Глава 1. Набег Главы повести Heroes-ы

Замок был пустынным и холодным. Стоило выйти из него, как свежий, ароматный воздух охватывал все твое существо и выветривал стоялую зимнюю затхлость. Где-то в воздухе сверкал звон, так, как может сверкать только звук тонкого хрустального кубка. Его было едва слышно, но он чудно лился, лаская и увлекая по едва заметной тропке. Тропка вела мимо кольца фей, мимо сундука, таинственно мерцавшего заклепками в кустах можжевельника, мимо холмика золотых монет, рассыпанных прямо в едва пробивающейся травке, к маленькой башенке, где живет молчаливый отшельник.

Но я не пойду в башню. Не сегодня. Я не хочу слушать назидания и увещевания отшельника, я хочу драться. Пришла пора излить накопившуюся злобу на того, кто ее вызвал. Мой путь лежит к чужим владениям, набег будет быстрым и жестоким. Я жажду причинить боль и я ее причиню.
 
Я прихватила с собой отряд лучников, два отряда алебардщиков и полсотни рейтаров. Следом за нами увязалась два десятка грифонов. Мы быстро пересекли долину и вышли к холмам. Отец решил мне вслед послать своего соглядатая – истощенного бесконечным постом монаха. Правда, он не нашел нужным дать в сопровождающие монаху ни одного солдата, а солдаты в моем набеге были предпочтительнее монаха. Притопал он сам-один, пешком, в черной запыленной рясе, подвязанной веревкой. Меня всегда настораживает излишний аскетизм, есть в этом что-то фальшивое. Мы ведь люди, а не небожители. Ладно, что делать, раз отец хочет, пусть этот святоша следит за мной. Я и ему в отряде работенку найду, у меня никто зря кашу на привале есть не будет. Но если он позволит сказать хоть слово поперек моему, то я его выпорю. А потом пусть жалуется хоть королю, хоть епископу, хоть своему Богу.

Сосед захватил мою рощу. Он спилил вековые дубы, которые помнили еще друидов. И теперь, весной, я не услышу твоих птиц, шороха твоих ветвей, не увижу лопающихся почек и клейких листочков, о, роща… бывшая роща… трава, некогда мягко устилавшая твою землю, более не пробьется сквозь слой опилок. Я не сумела уберечь, защитить тебя, роща. Мне теперь осталось лишь отомстить за тебя.

Пора, соседушка, ответить на несколько моих вопросов. За зиму я почти оправилась от ран, я почти вернула свою боевую форму. Затаилась, закрылась широкой спиной отца, зализала раны, а теперь я иду к тебе, и иду не с пустыми руками. Я больше не брошусь в битву с тобой очертя голову.

В башенке отшельником живет маленький великий человек. Он не только выходил меня, извлек наконечники стрел из моего тела и зашил раны. Он за зиму заново родил во мне воительницу. Дерзкая, пустая девчонка, забияка и шутница этой зимой умерла. Из ее останков отшельник слепил новое существо, сильное, молчаливое, коварное, хитрое. Правда в воинском деле это называется иначе: коварство – это тактика, хитрость – это стратегия.

Пока я лежала в жарком бреду, отшельник от моего имени распорядился построить баллисту и казарму. В казарме, разместили мечников, нанимаемых в соседнем городе. Мечникам все равно, кому и где служить, лишь бы платили, да был бы плац, где можно мечом помахать, да была бы крыша для ночлега. Деньги у отшельника были всегда. Его знанию алхимии позавидовали бы университетские ученые. Для него не составляло труда получать золото, которое у нас валялось просто под ногами.

С полдороги я послала монаха за подкреплением. Пусть прихватит еще мечников и грифонов. Погода была прекрасной – копыта коней уже не погружались глубоко в придорожную грязь, все подсохло и сияло свежестью. Бедная моя роща, ты не увидела этого ясного дня, не услышала этого звона. Горлица вспорхнула и мой оруженосец вздрогнул. Я усмехнулась:

-Терпи, парень, не пугайся по пустякам.

