По дороге

- Слушай, мне вот что сегодня в голову пришло: есть, конечно, более важные причины, но ведь и эта тоже есть… да… так вот… Ты когда-нибудь думал, почему любая правительственная деятельность несовершенна?
Наступила пауза; Федор, почувствовавший на себе ожидающий взгляд, повернул голову к Тише и спросил, улыбаясь:
- Что?
- А, тьфу, ниче не слушаешь!
- Да нет, Тиш, я только сначала прослушал, - улыбался Федор. – Повтори, а?
- Да кого там повторять! Я говорю – любая правительственная деятельность не была совершенно успешна, потому что… видишь… потому что для любого правителя люди превращаются в народ, то есть, попросту, в стадо; правитель действует на благо народа, а не отдельных людей; и самое ценное – личность – теряется из вида… вот… так? Что ты думаешь? Я понятно сказал?
- Ну в таком случае совершенным правителем может быть только Бог, - улыбнулся Федя; он смотрел в нежный осенний воздух и улыбался больше ему, чем Тише.
- Ну, даже если и так… И что же? Ведь это не доказывает, что я не прав.
Федя серьезно посмотрел на Тишу и медленно проговорил:
- Нет, не доказывает. По-моему, мысль верная… но да ведь нам не баллотироваться в президенты, - улыбнулся он. – Прескверное занятие…
Тиша серьезно смотрел на него и о чем-то думал. Федя расхохотался, на него глядя.
- Тиша-а… ты всё думаешь! Посмотри… какой воздух!
- Ах, пылинки золотятся, мушки жужжат!
- Да… ну тебя! – улыбаясь, отмахнулся Федор.
Он был очень молод. Он читал сегодня классику, и образ одной героини не выходил у него из головы. Запах теплого воздуха, желтая трава и золотые листья берез так напоминали ее; все дышало ей. Друзья уже подошли к остановке, начинало смеркаться, и машины ехали с включенными фарами; фары издалека сверкали между деревьев, а еще до этого доносился шум мотора. И Федя вдруг представил, что он кого-то ждет, слушает шум машин и ждет, как фары начнут сверкать между деревьев – и у него сердце сдавило так, как если б он действительно кого-то ждал.
В автобусе все так было хорошо, Федя стоял и смотрел в окно, на обочинах мелькали сумеречные деревья, и ему было не жаль, что это кончится. «“Жить и не жить хорошо и не жаль”, - в самом деле, как будто это», - вспомнил Федор и посмотрел наконец на то, о чем давно говорил ему Тиша, толкая его локтем.
На двойном сиденье сидели два пьяницы. Один, с белой шапочкой на голове, напоминающей детскую, все засыпал, а второй держал его, чтоб он не упал, и будил, трепля по шапочке; после чего первый просыпался и поправлял свою шапочку.
- Нравится же им так напиться и вот так потом сидеть! Смотри, как он его держит. Сидит, держит. А у того шапочка трясется. Как дети! – усмехался Тиша.
Наконец третий пьянчужка, который стоял в углу автобуса и изредка чем-то возмущался, устал стоять, подошел, чуть не упав на Федю, к приятелям и принялся садиться на колени тому, который все засыпал, но не мог усидеть и медленно скатывался на пол. Тиша прыснул со смеху, Федя еле удерживался, другие пассажиры тоже смотрели весело.
Пьянчужка в шапочке наконец проснулся и стал громко возмущаться посягательством приятеля на его колени; второй пытался его утешить и успокоить, но выходило мало толку.
- Тише! Видите, человек устал, посидеть хочет. Подвиньтесь, - сказал кондуктор, усмехаясь.
В конце концов трое стали выходить из автобуса, уронив при этом один из пакетов, в который во время дороги зачем-то все время лезли. Оказалось, что в пакете лежал арбуз, который покатился по ступенькам автобуса, упал на асфальт и раскололся. Досадующий на такую неудачу пьянчужка вышел из автобуса и ко всем несчастьям подопнул бедный арбуз ногой, откатывая его к обочине. Дверь автобуса закрылась, и водитель, не услышав встревоженных криков пассажиров, тотчас же поехал. Все боялись, что пьянчужка, подбирая арбуз, упадет под колесо. Однако все обошлось. Автобус поехал, и Федя увидел в заднее стекло пьянчужку в детской шапочке, сидящего на корточках и сосредоточенно пытающегося подобрать арбуз.
Молодой нерусский рабочий с красивыми черными глазами, стоявший рядом с Федей, нечаянно встретился с ним взглядом и улыбнулся. Федя тоже улыбнулся ему. Рабочий с сильным акцентом что-то рассказывал стоявшей рядом с ним старушке о своей родине, и говорил, что в России хорошо.
- А как у вас весной? Хорошо? Жарко, небось? – спросила старушка.
- Не знаю… - задумчиво ответил рабочий, глядя в сумерки за окном.
Скоро нужно было выходить, и Федор поднял с пола свой рюкзак.
- Как сегодня хорошо! Какой вечер! – сказал Тиша, выходя из автобуса и вдыхая свежий воздух.
Федя улыбнулся и посмотрел на прекрасную темную тополевую аллею, по которой им предстояло идти.