Глава 16. Мастер маслодел

 На волостном заседании партийного бюро и актива комитетов бедноты обсуждался вопрос об улучшении жизни крестьян. С докладом выступил Кузьма Антоныч.
- Товарищи! Партия предлагает создать условия для улучшения жизни крестьян. У них будут излишки продуктов, которые будут попадать в город. Мы этот вопрос обсудили в Гвоздках. Вот нам доложит Григорий Иваныч, как он думает начать эту работу.
- Я предлагаю организовать скупку молока у населения. Для этого надо организовать товарищество. Зарегистрировать в уезде. Выбрать правление. Приобрести сепаратор, маслобойку и другой инвентарь. Бидоны и остальное оборудование завода взять из имения Межутоки. Помещение дает Степан Савушкин. Оно не большое, но коли дело пойдет хорошо построим маслозавод.
- А где взять специалистов? - задал вопрос председатель волисполкома Яковлев. - Молоко то пойдет, но его будет некому обрабатывать.
- Об этом мы тоже подумали, - сказал Григорий. - В селе Бель недалеко от нас есть маслозавод бывшего помещика. Пошлем туда на курсы нашу молодежь. Предварительно надо туда подъехать для договорённости.
- Что за кандидатуры? - спросил член комитета от Наволока.
- Председателем правления советую Василия Николаевича, он человек грамотный. Членами правления партбюро рекомендует Михаила Яковлева и Григория Иванова, - предложил Антонов.
- На курсы маслоделов пошлём подобранные среди молодежи кандидатуры трёх парней: Николая Малинина, Петра Алексеева (у них шестигодичное образование) и сына Григория - Ивана с пятигодичным обучением.
Доклад Кузьмы Антоновича выслушали и одобрили. Осталось собрать сходки по деревням, чтобы провести агитацию для вовлечения населения в молочную артель. Установить нормы возврата обрата, пахты и масла. Определить отчисление в пользу правления.

 Выбрали не слишком морозную погоду после бушевавших метелей, которые здорово замели дороги. Но была надежда, что люди ездят по хозяйственным делам от села к селу и в город Валдай на знаменитые Валдайские базары. Наша троица, Николай, Пётр и я, собрав для себя запас продуктов и белья, поехали на очередной подводе в село Бель учиться маслоделию на один месяц.
Проехав через озеро, надо было ехать между школой и церковью.
- А что, ребята, не плохо бы помолиться! Ведь мимо церкви едем. - пошутил Коля.
- Вам что еще не надоело на лбу синяки набивать? А между прочим, хотите я вместо попа пропою всю службу, которая исполняется в период обедни? А вы помолитесь. Не зря же я был певчим в хоре. - ответил я.
- Давайте лучше споём "Мы кузнецы и дух наш молод" или "Мы молодая гвардия". А то - "Не ходил бы ты Ванёк во солдаты", - посоветовал Коля.
- Споём!, - согласились все.

 И так мы почти всю дорогу 20 километров ехали с песнями, иногда слезая с саней пробежаться по дороге для разминки затёкших ног.

 Подъезжая к Бели мы увидели огромное озеро, блестевшее алмазами от свежего снега. Дома тоже были закрыты толстым слоем снега. С крыши свисали сосульки разной длины и толщины. По главной улице виднелась большая церковь. Несколько домов с открытыми ставнями - магазины.

 По приезде в Бель каждый из нас нашел себе жильё. Мне в этом случае повезло. Оказалось, что на маслозаводе работала рабочей тётя Агафья*, своячница Ивана Ивановича "Малыхи"*. Её старшая сестра Катя была женой Ивана Ивановича - дяди Вани. Я ведь имел удовольствие гулять на их свадьбе прошлой осенью.

 При встрече с Агафьей она была приятно удивлена.
- Ваня, да это ведь ты?! Какое совпадение, что попал к нам учиться. Это хорошо, я помогу тебе. Отец, мать здоровы?
- Да, тетя Агафья, все здоровы. Привет и низкий поклон передают вам и всем вашим.
- Спасибо! Пошли к нам устраиваться жить. Только питание у нас неважное. Сам знаешь - у нас в этом году неурожай.
- Ничего, как-нибудь проживём. Я привёз хлеб и картошку. Думаю, что на месяц хватит.

 С разными разговорами мы подошли к их дому. Обыкновенная крестьянская изба в три окна. Под окном замёрзший пруд, обсаженный берёзками со скворешниками на них. За домом большой двор и конюшня.
На ночь мне стелили на полу соломенный матрац, а одевался своим тулупом. Семья состояла из отца и матери Агафьи и тихого дурачка, которого на улице обижали мальчишки. Он был лет сорока, обросший бородой и с длинными волосами.

