Удивить ленору

 УДИВИТЬ ЛЕНОРУ


Он вышел из дома с одной единственной мыслью-напоминанием, которая сверлила мозг и не давала возможности сосредоточиться.
Ты перестал меня удивлять, Серж.
Так и звенела набатом в голове эта ее фраза, сказанная еще вчера вечером, когда она ушла в другую комнату, так и не сказав ему “спокойной ночи“.
Ты стал каким-то скучным и предсказуемым. НЕИНТЕРЕСНЫМ.
Он коснулся большим пальцем широкого обручального кольца, впившегося в правый безымянный. Сжал руку в кулак.
Попробуй только измени мне, Ленора. Попробуй только измени. Если я узнаю…
Он сел в бело-синюю “шестерку“ с надписью на двери ДПС, и все еще пытаясь выбросить из головы разъедающую рассудок фразу, двинулся в путь. Отъехав буквально с полкилометра от дома, он остановился. Припарковал автомобиль у зеленой аллеи, ведущей в единственный в городе парк, вышел из салона и закурил. Пока тоненькая струйка дыма рассеивалась в утренней прохладе, он успел обдумать, что будет делать дальше.
День обещал быть жарким. И хоть поутру наблюдалась некоторая свежесть, то к полудню зной достигал своего апогея и досаждал всем уже по полной программе. За последние две недели на землю не выпало ни капли осадков. И он знал, что, если так пойдет и дальше, то вся растительность в этом Богом забытом городке пожелтеет и вымрет. Деревья высохнут, а некогда прекрасный зеленый парк, радующий жителей своим благоуханием и свежестью, превратится в пустыню.
Он вытер пот со лба. Холодное золото кольца коснулось кожи. Он невольно вздрогнул и спрятал руку в карман. Чтобы не видеть его мерцающий на солнце блеск.
Раньше ты был таким интересным, а теперь твоя работа совсем тебя съела. Наверное, быть старшим инспектором это очень трудно, да? Это отнимает очень много сил. И на меня их почти не остается.
Представь себе!
Он бросил до половины выкуренную сигарету на асфальт и придавил ее носком острого ботинка. То же самое будет и с тобой, если я узнаю, что ты мне изменяешь, моя сладкая.
Развернувшись, он пошел пешком обратно. Но уже не той дорогой. Теперь он выбрал себе путь через зеленую аллею, скрывающую его силуэт за кронами раскидистых деревьев.
Он спрятался за огромным вязом, заняв позицию так, чтобы прекрасно видеть свой дом, а главное входную дверь. Теперь он мог наблюдать за тем, как она выйдет на улицу и отправится на свою чертову работу. Иначе он ее и назвать не мог. Пропадать с утра до вечера в душном офисе древнего здания пенсионного фонда, корпеть над бумагами, считать все на компьютере, потом хвататься за голову и жаловаться на постоянную мигрень, все это было в ее стиле.
И потом с наглым видом заявлять ему, что он перестал ее удивлять. Черт возьми, после их свадьбы прошло уже двадцать лет! Двадцать гребаных лет жизни вместе. Иногда ему казалось, что столько не живут. По крайней мере вместе.
Конечно, после всего, что между ними было (а если сказать честно, то было многое: и плохое в том числе) он должен был еще и удивлять ее… С ума сойти, да за кого она меня принимает? То же мне, принцесса нашлась! Что за мысли стали появляться в ее голове? Откуда они? Почему я собственно должен удивлять ее каждый день? Каждый день быть разным? И тогда она снова будет любить меня? Так же, как и прежде? Да пошла она…


Он посмотрел на часы. Ровно восемь тридцать. Через минуту другую дверь откроется, и она выйдет на улицу. Как и сотни раз до этого.
Он нервно сплюнул.
Ну давай, где же ты, Ленора?
 


