Семь городов

СЕМЬ ГОРОДОВ

Случился Светлый Праздник в Горних Сферах – День Солнца. Велено было отдыхать, да веселиться. Всевышний работу свою вчера закончил, убрал инструменты в кладовую, да почил на облаке.
Веселились, пели, гудели все в Седьмом небе, без почитания рангов и регалий. Вот только Хорс что-то невероятное о себе вообразил, напился и давай с трона речи всякие непристойные орать что, дескать, он теперь за главного, и не только сегодня, а вовеки вечные. Пришлось Дажьбогу стянуть его за хитон, затащить за трон и пару раз врезать: «Ты, фара галогеновая, лампочка на столе Трибога, что ты из себя возомнил? Я бог Света целого, думаешь, ты главный? Да, если бы не я…» Но тут Хорс-Амон-Ра-Митра… (и далее) заверещал поросенком, будто его режут, все и всполошились, что именинника-то на троне нет. Выдрали помятое Солнце у Дажьбога, водрузили обратно и стали любимые хороводы для него водить.
И пошел Дажьбог планы строить, как доказать этому глупому светильнику, что Самый Главный и Самый Важный на Земле – он, Дажьбог. Надо заметить, что в те далекие времена люди жили обособленно – родовыми поселениями, стоило поселку разрастись до пяти-шести землянок или хижин, новые семьи уходили подальше, - места всем хватало. Вот и понял Дажьбог, что каши с этими рассыпанными крохами – не сварит. Нет единства в поклонении ему. В каждой семье почитали его, но так, чтобы до Неба донеслось – голосу не хватало. И задумал Дажьбог гениальное творение. «Я – гений», - сказал он себе и создал Город, взял у Трибога в кладовой немного человеческого материала, слепил шесть братьев и одну им сестру для разнообразия, вдунул в них своего духа с легким запахом перегара и расслабился: «Вот, теперь плодитесь быстренько и размножайтесь! Я ваш Бог-отец, Я создал вас, мне теперь и поклоняйтесь, да так, чтобы слышно было во всей вселенной!» - наказал он новорожденным князьям». Братья и сестра подросли, сходили в соседние поселения за невестами и женихом, так и начали жить-поживать народ наживать.
Много ли мало ли времени утекло по тропе Траяна, вспомнил Дажьбог про свою распрекрасную затею, прислушался, чтобы Хорса позвать, да нос ему утереть, но ничего не услышал – никаких тебе песнопений, восхвалений, торжественных гимнов, митингов и речей… Что такое? Раздвинул Дажьбог облака, взял бинокль… Город есть… А людей – нет. Только воронье кружит над городом.
Поймал он зазевавшегося ворона за хвост, затащил к себе в опочивальню. Сказывай, мол, что там приключилось. Ворон-то было обиделся, да подложенная ему мышка в сахаре смягчила его характер.
И узнал Дажьбог, что со временем, все семь его созданий возомнили о себе «бог знает что»! Каждый норовил стать Самым Главным Властелином. И если поначалу, пока особо некем было править, обходилось как-то, то со временем народу-то в Городе прибавилось. Что тут началось! Каждый из князей вербовал в свою партию горожан, кто сколько успеет, – улицу, район, несколько домов. И ходили соседи и родственники друг на друга с кольями, вилами, потом уже и автоматы в ход пошли. А сестричка не успевала на своей кухоньке варить зелья одно другого ядовитее.
«Теперь ходим, как по лезвию ножа, - пожаловался Ворон, - и не знаешь, останешься ли жить после завтрака, или он окажется отравленным». Короче, поубивали друг друга горожане, а остальные умерли от медленно действующих ядов. Брат брата князья тоже не жалели, так что Город – вымер.
«Да-а, - почесал затылок Дажьбог, - Ну, ничего, первый блин – комом! Хорошо еще Хорсу ничего не успел сказать», - подумал он и пошел в кладовую Трибога за новой порцией человечины.
Дверь в пещеру, однако, не открывалась. «Заело, что ли», - подумал Дажьбог и поднажал плечом, но тут он понял – дверь в порядке, кто-то ее с той стороны придерживает. «Это что еще за новости?» - возмутился Дажьбог и сделал хороший пинок в дубовые доски. Образовалась щель пошире, оттуда донеслось: «Да сейчас, сейчас, кому там не терпится?» «Слушай, ты не в общественном туалете, отойди от двери, дай войти», - возмутился Дажьбог. «Ну входи, входи», - проворчал толстяк Велес отодвигаясь от прохода: руки его были заняты множеством свертков, кувшинчиков и всякой всячиной, бока под плащом растопырились, будто он туда парочку слонов запрятал.
- Ты чего это? – удивился Дажьбог, - Мир, что ли заново переделывать собрался?
