День 8. Расстояние

Было ощущение расстояния. Не то, чтобы какая-то тяжесть от этого ощущения сдавливала сердце, и восторга вселенского не было, а вот конкретная определенность, объемность расстояния, с долей болезненной полноты, была. Особенно, на подходе к полковому сортиру. Собственно, размышлять обо всем этом можно было только первые два дня, когда хождение к сортиру было наисвободнейшим. То есть, захотел и пошел. И времени провел там сколько нужно. А не так, как после, когда их водили туда строем, командовали "Бегом!", но не успевали солдаты расстегнуть штанов, команда "Строиться!" срывала их с облюбованных очков.

Сортир поражал воображение: случись атомная война, он, казалось, выдержал бы прямое попадание бомбы. Толщина бетонных стен и перекрытий внушала доверие незыблемости. Засранные очки выглядели, как шурфы заброшенной шахты. Мухи боялись залетать в этот каземат - слишком уж ничтожными были эти насекомые на космическом фоне серого холодного бетона. Сортир стоял уже за территорией части. То есть, за разваленным забором. Потому, наверное, в нем было уютно - несмотря на мрачность, клозет как бы не являлся частью казарм, столовой, штаба, бани - всех этих мест, где каждую минуту ожидался подвох, опасная каверза, крупная или помельче, неприятность. Где жизнь протекала в постоянном напряжении, а сон был чуток, как у волшебной птицы.

За сортиром была пустота, а чуть дальше, за этой пустотой, текла река, для солдат не имевшая имени. Вода в реке была мутная, и в ней совершенно не мылилось мыло - однажды их взвод водили туда стирать. Река была не широка и с норовом. На каменистом берегу должны были жить змеи, но змеи не попадались. За рекой были почти джунгли, а вообще-то, какой-то лес, перепутанный сухими лианами и заваленный сушняком. За лесом, наверное, было начало того расстояния, которое отделяло теперь и на два года Рожкова от суженности заученного наизусть мира.

А.Рувинский, Волгоград.