Нвп день 54. полевые учения 4

12:40 Где-то между старым и новым лагерем.

****уться мозгами! Время за полночь, не спал я довольно долго, я устал, я хочу есть, но больше всего я всё таки хочу спать. А ещё мне холодно. Ноги утопают в мокром от ливня песке. За спиной вещ-мешок с 45 кг. разной поебени, плюс пояс с фляжками и винтовка в руках. Усталые за весь длинный день ноги эту всю ***ню на холм поднимать категорически отказываются. Нельзя забывать и того что форма моя уже почти трое суток на мне, она пропотевшая, грязная, тяжёлая и липнет к чешущейся коже. Кайф, короче.

После того как у нас закончились упражнения с засадами и блок-постами, сержанты пытались добиться от нас того что бы мы дошли до лагеря таким образом как это требуется в боевых условиях -- правильными перебежками группами из 5-8 человек в полной темноте без фонариков и каких бы то ни было звуков. Давалась эта наука нам с трудом, а поэтому расстояни окого километра мы преодалевали часа три.

Когда мы вернулись в новый лагерь, представлявший из себя наши уложеные 100-метровым кругом рюкзаки, было чуть позже полуночи. Возле моего рюкзака тут же свалился Бозман, поставил там свой пулемёт и всем своим видом показал что идти куда бы то ни было категорически отказывается. Более того, расположение собственных вещей он всё равно не помнил.

Как только я развернул свою подстилку и, невзирая на собачий холод, собрался сладко заснуть, ко мне подошёл Джонс, пихнул меня в бок ногой и сообщил мне радостное известие о том что вместо сна я по холоду отправлюсь на место старого лагеря за своим вещ-мешком. Одеяла в моём вещ-мешке были всё равно мокрые и ничего хорошего в этом мероприятии я не видел.

И вот теперь мои армейские ботинки мешали песок и грязью, пытаясь дотащить меня до того места где я наконец-то смогу заснуть.

Пещаная дорога резко сузилась, привратилась в скользкую глинистую тропинку и мышиным хвостом юркнула в кусты. Там, за кустами, в темноте лежал наш лагерь.

Вещ-мешки мы свалили в кучу в центре лагеря. Сил, времени и возможности разбираться с тем где чей мешок ни у кого не было. Пользоваться какими бы то ни было источниками света запрещалось, а открывание без них кодового замка -- дело невозможное. Я вернулся к своему рюкзаку, вытащил из под Бозмана свою подстилку и улёгся на ней. Спавший к этому моменту Бозман тут же проснулся, пробурчал что-то и исчез в темноте, а минут 5 спустя он вернулся в тёплом противохимическом костюме. Я на этот раз серьёзно загрустил о недоступности содержимого моего мешка.

Приготовившись ко всевозможным сюрпризам и ночным выходкам со стороны сержантов, спали мы с Бозманом следующим образом. Бозман спал на животе, продев руку в лямку на своём пулемёте, а я, лёжа на правом боку, прижимал к нему этот пулемёт спиной, так что украсть его у нас не было ни какой возможности. Руками и ногами, как стриптизёрша шест, я обхватывал свою винтовку. Вместо подушек под нашими головами лежали противогазы, по тому что это во-первых удобно, а во вторых -- возможность получить газовой гранатой во сне была большой, а желание в полусонном состоянии выблевать свои кишки вперемешку с откашливаемыми лёгкими на все четыре стороны света -- бесконечно малым.

2:20 Новый Лагерь.

Бля! Как всё таки холодно!

Подстилка мне абсолютно не помогала в этом вопросе и не поспав и полутора часов, я проснулся, дрожа и почёсываясь.

Ну и дурень, заснул в промокшей за день одежде, даже сменить не додумался.

Дрожащими руками я полез в рюкзак и на ощупь достал из него сменную форму, а так же сложенные в один полиэтиленовый пакет носки, трусы и футболку. Переоделся я быстро. В сухой одежде мне стало теплее, но всё же не достаточно и я отправился к нашим вещ-мешкам в надежде чем ни будь там поживиться. На моё счастье мне попался чей-то не закрытый на замок мешок, из которого я тут же извлёк одеяло, столь необходимое для сносного сна в этих ***вых условиях.

4:30 Всё там же.