 Завод был расположен в доме, видно, бывшего кулака. Имела несколько просторных комнат. Приёмная, сепаратная с большим квадратным котлом для подогрева молока, маслобойная с кувыркающейся дубовой бочкой и круглого вертящегося стола для отжима масла.

 Кроме практических работ и ознакомления с технологией я в свободные часы учил теорию по книге по маслоделию, взятой у Агафьи. В книге были химия, микробиология, технология, отчётность, нормы выработки, анализы всех видов продукции.

 Закончив учёбу и получив удостоверение с хорошими отметками, можно было возвращаться домой. К указанному сроку приехал за мной дядя Терентий на двухместных санях. Нарядный как жених, даже на лошади блестела красивая сбруя. Оказалось, у него через два дня будет свадьба.
- Дядя Терёша, на ком ты женишься? На Кате из Наволока или на другой?
- Да, Ванюша, я женюсь на Кате! Она мне больше всех нравится.
- Свадьба будет настоящая?
- Да, самая настоящая, только без венчания. Зарегистрируемся в исполкоме. Гулять будем у нас и в Наволоке. Брат Кати Егор самогонки наготовил.
С разговорами о свадьбе, о невесте, где будут жить, мы приехали домой.

 Гуляли на свадьбе три дня. О русских обычаях справлять свадьбы я говорить не буду, об этом много написано, много спектаклей и кино. И так понятно...

 В один из рабочих дней нас "курсантов" пригласили на совещание в правление артели, в дом Василия Николаича, чтобы избрать мастера. Посмотрев наши справки, взвесив все наши познания, не только на курсах, но и по школе, к удивлению всех присутствующих, мастером Малогвоздковского маслозавода был назначен я. Школа дала хороший отзыв. И помогла книга тёти Агафьи. На все задаваемые вопросы я отвечал без запинки, не то что мои товарищи. Кузьма Антоныч даже сказал:
- Ваня уже доказал своё прекрасное образование при разделе земли. Вы вспомните - какие поля разного профиля, холмы, огромные площади покосов, лес на брёвна и на дрова - всё было разделено! И никто не заявил, что его обмерили.
- Теперь пусть потрудится ещё на благо народа.
- Постараюсь оправдать ваше доверие, - ответил я.
Потом все поздравляли меня, желали успехов в работе...

 С марта 1919 года начинается мой трудовой стаж, занесённый в трудовую книжку. А эта книжка - документ на всю жизнь.

 Правление так развернуло работу, что к нам стали носить молоко вёдрами на коромыслах, возить бидонами на подводах из одиннадцати деревень. Если выйдешь вечерком на высокое место, то видишь, как по дорогам, полевым тропинкам, по улицам деревень идут вереницами мужики, женщины, девушки. Все несут нам молоко.

 Сепаратор был маленький. Крутили его с утра до ночи сами рабочие и сдатчики, чтобы скорее уехать или уйти домой. Из сданного молока получали большой процент обрата (снятое молоко), пахту, которые сдатчики так же несли обратно к себе. Бочка для сбивания масла была большая. Диаметр около полутора метров, шириной 80 см. В середине два ряда решёток, две железные ручки, рассчитанные на четырёх рабочих. Рабочих было двое. От невероятных напряжений за 12 часов рабочего дня и, подчас, от недоедания (три года был плохой урожай хлеба, падёж скота) меня мучили фурункулы.

Вот так жили в те годы.

Питались мохом из болота.
Из сена делали труху.
Кости в ступе расколотим,
Горой набьём мы требуху.

Было трудно, но дожили
До пророка до Ильи -
Хлеба поспели, мы зажили,
Убрав с полей снопы свои.

Отцу работу подобрали
Губинспектором в союз.
А мы работали, гуляли...
Уже с девчонками вожусь.

Горжусь, что новая гармошка.
С гармошкой парень вожаком.
На ней пилю уже немножко.
С собой гулять несу тайком.

Ранним утром и до ночи
В перерыве между дел,
Пока масло бьёт рабочий -
В гармонь играет маслодел.

Устанешь сильно - труд тяжелый.
А ночь не спится - ни почём.
Молочниц встанет круг весёлый,
Танец вьётся калачом.

 Потом с друзьями проберёшься
На берег озера "сидеть".
Подолгу думам отдаёшся,
Стараясь звёзды разглядеть.

Какая ярче всех заблещет?
Не эта ли и есть моя?
А сердце слышно как трепещет
О том, кто влюбится в меня!

