Люби меня до смерти

 Люби меня до смерти
 


 
 “Привет…
 Мы будем счастливы теперь и навсегда…”
 Рок-группа “Сплин”.

 
 
 ***

Когда я вышел, не осталось никого, кто бы хотел меня видеть.
Большинство тех, кто был со мной рядом до моего попадания в тюрьму, от меня отвернулись. Действительно, кому нужен тот, кто когда-то убил человека? Даже, если он совершенно искренне раскаялся и больше не желает никому зла. Но каково это – быть изгоем, и не иметь возможности поделиться своими переживаниями ни с одной живой душой на свете, вы знаете? Жить словно в заточении, словно в аду.
Когда с тобой никто не хочет говорить, когда все от тебя отворачиваются и прячут глаза, лишь краем уха где-то прослышав, что ты убийца. И телефон все время молчит. А звонят лишь из электрокомпании, чтобы напомнить о своевременной оплате счетов. Это поистине ужасно.
Это может свести с ума. Ничто так просто и безвозмездно не дано человеку, как общение. А когда он лишается его, то становится похож на замкнутого и чуть сдвинутого отшельника, лишь мельком бросив взгляд на которого, хочется бежать куда подальше. И уж тем более, ничто не может сравниться с любовью. Таким возвышенным и божественным полетом души. Совершенным воплощением сумасшествия. Многие называют это счастьем. Другие – наказанием. Но, в конце концов, все правы в одном: Бог еще не придумал для человечества более сильного умопомешательства, чем это.

 ***
Мы с ней любили другу друга.
По-моему, это было даже больше, чем любовь. Гораздо больше. Не простое чувство привязанности и желания постоянно быть вместе, а куда более всеобъемлющее и грандиозное ощущение полного блаженства и счастья от обладания друг другом.
Мы отдавались друг другу полностью, без остатка, не жалея сил и страсти, не думая, что она может когда-нибудь перегореть. Это было, как в лучшем голливудском фильме, сладостной мелодраме о жизни и любви двух человек. Только, в отличие от традиционного хэппи-энда, нас ожидало нечто иное.

Когда я угодил в тюрьму, поначалу она часто приходила ко мне на свидания. Это продолжалось первые несколько месяцев. Потом она стала появляться все реже и реже. А потом и вовсе пропала. Я начал подозревать, что у нее кто-то появился. Нет, я, конечно, понимаю, что молодая красивая девушка не может долго оставаться в одиночестве. Но ведь она любила меня. Я был в этом уверен. Любила. И ни в коем случае не должна была мне изменять. Она должна была меня ждать. Ждать, когда я выйду, и мы снова будем вместе. Теперь уже навсегда. Ведь мы поклялись любить друг друга до самой смерти. Как дети в этих бесконечных сериалах про трудный подростковый возраст. И ведь, что самое интересное, мы оба верили в себя, верили в нашу любовь. И так тому и быть, если бы не мой адвокат, который не смог отстоять для меня меньший срок. И мне дали по полной. Накатили на всю катушку. Восемь лет! Черт, что такое восемь лет для двадцатичетырехлетнего юнца?
Это значит, что вся молодость пройдет не за дружескими вечеринками и красивыми ухаживаниями за женщинами, не на любимой работе и отдыхе в приятной компании друзей, а в обществе убийц, насильников и воров. И чему может научиться этот парень за все эти годы?
Чему, кроме того, как грабить и убивать людей? Обманывать и оскорблять себе подобных. Ведь, на самом деле, тюрьма не исправляет. Глубоко заблуждается (или просто лукавит) тот, кто утверждает, что только в тюрьме преступники смогут найти успокоение и покаяться в своих грехах. Именно там они смогут обрести веру в Бога и начать жизнь заново. Всё это ложь.
Но мне пришлось выдержать свалившееся на мою долю испытание. Просто я оказался намного крепче, чем думал.
Люблю тебя до смерти…
Это ее слова. Моей прекрасной Настеньки.
Когда я вспоминаю нас, таких счастливых и беззаботных, отданных навеки друг другу и не мыслящих себя без своей любви, у меня до сих пор вздрагивают мышцы на левой стороне груди. Там, где я вытатуировал ее имя.
Когда я сидел, у меня было предостаточно времени, чтобы подумать над своими первыми словами, которые собирался сказать ей, когда встречусь с ней на воле. Когда уже мне не будут мешать наручники, а за каждым моим действием не будет следить надзиратель. Я много думал, что скажу. Ведь она будет уже совсем не та. Ей будет уже тридцать два. Вполне возможно, она уже будет замужем, и у нее будут дети. Но мне так не хотелось в это верить. Сердце, измученное, истосковавшееся сердце хотело верить в то, что она по-прежнему любит меня.
Я вернусь, и всё будет, как прежде.
Так я думал.