- Запас карман не жмет, - только и сказал, пряча глаза, Велес.
- Да… С такими коммунизма не построишь, - в спину ему крикнул Дажьбог. Но у самого под ложечкой засосало: «Если этот Велес так будет сюда наведываться пару раз в день, мне ничего и не достанется». И ему показалось, что пещера стала намного пустыннее, чем была в прошлый раз. Дажьбог подошел к бочонку с жидким ДНК, зачерпнул ковшиком в жбанчик, подумал, зачерпнул еще. Потом осмотрелся, - никто не видит, - и прихватил бочонок целиком. Так, на всякий случай. Если кому понадобиться, он отольет, но лучше, чтобы в собственном погребке стоял, целее будет. Мимоходом захватил еще несколько необходимых в хозяйстве вещей, сгрузил их в тачку и, когда место для переноски тяжестей осталось только в зубах, отправился восвояси.
Раздвинув облака, - самое время свой сюрприз делать, пока Хорс ничего не видит, - выбрал место и снова сделал Город, поселив в нем шесть князей и одну княгиню. Убедившись, что дело пошло, отвернулся и стал пересчитывать богатство, временами удивляясь: «А это-то что такое, для чего бы его приспособить?»
Много ли, мало ли времени прошло, - Дажьбог не заметил, дел было невпроворот: то пьянка, то пирушка, то совещание, то собрание, а по этому поводу снова застолье. Так незаметно в делах, да заботах пролетели несколько божественных лет. Взглянул, как-то на Землю, глядь, а там опять вороны кружат стаей над безлюдным городом. Свистнул он знакомого Ворона, приготовив ему мышку засахаренную, тот и прилетел на зов, - знал, что не обидят. «Ну, что там теперь? - спросил Дажьбог Ворона, когда тот уже баловался оставшимся хвостиком, - На этот раз что произошло?» «Да, скупердяев полный город набрался. До того дошло, что детей не кормили, хотя закрома ломятся от запасов всяких. Дети сначала вымерли, а этим все мало. Так себя заморили голодом, бережливые наши. Одни кости остались, зато закрома полные. Это, конечно, не то, что надо бы, но на безрыбье и рак – рыба. Полечу, пока все не растаскали».
Расстроился Дажьбог, решил, что самое время к Семарглу наведаться. «Тот известный специалист по плодотворным сношениям земли и неба, может, чего узнаю, незаметно выспрошу, как бы между прочим, как это у него все плодоносит и растет. Семаргл, конечно, профессионал по связям с общественностью, мотается между небом и землей туда-сюда целыми днями. Только форма у него… Если бы все собаки были с крыльями, да к ним коровы в придачу, опасно было бы из дома выходить. Но с земли всегда что-нибудь импортное приносит, говорят, что-то такое в последний раз притащил, что вот уже несколько дней крылья не надевал, значит, дома».
Семаргл, только похлопал рядом с собой: присаживайся, мол, сейчас досмотрим. А смотрел он порнофильм по видео, Дажьбог и про цель свою забыл, зачем пришел, до того увлекся сюжетом. «Вот ты понимаешь, мы думаем, что все знаем, все умеем, но как посмотришь, что эти смертные вытворяют, завидки берут, за кишки дерут». «Да-а», - глубокомысленно заметил Дажьбог, уже подпрыгивая слегка от нетерпения поделиться новыми знаниями с жадными до утех русалочками. Но, заскочив домой, чтобы принять душ, увидел приготовленные материалы, быстренько побросал все на землю и улетел к своим подружкам.
Когда утомленный и расслабленный вернулся в свои апартаменты, на Земле прошла уже пара сотен лет. Взглянул он в бинокль, чтобы перед сном порадоваться на своих детищей и… испортил себе настроение. Снова воронье! Да чтоб вас… И отвернулся на другой бочок.
Проснувшись, Дажьбог почувствовал нестерпимое чувство голода, щелкнул пальцами и в воздухе появился комплексный обед из божественного общепита. Но… общепит, он и в Африке общепит, пусть даже и в Горних мирах. Червячка Дажьбог заморил, но поманили его запахи из Мокошиной кухни. «Вот чародейка, у нее каждый день изысканные блюда на столе, все там пасутся, чего-то давненько я к ней в гости не заходил…» Мокошь – божественная хозяйка, правда, вегетарианка, но зато, какая затейница! Стол ломился от яств, глаза Дажьбога загорелись, и он начал трапезу, умильно и благодарно посматривая в сторону Мокоши, лепящей что-то совсем уж волшебное из теста и ласково поглядывающую на парочку гостей. Когда девятый вал еды встал поперек горла, а глаза еще не наелись: и того не попробовал и этого, Дажьбог решил немного размяться, но только быстренько, пока этот иностранец толстяк Будда (вечно смеющийся коротышка) не умял вон то – зелененькое, и вон то пестренькое…
Но, пока Дажьбог шел к себе, еда как-то приятно провалилась, и он понял, что недооценил свои возможности. Поэтому быстренько слепил, побросал, построил (благо – не в первый раз) и вернулся на кухню к Мокоши.