В мечтах, гулянье и работе
Год за годом я живу.
Настала трудная забота -
Брёвна из лесу вожу.

После раздела Отца с дядей
К дому двор необходим...
На дровни брёвна класть наладил
Так, что конь едва ходил.

 Видя большой поступление молока, для обработки которого помещение было тесное, на правлении было решено построить новый завод. Население поняло, что в данных условиях идёт рост поголовья молочного скота и оказало помощь в заготовке и вывозе леса. Строителями были: Отец, Василий Козлов (будущий зять тёти Анисьи), Александр (Шура) Николаев (приёмный сын дяди Николая Димитриевича).

 Между домашними делами строили около трёх месяцев. Заводу отвёли место в конце деревни по направлению к озеру. Он состоял из двух помещений, разделённых широкими сенями. С правого бока был глубокий ледник, набиваемый зимой льдом из озера Холмского. Вся работа была выполнена бесплатно.

 Я переселился в новый завод, куда установили новый сепаратор с большой производительностью. Большой квадратный котёл. Работа по обработке молока и выработке масла пошла значительно быстрее и нам стало физически легче.

 Летом и весной собирались сдатчики и ждали пока их молоко будет отсепарировано. При хорошей погоде устраивали танцы, пели песни. У меня появилось некоторое свободное время. Открою окно, сяду на подоконник и играю на гармошке. Была у меня минорка русского строя. Играть научился не так, как опытные гармонисты, но плясать и петь люди могли с удовольствием. Выучил несколько народных хоровых песен.

 Научился я тогда определять качество молока на вкус (органолептическая проба) и различал снятое молоко, разбавленное молоко или смесь разных удоев. Все эти недостатки влияли на качество масла. А наше масло прославилось так, как в настоящее время "Вологодское". На рынке в Бологое наше масло покупали нарасхват москвичи, ленинградцы, ездившие в наши края для обмена одежды, обуви, ценностей и соли на муку, крупу, масло. В Ленинграде тогда был голод.

 Как-то летним вечером приехала на завод приёмщица из деревни Старина. Был у неё такой горестный вид. Сдав своё молоко, она заявила:
- Иван Григорьич, не знаю что делать! Одна тётка носит плохое молоко, видно, разбавляет водой.
Анюта, не расстраивайся! Я на днях к вам приеду на контрольную проверку, а ты виду не подавай.
- Ладно! Я незаметно солью её молоко в пустую посуду и оставлю для контроля в пробирках.
- Правильно! Так и сделай до моего прихода.

 Выбрав прекрасный солнечный день, с расчетом чтобы возвращаться ночью было светлее, я собрался в Старину. Белые ночи прекрасны в Ленинграде. У нас ночи не совсем белые, но всё-таки вечерняя заря сходится с утренней близко. Взяв двухпатронную центрифугу в портфель, набор реактивов, часов около пяти вечера направился через Наволок в Старину. Обходя вокруг озера, я по пути смотрел на апостолов у входа в церковь и на школу, где были летние каникулы. Проходя мост через реку Березайку, любовался как плещется рыба в реке и вечерние стрекозы еще играют на камышах. На старом кладбище слышен свист дроздов, а вдали спорят между собой вороны.

 Маршрут вокруг озера я выбрал не зря, хотя уже был мост через озеро. В народе так крепко засели разговоры о существовании в конце озера русалки. Причём не только среди стариков и старух, но и среди более молодых. Находились даже очевидцы, уверявшие что видели русалку своими глазами. Она будто бы сидит на брёвнах через ручей близко к концу озера, где проходит по болоту пешеходная тропа. Отправляя по этому пути, бабушка меня предупреждала.
- Смотри, Ваня, не повстречайся с русалкой! Худо будет, если она затащит тебя в пучину.
- Что ж, - отвечаю я ей, - с такой красавицей приятно встретиться.
Сам я, конечно, не верил в подобные чудеса и вообще в нечистую силу, прочитав немало книг, разоблачающих подобные суеверия.

 Я дошёл до Старины. Сделал нужные анализы не только у подозреваемой тётки, но и у ряда других. Кого представили к наказанию, кого предупредили. Побеседовал с Анютой, девушкой лет восемнадцати, красавицей, среднего роста, с сильными руками и ногами от тяжёлой крестьянской работы. Поговорил с её родителями о земле, погоде, о том, что хвала тому, кто придумал организовать производство сливочного масла. Ведь люди стали заводить больше коров, стало больше навоза, поэтому лучше урожай и больше хлеба.