Взрыв иммитатора противопехотной гранаты ещё на пробных наших полевых учениях стал для меня вполне привычной заменой будильника. Более того, просыпаясь от такого взрыва, я всегда радовался тому что это во-первых иммитатор, а во-вторых что граната не газовая. Ведь о том что ночью пустили газ узнаёшь только проснувшись в луже собственных соплей и прочий мерзких выделений.

Было ещё темно, череп лопался от недосыпа а горло от сушняка. Под чистой одеждой грязное тело сильно чесалось. Ещё не проснувшись, я пил воду, а потом долго рылся в рюкзаке, пытаясь найти в нём набор личной гигиены.

-- Чё ты делаешь? -- шёпотом спросил заспанный Бозман.
-- Бреюсь, -- фыркнул я, стараясь не думать о том как лезвие загонит половину камуфляжного грима мне под кожу и что потом будет с моим лицом.
-- Ну ты охуел... -- Бозман мне явно не верил и по причине кромешной темноны не мог убедиться в моей правоте.
-- Слушай, Бозман, у тебя салфетки есть? Ну эти, пропитанные какой-то там моющей ***нёй.
-- Ага.
-- Давай сюда, а то я ща зачешу себя самого до смерти.
-- Они в рюкзаке, а где он я понятия не имею.
-- Ладно, *** с тобой...

Вдруг из темноты мне в лицо шлёпнулась тонкая пачка мокрых салфеток.

-- Спасибо, -- сказал я, вытирая лицо.

05:05 Центр лагеря.

-- Ну я с вас ребята ***ю... Андерсон, где твоя винтовка?... -- сержант Богданский ехидно ухмылялся, -- Что хмычешь? Кто там говорил что в бандитском районе вырос, пистолетом раньше чем соской пользоваться научился и не выпускал его из рук с пелёнок? Уж не ты ли? Раззява... Короче, просыпаюсь я около трёх. Ну, иду проверить что да как... Вы вообще в курсе что спать из вас должна была только половина, а другая половина должна была дежурить?.. Так я и понял, по тому что все спали. А проснулся я вообщем-то от громкого храпа, ну и вставши, сразу на храп этот пошёл. Прихожу, смотрю лежит Андерсен на спине, руки в стороны раскидал, одеяло куда-то в жопу себе запихнул, рот широко открыл и храпит так что ****ец. Я уже вокруг него и танцевал, и руки ему на груди складывал, и за уши даже раз дёрнул. Спит сука. Винтовку тоже нахер откинул в лужу -- пришлось её забрать. Так что, рядовой Андерсен, прошу выйти перед строем и публично признать своё поражение.

Если бы Андерсен не был негром, он бы наверняка покраснел, а так он только слегка опух от стыда, но делать было нечего, пришлось признать что все его истории о жизни в нигерском гетто были "слегка" преувеличены. После того как Андерсон удалился, Богданский нам рассказал замечательную историю.

Забравши у Андерсона и ещё нескольких слишком громко храпевших ребят винтовки, направился сержант Богданский к своему гамаку. Вдруг он увидел как кто-то быстро и умело ползёт по земле. Удивился Богданский по тому как на фоне общего громкого храпа, ползущий по-пластунски курсант выглядел странно. Более того, курсант тащил в зубах свой паралоновый матрац. Помимо этого у курсанта не было ничего. Попытки опознать ползущего успехом не увенчались -- на "Стой! Кто идёт?", а точнее "Кто ползёт?" ползущий не реагировал. Тогда сержант Богданский достал фонарик, посветил ему в лицо и узнал в нём рядового Симмса. Глаза Симмса были закрыты. Он спал. Спал и полз с матрацом в зубах. Парой лёгких пинков в бок сержант Богданский наконец-то добился реакции.

-- Где я? Я не знаю! -- лепетал Симмс, -- Я шёл, шёл и вдруг оказался один, совсем один, а кругом они и их много, а я однин, а они... -- с этими словами Симмс улёгся на матрац и уснул, а сержант Богданский решил его больше не беспокоить.