Открою дверь, поставлю свечи
И помолюсь на образ твой.
Я в этот темный зимний вечер
Так виноват перед тобой.

Много чего навыдумываешь, сидя за решеткой. Я сдружился со многими криминальными, как принято говорить в нормальном мире, личностями. Некоторые из них были убийцами. Я наслушался много историй. Как, например, такую. Ее мне рассказал один известный в определенных кругах старикан. Его звали Немо. Уж не знаю, за что ему дали такую кличку, но выглядел старик сурово.
Он пришел в один холодный зимний вечер домой. Что самое главное, был абсолютно трезв (ну это по его рассказу). Пришел рано, потому, что на работе случилось какое-то происшествие, и шеф отпустил всех сотрудников по домам в два часа дня. Пришел, открыл дверь в спальню… А там… она. Трахается с каким-то мужиком, у которого и голого участка на теле нет. Все в волосах! Он тогда вспомнил ее слова, которые она ему нашептывала в постели. Мол, дорогой, если бы у тебя было побольше волос, я бы кончала гораздо чаще. Может, нам купить тебе парик и накладку на грудь? Представляете, это ему сказала его собственная жена! Он, конечно, не воспринял сей эпизод близко к сердцу. А она, выходит, решила воплотить свои фантазии таким образом. Старик бросился на обоих с ножом. Жену полоснул по горлу, ее любовника успел только ранить. Мужик выжил. Немо посадили за убийство первой степени.
-А за что убил ты? – спросил он меня после того, как закончил свой рассказ.
-Это было случайно… - и я рассказал ему свою историю.
Защищал девушку от хулиганов. Не рассчитав силу, ударил одного по голове. А тот оказался болен эпилепсией. У него сразу случился припадок. И он умер. А меня вот посадили за непреднамеренное убийство. На восемь долгих проклятых лет!
Я вышел через пять.
Я не видел Анастасию почти пять лет. Пять долгих лет я только слышал в своих ушах ее нежный, ласковый, как журчание весеннего ручейка, голос.
Я люблю тебя до смерти…
И этот голос не давал мне спокойно спать. Я отправился к ней не сразу. Я всё хорошо обдумал. Каждое свое слово, каждый жест и выражение лица. И когда звонил в ее дверь, я уже твёрдо знал, что сказать. Я помню, как стучало мое сердце. Его стук отдавался сумасшедшим звоном у меня в ушах. Так оно не стучало даже тогда, когда судья зачитывал мой приговор.
Я стоял возле двери и ждал ту, с кем были связаны все мои мысли долгих пять лет жизни. Медленно, словно чувствуя мое напряжение, дверь отворилась, и на пороге появилась она.
Сперва она просто посмотрела на меня (я видел, как в ее глазах переливаются блики изумления), а потом в искреннем жесте коснулась руками своего лица, беззвучно произнося мое имя. Я читал по ее губам, слышал каким-то внутренним слухом, как она произносит мое имя.
-Сергей? – ее лицо онемело.
Я смотрел на неё и видел, что она почти не изменилась. Она осталась такой же милой сердцу Настенькой, какой я и знал её раньше. Её лицо почти не затронули свойственные возрасту морщины и складки, она не потолстела. А взгляд ее светло-синих глаз по-прежнему манил своей непостижимой загадочностью и опьяняющей нежностью.
-Я вернулся, Настенька, - прошептал я, проглотив окончание ее имени. Казалось, от волнения я вот-вот начну заикаться.
-Господи, Сереженька… - уголки ее глаз повлажнели, ямочки на подбородке задрожали.
Я развел руками, внутренне все ещё не в силах справиться с нахлынувшим возбуждением.
И не заметил, как она упала в мои объятия. Заплакала на моей груди, вцепившись пальцами мне в плечи. В тот момент, казалось, я и сам заплачу. Я прижимал её к себе и шептал на ухо, что теперь я её никогда не оставлю. Теперь все у нас будет хорошо.
А потом мы разговаривали. Долго-долго. Я рассказывал о своей жизни в тюрьме, хотя особо рассказывать было не о чем, кроме разве что о скопившихся за долгие годы мыслях и мечтах невольного пленника собственной глупости. Она – о своей жизни здесь, в этом маленьком провинциальном городке, малой родине двух до безумия влюбленных сердец.
-Я грешным делом думал, что ты уже замужем, что я тебя дети, - не отнимая руку от ее лица, сказал я.
-Нет, замужем я уже была. А детей пока Бог не дал.
-У тебя был кто-то? – я внимательно смотрел в ее глаза, ловя в них каждое подозрительное мерцание. Глупый вопрос. Только, когда спросил, понял, насколько глупым он выглядел. Подумать только, у молодой красивой женщины никого не было пять лет! Подумать только! Конечно же, были. И должны были быть, по определению. В конце концов, что она не человек что ли? Ты бы и сам, уговаривал я себя, ты и сам бы не смог столько ждать. Не смог бы без женщины.
-Что значит был, Сереж? – она попыталась улыбнуться, но я видел, и чувствовал, насколько трудно ей дается такая попытка.
-Нет, я не это имею ввиду, - я попытался закрыть тему, но она продолжила сама.
-Это, это, - она кивнула, - Не отрицай. Ты хочешь знать, спала ли я с кем-то за все эти годы, пока ты сидел в тюрьме? А как ты сам думаешь?
-Ну я не знаю, - я отвернулся от ее настойчивого взгляда.
-Ты бы сам смог сидеть дома и ждать пять лет того, кого любишь? Ты бы смог ждать меня пять лет, Сергей? – в ее голосе зазвенела интонация не столько обвинительная, сколько выражающая настоящую справедливость.
Вот так она заговорила. Надо было сразу в тот момент понять, что она скрывает от меня. Но я, совершенно ослепленный ее красотой и буквально заколдованный ее обворожительным взглядом, предпочел не вдаваться в тонкие мысленные рассуждения.
-Я бы смог.
-Ты не смог бы. Я же тебя знаю, Сереж.
-Значит, и ты не смогла?
Теперь уже отвернулась она.
-Я все понимаю, Настя, все понимаю. У меня к тебе есть вопрос один, не сложный. Ты готова на него ответить?
-Спрашивай, - она всё пряталась от моего взгляда.
-Почему ты не приходила ко мне столько времени, Анастасия? Ведь я ничего не знал о тебе, не знал, где ты и с кем, что ты делаешь, чем занимаешься, с кем проводишь свободное время. Какие у тебя подруги и друзья. Какие песни, черт возьми, ты поёшь, моясь по утрам в ванной.
-Я вышла замуж за одного человека.
-Кто он?
-Он иностранец, актер.
-Он снимается в кино?
-Да, он играл в нескольких фильмах. Еще он работает в театре.
-Я его, конечно, не знаю?
-Конечно, нет.
-А сейчас?
-Что сейчас?
-Сейчас вы вместе? – я насторожился, чувствуя, что от ее ответа зависит моя дальнейшая судьба.
-Нет, мы уже развелись.
-И долго вы были вместе?
-Почти три года.
-Это довольно много времени, чтобы узнать друг друга.
-Да, и понять, что мы не подходим друг другу.
-Выходит, вы уже не вместе?
Она невесело усмехнулась.
-Уже нет.
-Вот почему ты не приходила ко мне всё это время, - я задумчиво смотрел в ее прекрасные глаза и старался понять, любит ли она меня еще. Испытывает ли ко мне те чувства, что сводили нас с ума столь долгое время. Желает ли еще быть со мной.
-Не надо, прошу тебя, Серёжа, не надо, - она опустила глаза, - Как только ты появился на пороге, как только я тебя увидела, у меня внутри всё перевернулось, Настоящие, давно забытые чувства всколыхнули моё сердце. Оно забилось с прежней скоростью. Той самой, сопровождающей наши давно забытые поцелуи.
-Я их не забыл, - я ощутил приток свежей крови ко всем частям своего тела. Словно в меня вдохнули новую жизнь. И адреналин, чувство благородного волнения заполнило мою измученную душу.