Но ни в восемь тридцать, ни пятью минутами позже она не появилась.
Он стал заметно нервничать. Острая игла подозрения теперь уже колола в самое сердце. Он словно чувствовал подвох.
Ты перестал меня удивлять…
Сердце забилось быстрее обычного. Крупные градинки пота скользили вниз по лбу и стекали на толстые щеки. Он не успевал вытирать их носовым платком.
Щурился и то и дело смахивал рукой соленую влагу с ресниц.
Прошло еще несколько минут, и он понял, что больше ждать не в силах. Сейчас он выйдет из своего укрытия и войдет в свой дом. Посмотреть, что же она там застряла. Ведь должно было что-то случиться, раз она так задержалась. Но что?
Он уже готов был ступить на серый асфальт и направиться к дому, как вдруг услышал шум мотора. Он снова скрылся в тени огромного вяза. Спустя мгновение он увидел, как серебристый Мерседес с откидным верхом приблизился к стоянке у его дома и медленно затормозил. Не выключая двигатель, водитель посигналил.
Не желая быть обнаруженным (по крайней мере, пока) наблюдатель за деревом
еще дальше отодвинулся в зелень кустов. Услышал стук собственного сердца, мерным гулом отдающий в ушах. Замер в ожидании дальнейшего.
Из салона вышел высокий молодой человек лет двадцати пяти с букетом белых роз. Он направился к дому. Но не успел он сделать и с десяток шагов, как дверь распахнулась, и на пороге появилась она.
В это утро она не одела свое любимое оранжевое платье, а была в летней розовой блузке и юбке чуть пониже колен. Это напомнило ему то утро, когда он ее увидел в первый раз. Тогда двадцать с лишним лет назад он смотрел на нее, с легкостью сбегающую вниз по каменной лестнице парка, и восхищался каждым трепетом ее легкого летнего платья, развевающегося на ветру. Боготворил каждое ее движение. Ему казалось, что красивее и естественнее он еще никого в жизни не видел. Тогда он был счастлив.
Теперь же все его существо протестовало против этого воспоминания. Такого дорогого и такого нетленного, такого старого, но, казалось, не тронутого временем. Он посмотрел на ее ноги, они были обуты в белые босоножки. И он, конечно же, вспомнил тот случай, когда она выбросила в огонь его подарок – великолепные розовые туфли, которые он преподнес ей на день рождения. Сожгла, так ни разу и не надев их. И все из-за того, что на седьмом году их совместной жизни у них случился непредвиденный конфуз. Он увлекся одной женщиной, но умело это скрывал, а она каким-то образом разоблачила его. Нет, не застала с поличным, просто то ли догадалась, то ли кто из “добрых” людей подсказал. И вот в один замечательный вечер он приносит ей этот подарок – прекрасные розовые туфли, как раз под ее изумительное выходное платье. Она улыбается ему, открывает коробку, держит на ладони эту маленькую туфлю тридцать восьмого размера (и продолжает улыбаться), а потом со всей силы бросает ее в огонь камина. А за ней и вторую.
“Ленора, мать твою, ты что творишь, это же твой подарок!”
“Подари это лучше той сучке, с которой спишь!” - вот так сказала она. И еще тогда тринадцать лет назад он понял, что какая-то часть его любви, его души, какая-то капля его безграничной нежности к ней остались там… Сгорели вместе с ними, с теми чудесными туфельками нежно-розового цвета, которые она так безжалостно спалила в огне камина.
 

Невероятный бег выпрыгивающего из груди сердца заглушил говорящий в его голове голос.
Ты перестал меня удивлять, Серж… Не то, что было раньше.
Он почувствовал, как зачесались взмокшие подмышки. Темные полукружья пота выступили на синей милицейской рубашке. Пальцы сжались в кулаки. Правой ладонью он вновь почувствовал холод обручального кольца. И до его ушей донесся собственный хрипящий стон.
Она прыгнула в объятия незнакомца, и на несколько мгновений они слились в едином поцелуе. Потом парень вручил ей букет белых роз, и они направились к его машине.
Сука…
Слетело с дрожащих губ, и нервные пальцы потянулись к сигарете.
Как долго ты мне с ним…
Первым порывом было рвануться к лужайке, подлететь к ним и размозжить ублюдку голову. А потом уже заняться ей. Но на мгновение он сдержался (здравый смысл еще присутствовал в его голове, хотя сердце уже разорвалось),
И этого мгновения хватило, чтобы серебристый Мерседес с откидным верхом медленно отъехал от дома и скрылся в облаке дорожной пыли.
Ленора уехала.



