Объятия одухотворённости

 Было это лет семь тому назад.
 После пятой или шестой рюмки, опрокинутой в компании друга на берегу Балтийского моря, я достал карманный блокнот, сел на песок и записал следующую ерунду:
 "Море возрождает любое существо: от чайки и до поэта.
 Печальную чайку море возносит до вершин полёта. Терзаемого страстями поэта - бросает в объятия одухотворённости!..
 Человека же Выпившего море делает Просто Человеком, так сказать, возвращает к жизни...
 Вот оно - море-колыбель. Оно убаюкивает, чтобы пробудить в вас прекрасное, оно возрождает пьянчуг по одиночке и целой оравой.
 – Стихия! Сти-хи-я!.. Море! Моо-рее!..
 И возродившись, став снова мальчишкой, можно носиться по дюнам, можно вопить, как сумасшедший и воздевать руки то к небу, то к морю, то к чему-то ещё, например, к далёкому парому, плывущему в Скандинавию...
 Воет ветер, носятся тучи, солнце запутывается в рванном небесном покрывале - и море вместе с ветром, тучами, солнцем и с возрождённым дитём своим, выплёскивает миру всё то, что дремало и вдруг вырвалось наружу, и, подхваченное дикими порывами, закружило, закружило навстречу Новой Судьбе!.."
 Поставив точку и посчитав, что я записал нечто великое, я спрятал блокнот в карман, повернулся к другу и спросил:
 - Ещё по одной?
 Хмыкнув, друг потянулся к бутылке.
 Море продолжало плескаться у наших ног.