. Гия все понял. Я стал абсолютно своим человеком здесь. На другой стороне у меня тоже не было проблем. Там орудовал мой брат с «Вестей» Российского телеканала – еще до моего приезда, там торчал вечно наш Леван.
И вообще там паслась вся пресса. Поэтому с Тенгизом Китовани отношения были налажены сразу. Это позволяло свободно передвигаться по городу между двумя враждующими лагерями.

Пока дело не перешло к применению оружия, все воспринималось легко. Ну стоят, ну построили баррикады, даже стреляют по ночам. Но больше митингуют
и спорят. А учитывая темперамент и театрализованную экспансивность грузин – многое пока граничит с анекдотичностью. Периодически наблюдаешь такие ситуации, что ни один комедиограф не придумает. Грузины не могут без юмора шагу ступить. Их просто знать надо. Этот юмор пробивается во всем. Даже в мелочах.
Уже писал в других главах и еще напишу об этом немало. Пока же сижу в пресс-центре и попиваю пиво из банки. Девочки здесь меня очень любят, а я всегда являюсь с разными вкусными сладостями из валютного магазинчика в отеле. Заодно, нахально использую у них правительственную линию связи для переговоров с бюро. Это еще одна сторона взаимного доверия. Я при них диктую информацию
о текущих событиях, они естественно внимательно прислушиваются. Лишний раз убеждаясь – Таги дает исключительно нейтральную беспристрастную хронику происходящего.

Гия и его сотрудники часто жалуются мне на Эдика. Мол, этот вестевский журналист ведет против них настоящую информационную войну. Звиад назвал его врагом грузинского народа. Однажды, выслушав очередную жалобу, сообщаю им – знаю я его, это мой брат. Манана смотрит на меня в изумлении. Она не верит. Бурджанадзе недоверчиво качает головой. Я развожу руками – мол, что поделаешь. Манана все еще не веря – Нет, этого не может быть. У такого человека – такой брат?!?!?! Ну говорю – мы часто с ним оказываемся по разную сторону баррикад. Впрочем, для грузин это уже знакомая ситуация. Здесь сейчас политический раскол порой проходит в самих семьях. Живой пример Алекс Хаиндрава и его племянник. Алекс считается отщепенцем в семье, потому как единственный ярый приверженец Звиада среди них. А Георгий сидит в тюрьме по приказу президента. И это не единственный пример. Так что в результате, доверие ко мне и дружеское расположение только вырастают.

Вот такая ситуация складывалась в Тбилиси в сентябре 1991-го. Тревога носилась в воздухе, все клацали затворами, потрясали кулаками, но пока ни одна сторона не решалась всерьез начать бои. У оппозиции не хватало вооружения для настоящей войны с президентом. Звиад же не рисковал залить кровью улицы города. Рука не поднималась. Он хорошо понимал, что если пустить в ход силу по настоящему, придется стрелять в людей. Такого приказа он отдать не мог. Но и тянуть время нельзя было. Власть медлящая – обречена на поражение. Редкие и мелкие стычки в счет не шли. Вся беда Звиада заключалась еще в отсутствии надежной команды. Правительство было собрано из дилетантов. И сам Звиад был человек импульсивный, подверженный сменам настроения, дилетант в политике. А против него работали далеко не дилетанты за кулисами происходящего. Еще ему мешал шовинизм. Патриотизм Звиада был слишком уж с шовинистким уклоном. И он ненавидел Кремль, КПСС. А ненависть – она всегда ослепляет.
Стрингер.