Следуя курсом

В открытом океане терпела крушение маленькая яхта. Буря разбила в щепы единственную мачту, давно заглох мотор, и океан в яростном любопытстве не раз наведывался во внутренние помещения, после каждого визита оставляя в них свою частицу. Капитан из последних сил боролся со стихией. Не первый год он в плавании. Привык к испытаниям, и знает, что в океане можно рассчитывать только на себя. В штиль акулы жадною толпой барражировали вокруг его судёнышка. Солнце пыталось вытопить из человека последнюю влагу. От его прямых лучей можно как-то укрыться. Пока ты не в воде, на акул можно не обращать внимания. Но когда за дело брался, как сейчас, сам океан, найти выход невозможно. Разве что уповать на Промысел, на неведомую, ещё не выполненную миссию, где-то, когда-то.

И вдруг, когда уже начало темнеть, и шторм переходил в свою самую страшную, ночную фазу, капитан увидел луч. Он не поверил своим глазам. Рискуя быть сброшенным в пучину, навёл бинокль. Сомнений не было. По океану блуждал луч. Он как будто что-то искал в бушующих водах. Вдруг луч коснулся яхты, скользнул по лицу капитана. Ушёл прочь. Замер, словно не веря сам себе. И вернулся опять. Теперь он держал в своём поле и яхту, и измученное человеческое лицо. Буря по-прежнему грохотала, но теперь как будто за пределами луча. В его призрачном свете яхта поначалу лишь тихо покачивалась, а затем, словно притягиваемая сильным магнитом, пошла вслед за лучом к его источнику, пока не оказалась в спокойной гавани. Доведя человека до безопасного места, луч снова отправился в океан, время от времени возвращаясь, чтобы коснуться щеки капитана, бортов его яхты. От этих ласковых и проникающих глубоко в душу касаний силы человека удесятерялись, а повреждения на его кораблике исправлялись как будто сами по себе. Быстро справившись с поломками, капитан стал строить планы на будущее. Ещё никогда и ни от кого он не получал поддержки. Теперь, обретя такого надёжного друга, он сможет исполнить свою миссию. Может быть, заодно и узнает, в чём она состоит… Впервые в жизни капитан с лёгкой душой ложился спать и засыпал с улыбкой.

Но поведение луча вдруг переменилось. Он уже не задерживался подолгу ни на лице капитана, ни на его яхте. Заглянув и убедившись, что всё в порядке, тут же уносился прочь. Капитан не мог понять причины такой перемены.

Однажды, когда человек тихо спал, луч вошёл к нему в каюту. Капитан открыл глаза. За ослепительным сиянием ничего не было видно, но человек услышал:

- Я ухожу от тебя! – мелодичный голос явно принадлежал женщине. – Ты нарушил мой покой. В начищенных тобой блестящих поверхностях отражаюсь не только я, но и солнце, и луна, и звёзды. Ты улыбаешься не только мне, но им тоже. Теперь, когда ты отдохнул, я вижу на твоём мужественном лице улыбку, от которой заходится моё сердце. Странно, да? Я – обыкновенный луч. Прости меня. Я так больше не могу. Когда-то я превратилась в луч оттого, что просила избавить меня от боли. Однажды точно так же я приласкала путника, привязалась к нему, не смогла обходиться без его улыбки, голоса, взгляда. Но его Путь лежал не к моему дому, да и рядом со мной ему не было места. Не умея справиться с болью, я тянула руки к Небу, молила о помощи. И мне помогли. Я превратилась в луч. На свет маяка выходили большие корабли и рыбацкие лодки. Но никто не заставлял меня так увязнуть в них, как ты и твоя яхта. Я дезертирую. Бегу. Я боюсь боли. Прости меня.

С первыми словами яхту качнуло раз, другой. Капитан снова услышал грохот волн, рёв ветра, в открытую дверь каюты ворвалась беспощадная стихия.

- Но погоди! – воскликнул капитан, спросонья ещё не придя в себя. – Погоди! Я доплыву, и мы будем вместе. Только свети мне, помоги, поддержи, ты у меня единственная путеводная звезда.

- Нет. Поддержка – это трудно. Это борьба. А я не борец. Я могу только дарить, а не отвоевывать. Я и так много сил потратила, отдавая тебе свою любовь. А ты всё равно, вместе с кем угодно, но только не со мной. Я не стану тебя соблазнять и обволакивать и пестовать, не стану, не стану. Если тебе нужно больше, это не ко мне, понимаешь?

- Не бросай меня. Я же один в океане!!..

- Прощай. Ты – хороший.

Луч исчез.

Капитан пытался привыкнуть к обступившей его со всех стороне темноте, но у него не получалось. Глаза как будто выжгло. Он едва различал предметы. Всё вокруг грохотало. Яхта могла в любой момент перевернуться и превратиться в поплавок или разлететься в щепы. Собрав всё своё мужество, человек завёл мотор и, ориентируясь только по ветру, вывел яхту в открытый океан. Надо было хоть что-нибудь делать, и он прочно стоял на палубе, подставив лицо ветру. Испытав волю моряка, шторм стих, и можно было снова отправиться в путь.