Возвратился он домой не скоро, из больницы выписали только через пару космических месяцев, где Дажьбог проходил курс похудения. Глянул вниз, а там тишина, покой – даже воронья уже нет. Город рассыпался в руины. «Нет, я не понял, - возопил создатель, - теперь-то что с ними приключилось?» Пришлось спуститься, не признаваться же Семарглу в своих неудачах, чтобы он разузнал там все на земле, да ему рассказал. «Эх, не царское это дело - самому», - проворчал Дажьбог, но все же начал спуск.
- Але? Але! Энибадихоум?
- Чего тебе, кто там приперся? – из-за печи вылез Домовой, - Ох ты, батюшка, прости, не признал. Давненько не видел тебя в наших краях.
- Что тут у вас произошло-то? Чего ты один?
- Ой, и не говори, только я прижился, семьей обзавелся, снова – готово. Померли все. Видишь, вон скелеты везде понатырканы. Они даже покойников своих не хоронили.
- Да ты толком объясни, чего они померли-то?
- От ожирения одни, другие от голода, но уже после ожирения. Все запасы свои съели и каюк. А работать тут уже никто не мог, такую тушу с кровати до стола еле перетащишь, не то, чтобы работать. Еду уже в подвал не спускали, все здесь было. Только уже быльем поросло. Слышь, ты не знаешь, где тут поблизости люди есть, а то скучно без них.
- Подожди, еще не знаю. Но скоро будут. Я тебе звякну, - сказал Дажьбог и взмыл в небеса через разбитое окно.
Поломал голову Дажьбог, да решил деда навестить, авось, старый подскажет чего. Постучался в железную дверь, на которой роза ветров выкована, и стал ждать. Деду необходимо с духом собраться, чтобы почти не дышать, пока гость у него, а то и с дверью выдует. В палатах Стрыя душно было и вонюче.
- Дед, да ты что, не проветриваешь?
- Веришь, старый стал, ветры не держаться, со всех щелей летят, - захихикал Стрибог.
- Ну, ты даешь! Ладно, а это что? – Дажьбог с удивлением смотрел на стены, сплошь увешанные цветными листами, с массивными печатями и алыми лентами. На многочисленных полках – самого разного фасона вазы стояли, на большинстве которых дедов профиль.
- Вот полюбуйся! – Стрый распахнул полы халата, - На стенах-то грамоты, да кубки, а медали и ордена вот где!
Вся грудь старика была увешана медалями «за ударный труд», «ветерану труда», «Доблестному Ветродую» и много еще всяких почетных наград, а наискосок лента с орденом «Розы ветров». Дажьбога чуть удар не хватил! А меня ни разу никто ничем не наградил! Вот, у деда сколько всякого… Расстроился так, что даже с дедом не попрощался, ушел – чернее тучи.
«Ну, ладно, я вам покажу! Вы узнаете, у меня еще больше будет! Попробуйте отвертеться, когда мой город увидите!»
Не просто каменный - мраморный Град построил в этот раз Дажьбог, высотою в полнеба вознеслись дворцы. Красивых сделал князей, а уж Княгиню – хоть прячь от сглазу. «Ну, теперь, пойдет потеха! Дайте только время», - погрозил пальцем Строитель на все стороны света.
В предвкушении будущего триумфа, Дажьбог решил наведаться к Перуну, посмотреть – есть ли у того тоже какие награды?
- Перун, а что это я пропустил? - Дажьбог напрасно водил глазами по пустым стенам казармы.
- Чего ты ищешь?
- Да, когда это награждали Стрыя, не помню. Хоть бы кто позвал.
- А! – загрохотал Перун, - Он сам себя награждает. Типография уже завалена его заявками на грамоты, а Сварог его давно на фиг послал.
- Тьфу, дурак старый…
- Я вот тут баталию одну соорудил, давай, сражнемся!
На огромном столе посреди зала был установлен макет фрагмента земли, с горами, морем и равнинами. Копошились людишки.
- Я вот за этих, в звериных шкурах, а ты за тех, - в платьицах. Поехали?
- Ну, давай, - лениво согласился Дажьбог, но постепенно втянулся и даже стал азартен.
Войнушка была в самом разгаре, когда Дажьбог заметил, что варваров не убывает, а наоборот – добавляется. Он вытер пот со лба и стал присматриваться к действиям Перуна.