 
 ***


-Скажи мне, Настенька, что-то еще осталось? Осталось между нами?
Она подняла на меня свои удивительно красивые глаза.
-Я думаю, что для всего еще нужно время, - задумчиво ответила.
-Время? Господи, неужели, чтобы понять, любишь ты человека или нет, тебе еще нужно время? Разве его было недостаточно?
-Ты не понимаешь…
-Хорошо, - я согласился с ней, но кто бы знал, чего мне стоило это согласие, - Пусть пройдет еще какое-то время. Я только хочу, чтобы ты знала. Я по-прежнему люблю тебя. И теперь, когда я впервые за восемь лет увидел тебя, я готов это подтвердить еще раз.
-Сергей…
-Не говори ничего. Я дам тебе время подумать над всем этим. Я понимаю, мое появление было столь неожиданно, что ты еще не до конца осознала происходящее. Но я научился
ждать. Сидя там, я научился одной хорошей человеческой способности – ждать. Я подожду сколько надо, но все же надеюсь, это не затянется надолго.
-Как мне найти тебя?
-Я сам приду, любимая. Я сам к тебе приду. Не сразу, но и не пропаду надолго, - с этими словами я поцеловал ее в щеку, хотя так и тянуло дотянуться до ее алых губ и впиться в них своими, почувствовать снова их забытый аромат. Насладиться запахом ее божественного тела, на мгновение стать безумцем, сущим безумцем, дорвавшимся до мечты.
-Помнишь?

Паду на белые колени,
И, образ твой навек храня,
Я, вспоминая наше время,
Буду молиться за тебя.

А она повторила продолжение. То продолжение, от которого у меня поползли мурашки по спине, и зыбкий холодок передернул мое сердце.

-Буду любить тебя до смерти,
И что бы ни случилось вдруг,
Я не предам любви и, верьте,
Я буду ждать вас, верный друг.

-Ты помнишь…
Она медленно закрыла и открыла глаза. Один взмах ее ресниц, и душа моя парила в воздухе от настоящего вселенского счастья.
Боже, как я любил эту женщину! Кто бы знал, кто бы знал… Но это, наверное, знал лишь Господь. Но и он не уберег меня от опрометчивого шага.


 ***

Я пронес свою любовь через все эти годы унижений и страданий. Я мог сломаться, мог поддаться ненавистной судьбе, но устоял. Да, черт возьми, я устоял. И никогда, никогда не допускал и мысли о том, чтобы забыть свою любимую.
Спустя месяц я снова появился перед ее крыльцом.
Я думал, что уже достаточно дал ей времени, чтобы все обдумать. Чтобы решить, наконец, что ожидает нас в дальнейшем. Я так надеялся, что она разберется в своих чувствах ко мне.
Так надеялся, что ее любовь по-прежнему жива. Нет, я не винил её за то, что она так долго не навещала меня в тюрьме, что она практически меня забыла. Я все понимал. Не в праве я судить её был за это. Ведь она меня не судила за то, что я так внезапно и по глупости пустил свою жизнь под откос, когда попал в тюрьму. Она не судила.
Все еще должно быть, . Все еще обязательно должно быть. Я в это верю.
И с такой надеждой в замирающем сердце (только дай мне шанс, любимая, прошу тебя, дай мне один единственный шанс) я жил все эти дни до нашей следующей встречи.
Встречи, которая стала роковой. Ибо таких потрясений судьбы, которое испытал тогда, мне еще не доводилось и, уже думаю, не доведется испытать.
То, что я увидел в тот день, сотворило из меня безумца. То, что я почувствовал, то, что взорвалось в моей душе, я не могу передать словами. Это невозможно описать. Как разве что проснувшийся вулкан задетых за живое самых благородных, самых достойных, самых искренних чувств. Сокровенных чувств. Тех, что я испытывал к ней.
Укол в самое сердце, после которого так хочется побыстрее умереть, чтобы долго не мучиться.
Сожженная любовь! Да, я бы назвал это именно так.