Невысокий грузный мужчина вышел из тени вяза. Его руки тряслись, когда он остановился, чтобы прикурить. Но вместо этого повертел сигарету между пальцами, оторвал желтый фильтр и выбросил ее в кусты.
-Хорошенькое дельце, - его зубы заскрипели, а лицо превратилось в каменную маску. Пухлое и бледное оно было похоже на бисквитный торт, только-только из холодильника. Он вновь взглянул на золотое кольцо и, презрительно улыбнувшись, круговыми движениями снял его с пальца.
-Проклятая сучка, - сжал его до посинения в ладони, замахнулся и (нечего тут и думать) швырнул некогда самое дорогое сердцу украшение в кусты. Туда, куда минутой раньше отправилась сломанная сигарета.
-Пошла к черту. Все, с глаз долой, из сердца вон!
С этими словами он решительным шагом направился к дому. Подойдя поближе, он хотел открыть входную дверь и войти внутрь. Зайти в ванную, посмотреть на то, как она долго и кропотливо прихорашивалась перед свиданием с этим парнем. Представляю себе, она, наверное, так и думала. Ровно в восемь пятнадцать мой Серж уходит на работу, ровно в это время он заводит свою старую колымагу и едет на свой чертов пост, чтобы сшибить за смену еще немного денег. Совсем немного, ровно столько, сколько хватило бы на простое существование жены гаишника. И это происходит ровно в восемь пятнадцать. И так продолжается уже на протяжении двадцати лет. И что с того, что своей работой он не заработал на серебристый Мерседес с откидным верхом, но ведь белые розы дарил!
Дешевая потаскуха.
Он уже даже коснулся рукой блестящей металлической ручки, но почему-то передумал. И направился по дороге к своей машине. И тут что-то резко щелкнуло в его голове, и через миг он уже знал, что будет делать дальше.
Все эти пятьсот метров, которые он шел к патрульной “шестерке” безумные мысли не давали ему покоя.
Ты сама этого хотела, Ленора. Сама. Моя сладенькая красивая девочка с
розовыми коготками, что ж ты натворила?
Тебе вдруг стал не нужен толстый гаишник, с которым ты прожила всю жизнь. Всю жизнь, уходя утром на работу в свой гребаный пенсионный фонд и приходя вечером с нее, готовя и стирая, убираясь и заботясь о доме. О семье. Может, это из-за того, что у нас нет детей?
Но кто в этом виноват? Я ведь всегда хотел мальчишку. Хотел сына. А почему не получилось, я уж и не знаю. Не знаю я. Может, в этом твоя вина, Ленора?
Он открыл заднюю дверцу автомобиля, схватил с сиденья автомат (магазин был полон, он проверял его с утра) и занял свое место в водительском кресле.
Ты перестал меня удивлять, Серж.
С силой вдавив педаль газа в пол, он повел свой автомобиль к северу города.



Интересный городок Крестов. Здесь случается так много интересного. И все за один день.
Через пятнадцать минут он уже стоял у въезда в город, там, где широкое Крестовское шоссе переходило в городскую трассу.
-Привет, дружище, сегодня ты на стреме? – небрежно бросил он сидящему за окном постовому.
Молодой парень вскочил со своего места и выгнулся в струнку.
-Так точно.
Серж махнул рукой.
-Ладно, отдохни пока. Я поработаю.
Парень расслабленно сел на место.
-Как скажете.
-По-моему, тебя зовут Артур. А все твои друзья в шутку называют тебя Арчи. Не так ли, дружище?
То ли панибратский тон старшего инспектора, то ли это самое “Арчи” так сконфузило лицо молодого постового, но сказать, что он был рад такому обращению, было нельзя.
-Да, вы правы, инспектор, - отчеканил парень.
-Ну вот и сказочно, - он и сам сейчас не мог понять, откуда у него взялось это выражение “сказочно“, раньше он так никогда не говорил.
-Сиди, заполняй свои бумажки, - кивнул он и отошел от окна небольшого каменного домика с белой надписью ДПС на карнизной планке крыши.
-А вы…- заикнулся Арчи.
-Я? – тяжелый взгляд бывалого автоинспектора заставил его отвести глаза в сторону.
-Мне надо удивить Ленору, - устало бросил он, и взгляд его опустел.
-Что, простите?
Но Серж уже отошел от окошка. И теперь стоял в нескольких шагах от поста и медленно курил.