На утро Симмс ничего не помнил и долго пытался понять каким образом он очутился и центре лагеря, а свой рюкзак и винтовку он искал наверно час. Богданский же долго с него прикалывался и говорил что видел он как люди во сне ходили, но что бы ползали, к тому же так быстро и граммотно -- ни когда. А ещё он рассказал как полтора года назад уже видел нечто подобное. Дело было так:

Пришёл сержант Богданский посреди ночь и казарму проверить как там идут дела и узнать всё ли в порядке. Идёт он по казарме и видит что один паренёк стоит с носком в руке прислонившись головой к кровати и спит. Удивился сержант Богданский и спросил парня чего это он так стоит, а парень во сне и отвечает,

-- Я одеваюсь на физкультуру.
-- Ты чё, парень, совсем мозгами поехал? -- говорит Богданский, -- физкультура ещё только через три часа.
-- Хорошо, -- говорит парень, кладёт носок к себе в рот и сладко чавкая им, засыпает.

08:40 Центральное поле.

Станьте дети, станьте в круг. А ещё лучше сядьте. Да не в унитазный круг, а крУгом сядьте по тому что в сидящего человека попасть тяжелее, а есть ему при этом легче. Можно ещё лечь, тогда в тебя вообще *** кто попадёт, но лёжа есть совсем не удобно. Я пробовал. Так что лежит половина, ощетинившись стволами винтовок на все 360 градусов этого неприветливого мира и истекая слюной ждёт пока вторая половина насытится и займёт их место на дежурстве. Вот так выглядит завтрак в поле.

-- ****ь-копать!

Я повернулся на крик и увидел как от земли возле центра круга поднимается жёлтый дым, обозначавший по правилам наших учений химическую атаку. Это значило что помимо дымовой шашки так ещё присутствовала граната со слезоточивым газом. Руки бросили пакет с неразогретой курицей и машинально схватили молоко. Это что бы не проблеваться, а ежели и случись что, так что б не так противно было. С молочком-то оно легче выходит. Дым полз в мою сторону, а я судорожно пил молоко и предвкушал как сейчас буду заходиться сильным кашлем и сдерживать рвотный позывы. Да, газ это вам не косячёк покурить...

-- Газ! Газ! Газ!

До них только дошло. Я схватил второй пакет молока. Газ, да, а вот противогаза нет. Остался он в лагере. Вот суки. Специально нам сказали их оставить и гранату кинули прямо за завтраком что бы мы всё съеденное тут же матери-земле вернули в качестве непереваренного удобрения. И так хавки мало, так и того в желудке не будет. Ноздрей коснулся запах дыма и я задержал дыхание. По идее должно было защипать глаза, но вместо этого я услышал чей-то смех и голос Богданского.

-- Шутка, бля! Вы чё там уже с перепугу без всякого газа в штаны наложили?

Я выдохнул, вдохнул и вернулся к курице.

08:50 Там же.

Набитый живот на холодной земле. Похуй. Привык уже, а простудиться всё равно не могу. В руках винтовка смотрит куда-то вдаль. Мне скучно; я целюсь в стоящие у опушки грузовики и прикидываю шансу попасть с моей позиции в воображаемых водителей. Шанс небольшой.

-- Ну, бля, это уже даже не интиресно. Что-то новое придумать не могли?

Я посмотрел с сторону второго взвода и увидел там всё тот же жёлный дым. Действительно, эта шутка уже не катит.

-- Не, ну внатуре ***ня какая-то. Нас тут чё совсем за лохов...

Вдруг весёлый голос сменился захлёбывающим кашлем. Приплыли, бля! Хорошо что молочка попил. Я вжимаюсь носом в мокрую траву -- газ стелится над землёй, не касаясь её. Глаза, ясно дело, зажмурены. Так проходит минута, уже становится душно, но я слышу хриплый кашель вокруг и присоединяться к этому хору мне абсолютно не хочется. Кожу на лице слегка защипало -- нахрен я всё таки утром брился? Я начал медленно вдыхать, а когда воздух в лёгких закончился, вдохнул совсем чуть-чуть. Вот ни какой косяк, ни какая трубка, сигара или кальян не производили на меня такого эффекта. Горло резко сдавило, начало резать. Лёгкие судорожно задёргались, а я с трудом удерживал слабое дыхание. Из глаз потекли слёзы, да так что я уже не понимал открыты они или ещё закрыты. Меня тошнило, но не зря же я пил молоко! Самым неприятным было то что меня опять начало сильно слабить и я мысленно поблагодарил небо за то что только что справил большую нужду. Вот неприятно было-бы обосраться сейчас в чистом поле и стать таким образом центром общественного внимания аж до самого окончания моего обучения.

С очередным вздохом стало легче, и легче, и легче...