Иногда я себя спрашиваю, а быть может, я и был этим самым безумцем задолго до того дня? И отвечаю: нет. Таким меня сделала ты, любовь всей моей жизни. Всей моей чертовой несчастной жизни.
Я позвонил в дверь. Два раза, как и раньше, и стал ждать. Какие образы мне тогда рисовало искусное воображение! Кто бы мог подумать. Я представлял, что вот сейчас войду в ее дом, а она, как и в былые времена бросится мне на шею, мы сольемся в поцелуе, и все наши сомнения и опасения уйдут в небытие. Мы снова будем любить друг друга. Теперь уже до смерти. И делить все на двоих. Ведь так, я думал, и должно было быть.
Но вышло все совсем по-другому.
Я простоял на крыльце ее дома битых полчаса, непрерывно нажимая кнопку звонка. Но никто не подходил к двери. Мне никто не хотел отвечать. Я уже подумал, что ее нет дома. Почти развернулся и пошел, но (уж лучше бы у меня тогда пропал слух) вдруг услышал голоса. Мужской и женский. Кто-то говорил в доме. Говорил тихо, словно боялся быть замеченным. Тогда я зашел с торца здания. Я помнил, что вторая дверь находится именно там. Нашел ключ от нее в старом почтовом ящике (она всегда клала его туда, и даже спустя много лет не изменила своей привычке) и отворил ее.
Я вошел в дом своей любви. Голосов уже не было слышно. И я позвал ее по имени. Мне опять никто не ответил. Я прошел на второй этаж и почему-то направился в ее спальню. Какое-то шестое чувство потянуло меня туда. Будто сердце почувствовало что-то неладное. Словно говорило мне, куда идти.
Я открыл дверь и застыл прямо на пороге, не в силах сделать дальше ни шага. Слышал только гудение крови в ушах и чувствовал, как начинает холодеть сердце.
Что произошло?
Да ничего особенного. Я просто увидел ее в постели с мужчиной.
Мой мозг сперва не смог справиться с навалившимся вдруг так неожиданно этим образом, и я закрыл глаза, все еще надеясь на галлюцинацию. Но когда снова открыл их, то все сомнения исчезли.
ОНА БЫЛА В ПОСТЕЛИ С МУЖЧИНОЙ!
Мгновенно я сравнил его со мной. Ниже меня ростом, невероятно волосатая грудь, в отличие от моей, короткие ноги, круглый живот, пухлые щеки, начинающая пробиваться возрастная лысина, испуганное лицо. И это лицо побагровело и сконфузилось, когда глаза его увидели меня. А она вжалась в подушку, поджав под себя ноги и укрывшись одеялом.
Несколько мгновений в воздухе висела гробовая тишина.
А потом я и сам не заметил, как открылся мой рот, а язык начал говорить. Голос мой был абсолютно спокоен, чего нельзя сказать о внутреннем состоянии. Каждый мой нерв, каждая жила были натянуты до предела. А в ушах все еще бился сумасшедший пульс.
-Оригинальным образом ты, Настенька, раздумываешь о нашей будущей жизни, - произнес я, снова обретя дар речи.
-Как?! – воскликнула она и, наверное, вспомнила, что лучшей обороной всегда является нападение, - Как ты сюда попал?!
Я поднял вверх руку с ключом от второй двери и улыбнулся. Нет, моя улыбка была отнюдь не
радостной. Просто, чтобы не закричать от стыда и унижения, от отчаяния и боли, в один миг
охвативших мою душу, я и предпочел улыбнуться.
-Ты забыла, что я еще помню наши секреты? – ключ звонко ударил кольцом по моему перстню.
-Уходи, Сережа, уходи из моего дома, я больше не люблю тебя.
Ее слова проскочили мимо моих ушей, и в эту секунду всё и началось. Гнев забил во мне доселе дремлющим неудержимым вулканом. Его разъяренная лава растеклась по моим венам, глаза мои налились ненавистью. Кулаки затряслись. Тоненькие жилы на висках вздулись.
И ангел мести взмахнул своими крыльями, вылетая из моей проклятой души.
-Тебе знакомо слово “предательство”? – мои слова зашипели. Мне кажется, что я тогда оскалился, словно зверь.
Ее любовник попятился к стене.
-Уходи, ради Бога, не заставляй меня вызывать милицию. Тебе только с ними не хватает сталкиваться.
-Я имя твое увековечил на своем теле! – я рванул пуговицы и обнажил грудь, - Ты видишь это?
-Не надо, Сережа…
-Что не надо, что?!