-Ты перестал меня удивлять. Ты стал каким-то серым и скучным. Вот почему я прошу тебя быть веселее и участливей. К моей жизни в частности.
-Пойми, дорогая, работа. Это все чертова проклятая работа совсем лишает меня юмора. Я ведь инспектор на дороге. А это слишком серьезная профессия.
 -Я выходила замуж не за инспектора дорожно-постовой службы, даже не за старшего инспектора, а за парня по имени Сергей. Веселого шутливого юношу, которого увидела впервые двадцать лет назад и без памяти влюбилась в него.
А на кого ты стал похож сейчас? Ответь мне, Серж.


Господи, как она сосала, закатывая глаза кверху, смотря мне прямо в лицо, и говоря, что любит меня больше жизни. Шлюха! Обычная дешевая шлюха!
Почему ты перестал меня удивлять, милый?
ПОТОМУ, ЧТО У НАС НЕТ ДЕТЕЙ!!



Он набросил на плечо автомат и пристроил его на груди.
Мельком глянул на часы. Девять ноль-ноль. Сейчас она, наверное, уже вовсю трахается со своим ухажером. Подумать только! Я раньше и предположить этого не мог. Не мог и представить себе, что такое может быть. И с кем? Со мной.
С обычным инспектором дорожно-постовой службы, который только и делает, что печется о благе семьи. Который только спит и видит, как сделать эту жизнь лучше. Да, мне приходится брать взятки, а кто их не берет? Но ведь на одну зарплату не проживешь, не так ли? И все те побрекушки, что на тебе, Ленора, милая добрая канадская шлюха, они ведь куплены за те деньги, что заработал твой неинтересный Серж.
Деньги, как вода, деньги, как вода. Они бесследно утекают. И снова, и снова требуется новый источник их приобретения. Ведь деньги – это единственная субстанция, которую можно любить без взаимности. Не боясь быть обманутым. Ведь деньги не врут. Они или с тобой, или без тебя.
А откуда деньги у этого молокососа? Откуда у него серебристый Мерседес с откидным верхом, кто на это ответит? Ну ничего, пусть он и не следователь, но он этим займется или похлопочет о том, чтобы этим парнем кое-кто занялся. Всерьез. Ведь Крестов – маленький городок, и все здесь становится известно буквально через день.
Уж он об этом позаботится. Не сомневайся, Ленора.
На мгновение он закрыл глаза и представил себе, как тот парень медленно раздевает ее. Как он лапает ее грудь и шею, как он целует ее в губы. Как он начинает трахать ее. Сначала слишком медленно, а потом слишком быстро. Как она кричит в его объятиях, как она стонет, как ей невмоготу. Как она кричала, как она лизала, как она сосала, Серж, ты помнишь, как она сосала?!! А тот первый поцелуй взасос, когда она так глубоко засунула тебе язык в горло, что ты чуть не поперхнулся. И потом подумал, что эта девушка именно то, что надо. Ты подумал, что ангел прилетел. Вот он твой ангел, он прилетел. И зовут его Ленора. Возьми ее и женись на ней.
Ты перестал меня удивлять, милый…
Он вспомнил раннее утро, когда выходил из дома с одной единственной мыслью, которая застряла в голове и не желала уходить. Мысль о том, что конец уже близок. Он слишком близок. И в его власти только ускорить его приближение. Ускорить (чтобы долго не мучиться), но не отдалить.
В свете яркого солнца, бьющем прямо в глаза, он увидел серый автобус, вдруг показавшийся на шоссе. Как раз у его поста широкая асфальтовая дорога спускалась вниз с горы и переходила в узкую городскую улицу. Этот автобус появился так неожиданно, что поначалу он подумал, что это мираж. И лишь спустя несколько секунд, когда его серый силуэт вполне отчетливо вырисовался на горизонте, он понял, что час настал.
Он вытер уже изрядно промокшим носовым платком выступивший пот на щеках и подбородке.
ПОРА.
Я никогда не перестану удивлять тебя, Ленора. Никогда.
Интересно, а что бы она сказала, если б узнала, что я видел ее сегодняшним утром в объятиях того молокососа? И что его вообще дернуло остановиться через полкилометра от дома и пройтись обратно пешком. Спрятаться за вязом, наблюдать за домом. Чего-то ждать. Только предчувствие и больше ничего? Или же были предпосылки посерьезнее банальной интуиции? Или же он до сих пор не может забыть тот случай с розовыми туфельками, которые она так хладнокровно спалила в огне камина? И это чувство затаенной обиды еще живет в нем. Может, он подсознательно хотел в один такой замечательный жаркий денек увидеть ее с каким-нибудь парнем, обнимающуюся и целующуюся, явно счастливую, как когда-то была с ним? Увидеть ее счастливую. Может ему только это и надо было?
С каких пор ты стал ее подозревать в измене, дружище? С тех пор, как заметил в кармане ее розовой блузки лепесток белой розы? Но, конечно же, не придал этому никакого значения. Просто подумал, что это лепесток от цветов, которые он ей сам подарил. Ты ведь тоже дарил ей белые розы, Серж.
Он вскинул автомат наизготовку. Увидел в лобовом стекле мчащегося ему навстречу автобуса испуганное лицо водителя, в глазах его - застывшее непонимание. До того, как первая пуля продырявит его горло, он так и не поймет, что же от него хотел одинокий автоинспектор с пустым, отсутствующим взором и автоматом, направленным прямо на него. Автоинспектор, стоящий посреди широкого шоссе, с серебристым значком ДПС на левой стороне синей рубашки.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СЛАВНЫЙ ГОРОД КРЕСТОВ! ЖЕЛАЕМ ВАМ УДАЧИ!