-Пр-и-и-в-а-а-л!

Пока солдаты готовили кулеш, я опять села за учебники и карты. Надо бы послать разведчиков. Может быть сосед за зиму тоже что-то изменил в своей крепости. Не только я меняюсь, можно этого ожидать и от него.

-Эй, Сандро, подойди. Собери разведку в дорогу. Смотри на карту: пусть осмотрят местность здесь, здесь и еще заглянут сюда. Я помню, что успела перед последней схваткой разрушить мост через эту речушку. Пусть разведка проверит, сосед восстановил мост или нет. Мы будем ждать здесь разведчиков два дня. За это время и монах должен будет привести подкрепление. Все. Свободен. Да не тяни. Люди поедят – и вперед.

Хорошо бы, чтобы отец подбросил мне еще лучников и мечников. Я прошлась по лагерю. Все было нормально, люди ели, пили, отдыхали, перебрасываясь солеными словечками.
Внезапно мое внимание привлек странный предмет, положивший на мои глаза ослепительный блик. Предмет блестевший на солнце располагался у подножия холма. Подойдя ближе я обнаружила хорошо отполированный плоский камень с меня ростом. На глянцевой поверхности был едва виден высеченный медальон с бегущими по его краю рунами.

Мощная волна прошла по мне, когда я коснулась камня. Сотрясение тела было столь сильным и внезапным, что меня отбросило от камня в строну и опрокинуло. Должна сказать, что я девушка крепкая и сбить с ног меня не так просто. Я поднялась на ноги, едва удерживая дрожь в коленях, руках, шее. Прислонилась к дереву, закрыла глаза.

Надо расслабиться, учись у животных. Помнишь, как идет кошка – кажется, что тело ее течет, что в нем нет ни мышц, ни костей. Но стоит достичь ее ушей ли, глаз ли, шерсти ли опасности, как она становится взведенной пружиной. А пока опасности нет тело кошки отдыхает. Отдохни и ты – опасности нет. Вокруг, по-прежнему, весенний день, клонящийся к вечеру. До слуха моего не доносится ни один настораживающий звук.

Что же это за камень? От отшельника я слыхала, что есть такие волшебные камни, прикосновение к которым вливает в тебя новые силы. Но никогда таких камней в нашей местности не встречала. Я этот холм и его подножие знаю с детства, здесь все мной исхожено, изъезжено, но этого камня я никогда не видела. Неужели кто-то его принес сюда недавно и установил с неясной для меня целью.
 
Я быстро направилась к лагерю. Ворвавшись в свою палатку я распахнула клетку с голубями и, быстро начеркав записку, приладила ее к голубиной лапке. Лети, птичка, домой, да, смотри, берегись ястреба.

Сосед, союзник херов! Он застрелил мою любимую гончую суку только за то, что я отказалась ему ее продать. Он ходил по моему замку и ему всего моего хотелось – это было видно по его алчно горевшим глазам и желвакам, жестко ходившим по впалым скулам от еле сдерживаемой жадности. «Ах, я подумал, что это волк, извините, ошибся» - цедил он, обнажая в наглой ухмылке клыки. Это ж с какого перепугу гончую можно спутать с волком, да еще на чужой псарне?! Ты, что же, голубь, думаешь, извинился и все, на этом событие может быть исчерпано? Давай, я тебе плюну в твою алчную харю, а потом мило улыбнусь и скажу: «Извини, родной, ошиблась, рожу твою спутала с козлиной, обозналась, бывает», - я посмотрю понравится ли это тебе. И тебе мой плевок действительно не понравился.

Я думаю, что мой отец меня потихоньку на тебя, соседушка, притравливает. Хочет, чтобы у меня тоже отросли клыки, и я на тебе их опробовала. Думает, я его хитростей не понимаю. Мол, соседушка, это не я тебя потрепал, это кровь горячит нашу молодежь, а помнишь и мы были молодые, глупые, и тоже горячие. Известная песня. А сам только и ждет, как сосед будет со мной обращаться, да что я сделаю в ответ. Пробу мою узнать хочет.