Я подошел к их ложу и внимательнее рассмотрел ее ухажера.
-А ты? Как тебя зовут? – спросил я его, уже зная, что с ним сделаю в дальнейшем.
-Эдди, – его губы затряслись. А я уловил легкий акцент. Вероятно, моя дама рассказывала ему обо мне. Наверняка сказала, что я сидел за убийство. Поэтому этот урод так и испугался меня.
Я нащупал в кармане нож. Я не знаю, честно говорю, я даже не помню, как положил его туда.
Но на мой грех (а тогда мне казалось, что на счастье), он оказался в нужном месте именно в тот момент.
-Убирайся! – закричала Настенька, словно предчувствуя нехорошее.
Я посмотрел на нее так, что она, наверное, забыла свое имя, вложив всю ненависть в убийственный взгляд.
-Лучше молчи.
-Ты иностранец? – я снова обратился к нему.
Он часто-часто закивал, готовый, наверное, сделать все, что ему скажут, лишь бы я его не трогал.
-Ты ее бывший муж?
Он снова кивнул.
-Вы же в разводе?
А тут он закивал уже отрицательно. Я понял, что она солгала мне. Она меня обманула. И хуже этого чувства еще никто не испытывал. Поистине, разве может быть хуже, чем обман человека, которого ты так любишь. Которому так доверял, которого боготворил, носил на руках, которого … Да мать ее, сука чертова!
Но первый удар я нанес не ей.
Лезвие легко и как-то сразу вошло в горло несчастного. Он даже не успел вскрикнуть, как свалился с кровати головой вниз. Я услышал бульканье из открытой раны в его горле. И понял, что еще несколько секунд, и он захлебнется собственной кровью
-Господи, что ты делаешь?! – закричала она, - Что ты наделал?! Эдди! Эдди, Боже мой! Нет!!!
И тут я вспомнил про старика Немо, про его историю. Странно, черт побери, всё-таки получается, подумал я. История повторяется. И много, наверное, таких вот, как я, обманутых и предательски забытых. Тех, кто слышал ранее подобные истории. Но кто из них по-настоящему решается отомстить?
Она кинулась к нему, одеяло слетело с ее тела, обнажив безупречные ноги. А груди колыхнулись в стремительном движении. Но я даже на миг не подумал о сладком аромате ее гордо стоящих сосков, о том блаженстве, которое они могли бы мне дать. Все мои желания и мысли были в одном. Закончить задуманное. Может, я еще и не осознавал того, что творю, но разум мой уже твердо и бесповоротно решил довести дело до конца.
Тогда я не был похож на самого себя. Того влюбленного в девушку парня и искренне верящего в то, что она самая лучшая на свете. Тогда я был одержим.
-Любовь – это сильная штука, не правда ли? – я взмахнул во второй раз, и острие ножа впилось в ее плечо. Она замерла на миг, потеряла равновесие и упала на измятые подушки.
Кровь залила белую простыню, возбуждая во мне совершенно незнакомые доселе, звериные инстинкты. Я и не думал, что смогу быть таким, каким был в те мгновения. Да и сейчас я не думаю, что смогу еще когда-нибудь таким стать.
Я оказался не настолько амбивалентен, как думал. Теперь я уже больше никогда не увижу мир. Не смогу никого полюбить и не смогу никому верить. Да, я виновен и проклят, но я сделал так, как считал нужным в тот момент. И в этом есть моя правда и моя справедливость.
-Ты говорила: любовь до смерти? – я полоснул ножом по ее руке. Она закричала, увидев, как на предплечье образовалась широкая продольная рана, и припала спиной к изголовью кровати.
-Нет, ты не сможешь убить меня! Я все еще тебя люблю! – ее взгляд, в одно мгновение превратившийся из грозного и ненавидящего в кроткий и умоляющий, был устремлен на меня, он впился в мои глаза, когда я в третий раз прошелся острым клинком по ее голому телу. Кровавая линия образовалась на ее левом боку, поперек ребер, как раз под грудью. Она вновь закричала, но меня уже было невозможно остановить.
Слезы, беспрерывно текущие из ее синих глаз, не тронули меня. Не задели за живое. Потому, что все живое и человеческое, что было во мне, умерло в тот момент, когда она произнесла:
Уходи из моего дома, я больше тебя не люблю.