Гласил огромный дорожный знак у милицейского поста.
Указательный палец его правой руки лег на курок.
Я тут работаю всю жизнь, как папа Карло, даже вынужден (или просто привычка такая, так скажем, наш внутренний менталитет) брать взятки, но и то не могу себе позволить дорогую иномарку. Езжу на старой раздолбанной “шестёрке“. А этот *** приезжает ко мне домой на своем серебристом Мерседесе с откидным верхом и увозит мою жену в неизвестном направлении!
А может, все дело и не в этом вовсе, дружище? Ведь и хорошую машину, и приличный дом ты можешь себе позволить. Дай Бог должность позволяет. Может, все дело в том, что ты слишком жаден и толст? И слишком погряз в своих личных интересах, не думая о Леноре? Может, все дело в том, что живя под одной крышей со своей канадской женой, ты слишком привык к ней и не допускал даже мысли о том, что она тебе когда-нибудь изменит. И откладывал деньги на потом в надежде когда-нибудь купить все это. Может, все дело именно в этом?
Не стоило копить все эти деньги, а надо было просто завести ребенка. Или двух, а то и трех. И тратить их именно на них!
Но теперь уже поздно обо всем этом думать. Ты видел ее с этим парнем. Ты видел, как она всем телом (телом, которого касался только ты. Которое любил лишь ты, Серж. Лишь ты имел к нему доступ) прижималась к его груди. Как она
целовала его в губы. Именно в губы. Прямо у твоего дома!
Или все дело в том, что он молод и красив? А ты уже изжил себя, Серж. Ты стал для нее скучен. Ты слишком потолстел и перестал ее удивлять. Стал тем самым куском дерьма, от которого после работы воняет потом, и который то и дело нудит о непомерных расходах жены.
Я копил, копил, все время копил эти чертовы деньги, копил все двадцать лет жизни с ней. Думал, а если что-нибудь случится, и вдруг они понадобятся, а их не будет? Это меня так пугало. Поэтому я и не покупал ничего. И ездил на служебной “шахе” только из-за того, что мне бензин и накладные расходы оплачивало начальство. Я экономил. И она об этом знала. Несколько раз она просила меня приобрести что-нибудь стоящее. Иномарку, более просторный дом или же завести детей. Конечно, выражение “приобрести что-нибудь стоящее” для детей не совсем подходит, но здесь оно употребимо как нельзя кстати. Но я был к этому не готов. И перестал ее удивлять. Все время думал о том, что может случиться что-нибудь такое, что потребует денег. Моих денег.
Но теперь уже ничего не случится.
Скользкий от пота палец съехал по курку вниз.
Жаль, что детей не получилось, Ленора…
Резкая и оглушительная автоматная очередь прорезала воздух. Лобовое стекло автобуса разлетелось вдребезги вместе со снесенной начисто верхней половиной головы водителя. Но до того, как машину занесло влево, и она, проехав еще с десяток метров, рухнула в кювет, одинокий автоматчик успел разрядить всю обойму в правый ряд окон со стороны пассажирских сидений. Все, кто находился по правую сторону в салоне автобуса, все до единого погибли почти мгновенно. Кто-то, пронзенный пулей, кто-то изрезанный насмерть кусками разлетевшихся стекол. Те, кто сидел слева, успели лишь вскочить со своих мест (кто-то что-то закричать, кто-то рвануться к заблокированной двери) да и только. А потом автобус слетел с дороги, проехал еще немного по обочине и, перевернувшись на левый бок, уткнулся капотом в землю. Из радиатора повалил дым. Покореженные передние стойки выгнулись вперед и просели. Раскуроченная крышка капота вывалилась наружу. И все затихло. Были слышны лишь слабые стоны тех, кто еще оставался в живых в внутри салона, кто еще надеялся на спасение.
Ты перестал меня удивлять, Серж.