Я перекатился на спину, достал из кармана на поясе кусочек полотенца и протёр глаза. От слезоточивого газа человек обычно сильно паникует, а вот после не верит в то что какой-то кашель мог так удручающе на него подействовать. Джонс уже подводил итоги и считал количество жертв. Проблевавшихся двое: Лопез и Вил. Усравшихся -- ноль. Это гораздо лучше чем пять недель назад, когда мы впервые отведали газу.

13:25 Полигон по подготовке к городским операциям.

Почему в кино всё выглядит так просто? Рэмбо легко держит в одной руке пулемёт, бежит, стреляет и каждая пуля будто бы сама находит свою цель. В жизни конечно всё не так. Казалось бы я уже совсем не тот ленивый алкоголик, каким пришёл сюда почти два месяца назад. Я легко могу делать вещи, казавшиеся мне раньше почти невозможными, а физкультурный зачёт, который мы сдали за день до начала полевых учений показал что мой уровень гораздо выше среднего. Не смотря на всё это сейчас лёгкая винтовка, в которой весу-то всего каких-то шесть кило отрывает руки и кажется неподъёмной. Всёго пять минут я держу её у плеча и уже так тяжело. А каково же в бою?

-- Подняли винтовки! -- инструктор на полигоне выглядит гораздо злее наших сержантов. Оно и понятно -- это человек бывший во многих боях, всё лицо в шрамах и душа наверное тоже.

-- Три шага вперёд! Бля, чё за ***ня? Уже половина в землю целится, а у нас ещё целый день впереди. Быстро подняли винтовки, хуесосы!

Руки болят, плечи болят, спина тоже болит.

-- Повернулись направо! Два шага вперёд! Налево! Четыре шага назад!.. Держим винтовки!.. Держим... Ещё... Я сказал держим, а не опускаем! Ну что долбоёбы, так и будем стоять? А ведь будем же пока все нормально не станут... Ну? Ладно, суки, опустили.

Ещё всего 50 минут и будем учиться вламываться в дома.

15:10 Всё там же.

Значит так, нас четверо и те что со мной такие же ****оболы как и я. Первым у двери стоит Джонс, командир нашего взвода. Те шесть лет что он уже успел на своём веку отслужить в ВВС особо на пользу ему не пошли. Оно и понятно, за шесть лет человек обычно дослуживается минимум до звания сержанта, а этот как был рядовым, так им и остался. Точнее специалистом он был, но специалист -- тот же рядовой, только оплачиваемый немного лучше. За ним Праведник -- пташка Божия, с этого вообще толку никакого. Третьим стоит Крафт, тот самый, который физкультурный зачёт сдать не мог. Руки его винтовку уже нихуя не держат. Замыкаю нашу команду я -- старый рас****яй и алкоголик. Вместо винтовки у меня в руках лёгкий пулемёт. Ну это он для пулемёта лёгкий, а держать это поебень поднятой у плеча долго не получается. В домике четверо сержантов. Богданский и Батлер играют роль подлых врагов, подлежащих истреблению, а Педди и Клэй -- роль судей.

Джонс аккуратно прошёл мимо двери, держа её на прицеле, потом сел на корточки и изобразил поиск мин, ловушек и прочей неприятной ***ни. Всё в порядке. Крафт хлопнул меня по ноге: готов? В ответ я коснулся его плеча: готов.

Раз, два, три. Ну, понеслась! Джонс пнул дверь ногой и мы всыпались в домик. Передо мной возникло лицо, в которое я тут же выпустил очередь.

-- Бля, Молинский, ты меня уже заебал убивать! Третий раз, бля! -- негодовал сержант Педди, -- Я ж, бля, судья, а не враг, судья, бля! Меня убивать нельзя. А больно-то как, больно! Я понимаю что это холостые, я понимаю что на стволе заглушка стоит, но всё равно так горячё и больно...

Я усышал много выстрелов. Прихожую домика заполнил дым.

-- ****ец вам, ребята, -- сказал сержант Клэй.

-- Ага, -- продолжил Педди, -- в третий раз ваша команда мертва.

19:10 Сортир.

Блин, как обидно. Ну кто бы подумал. Я сижу на очке в сортире, окружённй кровожадными осами, а за окнами льёт ливень и именно по этой причине я не могу слезть с очка и пойти нормально поесть. ****ец. Ливень загнал меня в сортир и держит там до полного охуения, а скоро, между прочим, марш-бросок -- наше последнее испытание.