Для того, чтобы сойти с ума, не надо много времени. Не надо сидеть и ждать, воспитывая в себе жестокость и злость, ежечасно тренируя ненависть. Достаточно лишь одной реплики, лишь одного взгляда или жеста, но сделанного тем, кого ты по-настоящему любишь.
-Говорила, что до смерти, сука…
-Сережа, прошу тебя, я же люблю тебя! – она протянула ко мне руки. Наверное, тогда она еще не успела почувствовать всю боль от ножевых ударов, наверное, тогда еще она находилась в глубоком шоке. И первым ее желанием было лишь спасти себе жизнь. Любым способом. Например, подавить на жалость. Вспомнить о предыдущей любви…
-Ты все сожгла, Настенька! – голос мой потряс стены, - Ты все уничтожила! Я думал о тебе все эти годы, думал о нашей клятве, которую мы в слезах счастья дали себе, когда поняли, что жить не можем друг без друга! А ты, сука, все сожгла! Я душу свою готов был отдать кому угодно, только за один твой взгляд, за одно твое прикосновение, а ты все сломала! Все сожгла!
-Нет же, милый, я люблю тебя так же, как и раньше, - ее руки задрожали, ладони раскрылись в жесте мольбы, - Я помню нашу клятву…
Буду любить тебя до смерти,
И что бы ни случилось вдруг,
Я не предам любви и, верьте,
Я буду ждать вас, верный друг
-Это грязная ложь!
-Нет же, нет…
-Одних стихов недостаточно, чтобы верить! Ты продала мою любовь. Ты разменяла ее на эти ****ские выходки! Ты не моя уже, Настенька!
-Послушай же меня, Господи, послушай…
-Ты до сих пор замужем за ним, – я кивнул в сторону бездыханного тела, - За толстым иностранцем по имени Эдди, - Он что, мог дать тебе больше, чем я? Ответь, разве он любил тебя так же сильно, как я?
Она беззвучно шевелила губами, с лица ее ручьем текли слезы. Она смотрела на меня и, наверное, искала, искала, но никак не находила оправдания себе.
-У него, наверное, собственная яхта и самолет, много денег в зарубежных банках,
недвижимость в Париже и Нью-Йорке, огромные перспективы! А я, что могу дать тебе я, кроме своей настоящей любви? Ничего. А любовь для тебя это просто пустой звук. Кому она нужна? Тем более моя любовь. Любовь убийцы!
-Это неправда! – воскликнула она. Ее ресницы захлопали, глаза расширились (я видел, как синие зрачки дрожали, словно выкрикивая эти слова вместе с ней). Но сердце мое стало камнем, как только я переступил порог этой комнаты. И я знал, что она создала себе иллюзию уверенности. Уверенности в том, что, будет она жить дальше или умрет прямо сейчас, зависит от того, насколько правдоподобно она будет играть эту роль искренне влюбленной и раскаивающейся женщины.
-Это правда! - зубы мои заскрипели, и я почувствовал, как мягкая эмаль сыплется с них прямо на язык, - Мне неинтересно, что так привлекло тебя в этом толстом уроде. Если ты с ним трахалась, значит, что-то привлекло?
-Нет!
-Ты никогда, слышишь меня, никогда не должна была забывать о том, что я тебя люблю. Это твоя самая большая ошибка в жизни, Настенька. Самая большая ошибка…
Она вскинула вверх руки, и мой клинок вошел в ее тело, словно нож в масло. Почти бесшумно и без препятствий, издав лишь резкий и противный звук порванной плоти.
Я видел, как ее глаза закатились, а руки ослабли и повисли. Еще короткое мгновение она сидела на кровати, машинально схватившись за рукоятку ножа, а потом, потеряв последние силы, слегла на спину и замерла. Из уголка рта потекла красная струйка. Ничего, абсолютно ничего она не успела мне сказать перед смертью. Ни попросить у меня прощения, ни проклянуть меня, ничего из того, что можно увидеть в кинодрамах в финальной сцене, когда безумный ревнивец убивает неверную жену.
Ничего.
Я вытер нож о простыню и бросил его на пол. Оглядел место казни и, предпочитая не смотреть в глаза смерти, покинул дом.
Нет, даже если меня вычислят, а мозг упорно твердил, что для опытных сыщиков это дело двух-трех дней, я все равно не дамся им. Обратно в тюрьму я не пойду. Ни за что. Пусть лучше пристрелят меня на месте. Пусть поймают и пристрелят при попытке оказать сопротивление!
Но в тюрьму я больше не пойду.
 