 

Серж перезарядил автомат.
Ужасно болели пальцы. И больше всех ныл тот самый, безымянный, на котором еще утром было надето обручальное кольцо. Он посмотрел на руку и увидел на том самом месте, где оставался след от кольца, маленькие пороховые насечки.
Встряхнул ладонь и удивился, как отчетливо видны вены на внешней ее стороне. Темно-синие, почти черные они проступали жирной сеткой и, казалось… Пульсировали.
Выбежавший из домика парень вскинул руки и что-то прокричал ему. Серж его уже не слышал. Выключатель, сработавший в его голове в тот момент, когда он увидел свою жену в объятиях того парня из серебристого Мерседеса, находился в положении “ON”. И пути назад не было.
Он словно и не замечал его самого, бежавшего ему навстречу, только видел пистолет в его правой руке. Пистолет, дуло которого должно было с секунды на секунду опуститься и направиться ему прямо в лицо.
-Арчи, дружище, тебе не сидится на месте? – уткнул приклад себе в живот, с силой сжал выступающий рожок.
Губы молокососа шевелились, и по их движению он мог понять, что тот кричит ему остановиться. Приказывает остановиться.
-Чудесное утро, не правда ли? - он заулыбался во весь рот и посмотрел на него с плохо скрываемой ненавистью, - Самое лучшее время для удивления, - когда начал стрелять уже и не помнил. Автоматная очередь прошила парню сначала ноги, а потом живот. Арчи рухнул, как подкошенный, хватаясь ртом за воздух, а руками пытаясь отбрыкнуться от асфальта.
-Самое время, - автоинспектор не удосужил его еще одним знаком своего внимания. И, правда, чего смотреть на лежащий посреди дороги труп с распростертыми руками и лицом, застывшим в крике о помощи.
Он развернулся к дорожному знаку с надписью
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СЛАВНЫЙ ГОРОД КРЕСТОВ! ЖЕЛАЕМ ВАМ УДАЧИ!
и выпустил оставшиеся в “магазине” патроны в приближающийся “Гелендваген”. Джип закрутило из стороны в сторону, водитель потерял управление (собственно, и жизнь тоже. Еще до того, как автомобиль разбился), и машина слетела в тот же кювет, что и автобус тремя минутами раньше.
Боль в руке заколотила еще сильнее. Теперь уже одним встряхиванием было не обойтись. Он снова взглянул на чернеющую сетку вен и теперь уже не сомневался, что они пульсировали. Мышцы шеи дрогнули, а левую щеку сотряс нервный тик. Он потянулся к сигарете, но в это время послышалась сирена.
Он знал, что так гудят только милицейские машины. Люди думают, что сирены не отличаются друг от друга. Что одинаково звучат и “скорые”, и пожарники, и менты. Но он то знал правду. Так пронзительно могла выть лишь милицейская тревога.
И действительно, как по команде, на горизонте показались два автомобиля с сине-белой раскраской.
-Добро пожаловать в славный город Крестов, наши, - прошептал Серж и вновь уже привычным жестом поднял автомат на уровень пояса.



Когда с ними было покончено, и он, провожая перевернутые “десятки” небрежным взглядом, уставился в пустоту, в голове вновь заговорил ее голос.
Ты перестал меня удивлять, Серж. Не то, что было раньше.


-Ну, знаешь ли… - он стиснул зубы, и, не обращая внимания на ноющую боль в руке, двинулся по дороге в город.
-Я иду к тебе, моя маленькая канадская шлюха. Теперь я иду к тебе.
Он шел один посреди задымленного широкого шоссе, плавно переходящего в городскую трассу. И зажженная сигарета торчала из уголка его искривленного улыбающегося рта.