Что она всё твердила? «Я», «я», «я»… А как он? Что с ним теперь будет? «Луч» это не интересовало. Что ж. Не привыкать. Теперь придётся двигаться вслепую. Появление луча расслабило, лишило сил. Надо успеть собраться и снова рассчитывать только на свои силы. Все лучи – мираж. Теперь и захочешь увидеть какой-нибудь луч, да не получится. Разве что сирены запоют… Всё – обман. Все думают только о себе. Наверно, это и есть закон жизни. Выживи – будешь героем. Не выживешь – вечная тебе память. Или всеобщее презрение, если уйдёшь, стоя на коленях. Или – вечное забвенье, если канешь здесь, так никуда и не доплыв.

Нет, но какова, сумела достать до самого дна, зацепить за всё ещё, оказывается, живое…

Капитан снял фуражку с крабами. Надел старую бескозырку. Зажал зубами ленточку и снова крепко взялся за штурвал. Прочь!

"Держись, мой мальчик. На свете два раза не умирать. Ничто нас в жизни не может вышибить из седла. Такая уж поговорка у майора была". Эти строки капитан помнил с детства. Он ухмыльнулся. Мы ещё посмотрим, буду я майором, или нет… А вот ты… ты так и проживёшь на своём уютном маяке, время от времени находя себе более или менее острое развлечение. Хорошо ещё, если тебе захочется поиграть с испытанными всеми ветрами бродягами, вроде меня. Но ведь ты, подобно сладкоголосым сиренам, и беду навлечь можешь. И снова на кон будет поставлена чья-то жизнь…

Яхта шла вперёд. А в памяти капитана звучали звуки её голоса, сокровенные, предназначенные только ему, слова ядовитой отравой снова и снова возникали у сердца, и обвивали его, и сжимали, и томили, и жгли. Манили куда-то. Обещали блаженство. Почему именно его она выбрала? Просто так, попался, случился в океане? Зачем же ей нужно творить над ним такое мучительство и что она за напасть такая?

Скорей бы ощутить удар, и чтобы всё крутанулось, и вокруг оказалась только горько-солёная плотная масса, в которой бы растворилось это чудовищное наваждение…

Но она явилась снова. И снова захлёб, снова слова любви и надежды, ослепительной, как она сама, если смотреть на неё в упор. На этот раз она пришла не одна. Смотритель маяка, когда-то заполучивший луч в безраздельное пользование, почувствовал угрозу своему благополучию. Одно дело, когда она играет в филантропию, общаясь с проплывающими мимо, указывая им путь. Другое дело, когда она хочет переселиться на другой маяк. Или не на маяк, на шхуну, лодку, яхту – не всё ли равно. Важно, что от него. Из его рук. И смотритель маяка сел в шлюпку.

- Эй! На борту! – кричал он. – Давай встретимся! Бросай свой штурвал, поговори со мной.

- Не о чем с тобой говорить, – отвечал капитан. – Мне выживать надо, а не с тобой о жизни разговаривать. Так мы оба пойдём ко дну. Она же одна останется на твоём маяке. Или ты этого хочешь? А мне её брать некуда. Мне бы самому выплыть…

Капитан крутанул штурвал и снова развернул яхту. Чёрт бы их побрал, этих собственников. Одна общаться просто так не хочет. Ей надо, чтобы ты безраздельно общался только с ней и отобрал её у человека, который без неё жить не может. Сама она решить свои проблемы не в состоянии. Другой, разумеется, борется за себя, но при этом делает вид, что за неё. Она же пропадёт на хрупкой яхте, а он не вправе этого допустить… И всё это подаётся под такими красивыми приправами, так обволакивает. Капитан вдруг вспомнил Лапшу, который курил кальян с травкой, и выражение облегчения и блаженства на его лице…

Когда-то Одиссей просил привязать себя к мачте, чтобы не броситься за борт, заслушавшись сладкоголосых сирен, и не пропасть под их чарами, а всё-таки доплыть к цели, доплыть во что бы то ни стало…

В это время где-то на маяке женщина-луч отчаянно ластилась к смотрителю, пытаясь загладить свою вину. Каждый луч имеет право поиграть. Каждому лучу неймётся. Бог с ним, с этим капитаном, его яхтой. Пусть себе плывёт. Он сам, бука такой, выбрал свой путь. Надо же, от кого отказался. Кого не оценил. Вы подумайте… И что стоило ему поговорить со смотрителем? Я бы скромно посветила пока в другую сторону, пока они в темноте разбирались. Ну, а кто бы кого переговорил, видно было бы. Уф. Как хорошо, что обошлось. Всё в прошлом. Слава Богу. А ведь могла бы и спалить его яхту, и сама сгореть. Уф. А смотритель-то умочка, молодчинка. Как он отважно впрыгнул в свою шлюпку. М-м-м, душка просто…

________