 ***
В первую ночь после убийства я не смог уснуть.
Та ночь была для меня настоящим кошмаром. Я лишь закрыл глаза, пытаясь отключиться, но вдруг передо мной появилась она. Она стала преследовать меня. Она явилась ко мне во сне (или то была явь?), протягивая окровавленные руки и пытаясь дотянуться до моего горла. Я пятился назад, я не мог противостоять ей, не мог даже защититься. Абсолютно беззащитный, я смотрел, как она шепчет мое имя и скалится мне в лицо. Я помню ее мерзкий шепот и безобразную улыбку искривленных губ.
Приговорил меня к смерти, а сам забыл о том, что уже проклят! Навеки проклят!
И самое страшное было в том, что ее слова были правдой.
И следующая, и следующая ночи были продолжением этой. Мне казалось, что это никогда не кончится. Никогда она не оставит меня в покое. Никогда не покинет мое больное воображение. Мой давший трещину рассудок.
Видения…
Я видел ее повсюду. Она снова и снова приходила ко мне. Она плевалась кровью мне в лицо и осыпала проклятиями. А иногда говорила, что любит.
Я – знаю, что ее душа не смогла обрести покой. Я лишил ее жизни насильственной смертью. Жестоко и не подумав, поддавшись дикому импульсу. Да, но этот первый порыв был праведным.
К концу недели я все же решился на последний шаг. Медлить больше было нельзя. Передо мной стоял выбор: или я раз и навсегда избавлюсь от нее или же окончательно сойду с ума.