 Хотя я работал на маслозаводе с удлиненным рабочим днем, некоторая доля времени всё же оставалась и на личную жизнь. Например, в полуденное время - молоко обработано, масло сбито, упаковано в фунтовые брикеты и убрано в ледник. Тогда я изучал игру на гармони или, в период уборочной, ходил в поле помогать матери жать рожь, ячмень, овёс, косить и сушить сено. Зато по воскресным дням, когда у крестьян не принято было работать (но на маслозаводе выходных не было), молодежь, управившись с завтраками, приходила к маслозаводу.

 Был у нас еще в деревне гармонист - Васька Сашихин. Его так прозвали за то, что его отец Александр Климин был "ни рыба, ни мясо". Всем хозяйством руководила жена Сашки Анна. Так и стали их дети Ксения и Василий называться Сашихины. Вася был одноглазым, на левом глазу него было молочного цвета бельмо. Учился играть только на слух, перенимая опыт баяниста Егора Нилова из деревни Вороново.

 Был теплый летний день, солнце здорово припекало, но к вечеру туман снизил жару. К нам пришли ребята и девчонки из Наволока, Макушина. Песни и пляски в самом разгаре. Я вышел на улицу в белом халате и белой шапочке на голове.
- Ребята, смотрите наш танцор появился! Ваня, ради такого дня покажи чужакам (так звали ребят из других деревень) будут ли с устатку плясать твои ноги! - сказал Федя Субботин. - Вася, сыграй задористую!
- Ради такой компании я не прочь сплясать цыганочку.
Сняв халат и шапочку, положил их на открытое окно.
- Вася, давай!
В напарники пригласил Сашу Яковлеву, соседку. Мы сначала взяли медленный темп, дальше всё убыстряя. От нашей пляски стало подниматься облако пыли, а стоявшие всё расширяли круг.
- Во, это пляска! Санька, не поддавайся соседу!
Мы с Санькой носились по кругу отбивая чечётку. Я принялся отбивать руками всякие колена.
- Давай, давай, Ваня! Покажи какие у нас есть плясуны! Пусть завидуют твоим ногам. - кричал Стёпка Игнатьев. - Что завидно?
- Ребята, сколько же колен показал наш маслодел? - кричал Лёшка Савушкин.
- Ничего! И мы не лыком шиты! - Выскочил в круг Николай Стариков из Наволока.
Теперь он и я соревновались - кто больше покажет колен. Николай плясал здорово, но его подначивали.
- Где тебе Колька угнаться за нашим Ваней! Ты поучись у него да потренируйся на гумне, где пол гудит и эхо передаёт все звуки, издаваемые ногами...
Я кончил плясать, отошел в сторону. Сел под одобрение девчонок - мол здорово показал класс пляски.
- Девки, знаете откуда он берёт такую пляску? Он научился от цыган. Они ведь у них зимуют до весны. - сказал Субботин.
После цыганочки парни встали в круг для пляски кадрили, приглашая в пару девчонок. Рядом со мной осталась сидеть Дуся из Макушина. Девушка небольшого роста, русые волосы на лбу и на висках завиты колечками. На лицо красивая и по характеру, видать, резвая. Я её спрашиваю:
- Как, Дуся, нравится у нас? Почаще приходите - жалеть не придётся.
- Да, у вас хорошо! Весело! Не то, что у нас в маленькой деревушке. Гармониста нет. Парней - раз, два и обчёлся. Я что-то о тебе слышала, все девки только и судачат: "Парень симпатичный, деловой. Годков не много, а уже такую должность занимает".
- Дуся, я не против с тобой познакомиться! Как ты на это смотришь? Я иногда в воскресенье буду приходить к вам. У меня будет напарник Стёпа Ерёмин, он ходит в вашу деревню к Марии. Правильно это?
- Да, Стёпа ходит... Они любят друг друга, и я думаю поженятся. А познакомиться с тобой я не против.

 Помощницы мои всё убрали, полы помыли. Я закрыл двери на замки. Молодежь стала расходиться. Я, спросив у Дуси разрешения проводить ее, получил согласие и мы пошли через мост, через Наволок вдоль Березайки до Макушинского поля. Дальше она до дому пошла одна. В пути у нас было много разговоров о праздниках, гулянье. Гуляют ли ее братья Шурка и Федя. Домой я вернулся когда заря уже стала из красной розоветь. Вот так! Работая на маслозаводе и помогая домашним по сельскому хозяйству, находил время на гулянье. Работал уже третий год.


ФОТО: Фотография периода, когда я работал маслоделом в возрасте 14 лет. Рядом двоюродные - Ксения и Павел Вороновские. Ксения - крёстная брату Павлу.