- Так, теперь мой ход. Я подумаю, - бормотал Перун, - подай-ка мне, позади тебя лежат, сигары…
Пока Дажьбог поворачивался – глядь, а его войско наполовину в море барахтается, а варвары с берега в них копья мечут.
- Да ты что? Совсем?! Не было этого! Не было!
- Чего не было? Чего не было? Когда было!
- Да, моих и с морем рядом не стояло!
- Так они быстренько спустились.
- Я те дам спустились! – Тут Дажьбог увидел, как из рукава в ладонь Перуну выпрыгивают свеженькие кожаные воины, а тот за стол эту руку прячет, да глаза отводит противнику:
- Вот смотри сюда, видишь, вот здесь они были, а мои отсюда выскочили…
- Отсюда? Отсюда?!!! Я скажу тебе, откуда они выскочили! Вот они какие, твои военные хитрости! То-то я думаю, с тобой никто играть не хочет! Ты подлец, каких свет не видывал!
- Я подлец?! Много ты понимаешь в военном искусстве, Дурында в сарафане!
И Перун метнул в Дажьбога молнию, тот увернулся и схватил лежащий неподалеку топорик: «Убью! Убью гада!!!»
Перуна, конечно, убить ему не удалось. Выскочил от него весь обгорелый, дрожащий от гнева, пролетел пару кварталов до дома – не заметил как. «Гад, сволочь…» продолжал бормотать Дажьбог схватив бинокль.
Вид его грандиозного города несколько смягчил ярость, клокочущую в груди, но… Что-то людей не видно. Дажьбог уже нервничал так, что руки тряслись, когда доставал телескоп.
«Счас, счас..», - бормотал он, пристраиваясь на подоконнике.
Пусто! Опять пусто!
- Домовой! Домовой! – заорал Дажьбог, забыв и про телефонную связь.
- Чего? – отозвался ехидненький голосок, - Я за него – Доманя, чего разорался-то?
- Что там у вас опять?
- Ну и завистливый ты народишко состряпал, «творитель» ты наш. Да они друг друга от зависти перевели потихоньку – помаленьку. А последний помер с досады, что не перед кем похвастаться – такой город, с такими богатствами заполучил, а показать некому.
Ох и разозлился Дажьбог, да на старые-то дрожжи!
«Я для вас дворцы каменные, фонтаны хрустальные, а вы – племя жестоковыйное, никак угомониться не можете! Все вам чего-то не хватает!»
Снес нажитое до самых основ одним движением руки, похватал пригоршнями тесто, побросал кое-как на землю… Да и пошел по воде на остров Буян, к своему любимому камешку – Алатырю. Сел – пригорюнился.
Лег на теплый белый камень, поспал, успокоился, пораскинул мозгами, да и подскочил, осененный догадкой: «Это ж я под настроение свое князей делал! Что же там сейчас-то получится? Да, ничего хорошего. Вона как меня Перун-то разозлил».
- Что было? – спросил Дажьбог Ворона, которого успел поймать за хвост, когда, вернувшись, обнаружил мертвый город, да кружащую над ним стаю.
- Хорошая у тебя идея родилась – кровная месть. Нам понравилась. Горячие такие ребята, чуть что – за кинжал, а что дальше – сам смотри.
«И смотреть нечего, - решил Дажьбог – А я уже так к ним привязался, полюбил. Вот сейчас сделаю все по-новому, теперь с любовью. Будут они у меня хорошими, добрыми. Жить будут, да радоваться, а я, глядя на них, - умиляться».
Как решил, так и сделал.
Только и в этот раз ничего хорошего не получилось. Правда, долго еще они тешили, веселили душу Дажьбогову, но случилось богу отвернуться, тут и подкралось несчастье – Чума лиходейка набрела на Счастливый Город. Жители же сплошь - сердобольные, покойников своих с почестями хоронили, деток из дома в больницы не отдавали, стариков до последней капли жизни берегли. Так и не убереглись, - все умерли.
Погоревал Дажьбог, поплакал да заснул. И сниться ему сон, что выбрал он место среди дубрав, построил город не каменный, а деревянный. Теплый город, солнцем освещенный, росою напоенный. И взялись, откуда и не возьмись, шесть князей и княгиня. Князей звали: Месть, Зависть, Жадность, Обжора, Сладострастец, Гордыня, а сестру – Добродетель. И пошли от них детишки – множество, да такие все разные, красивые, убогие, счастливые, несчастные. Но как-то уживались друг с другом, хоть и дрались иногда, и ссорились, воевали даже, бывало, но во время останавливались.
Проснулся Дажьбог и… не стал на Землю смотреть, на своих деток, - вдруг сглазит…