 ***
Я снова проник в ее дом. На мое счастье тишина, царящая в нем с момента гибели двух любовников, не привлекла особого внимания. Так что у меня оставался шанс.
В подвале я нашел старую канистру, доверху наполненную бензином. Облил весь дом, начиная с крыльца и заканчивая спальней на втором этаже. Плеснул на кровать, где, застыв в последней позе, лежала моя любовь, на окровавленные стены, на высокие дорогие шторы.
Оставалось только чиркнуть спичкой.
И когда, удовлетворенно окинув взглядом проделанную работу, я собрался уходить, какое-то
убийственное чувство незавершенности кольнуло меня изнутри, и я посмотрел на ее искаженное страшной агонией лицо. Лицо смерти. Лицо, потерявшее все свои ангельские черты, лицо когда-то безупречное, с алым румянцем на щеках. Лицо, которое я когда-то так искренне любил.
Нервы вытянулись в струнку, внутреннее напряжение возросло и готово было уже испить меня до конца. Выскребать последние остатки самообладания. Но я ни секунды не колебался. Я должен был завершить свое дело. Чтобы больше страшные видения не преследовали меня ни во сне, ни наяву.

Прочь сомненья и печали,
Я опять иду к тебе.
Птицы с неба прокричали
И позвали нас к себе.

Я наклонился над ней, в самый последний раз заглянул в ее светло-синие глаза. Глаза, что некогда манили меня своей притягательной и обезоруживающей таинственностью и такой неприкрытой, но в то же время ловко завуалированной сексуальностью. Удивительно страстные, опьяняющие глаза. Чудные глаза.
Ты предала самую верную, самую искреннюю, самую настоящую на свете любовь.
Зажал в руке одинокую спичку. Тяжело вздохнул и приготовился к решающему действу.
Но вдруг…
(Святый Боже, попомни меня на том свете!)
…вдруг она ожила!
Дернулась так неожиданно и резко, что я оторопел. Кинулась на меня, схватила меня за воротник рубашки, брызжа кровавой слюной.
Я и сейчас чувствую вкус ее крови. Вкус ее предательской крови. Он непередаваемый.
Хриплый стон вырвался из ее горла, повис в воздухе, застрял в моих ушах. Но испуг, что овладел мной, мне и помог.
Будто сама по себе спичка чиркнула о стенку коробка, загорелась крохотным огоньком. И пламя, учуяв пары горючего, перекинулось на нее. Она вспыхнула, словно факел, объятый всепожирающим огнем. Ее высохшая тонкая плоть потрескалась, и сквозь маленькие трещинки с безумной яростью пробирался огонь.
Я помню, как из ее горла вырвался душераздирающий крик, ее последний крик. Роговица ее глаз почернела, глазные яблоки набухли и спустя мгновение лопнули. Мокрая кровавая жижа ударила мне в лицо. Я успел отпрыгнуть в сторону, когда она пошла на меня, выставив вперед свои горящие руки. Она кричала и шла ко мне. А я, не в силах оторвать от нее глаз, в ужасе пятился назад. Видел, как вздымалась пузырями на лице ее чернеющая кожа. Как шипели мертвые губы. И по впалым щекам разливалась вытекающая из пустых глазниц черная жидкость.
Она почти приблизилась ко мне. Почти коснулась меня своими разлагающимися руками.
Но в последнее мгновение, та сила, которая заставила ее ожить на миг, что пока держала ее на этом свете, покинула ее, и опустошенное бездыханное тело обмякло, стало медленно оседать на пол. Пламя перекинулось на ковер. Пожирая мягкий ворос, перешло на ножки кровати и окровавленное одеяло. С него на шторы, на стены, ежесекундно поглощая метр за метром толстые обои. Охватило и лежащий лицом вниз труп Эдди.
И вскоре я оказался в полностью охваченной огнем спальне. Спальне, вспоминая о которой сейчас, я нервно вздрагиваю и ухожу в себя. Все то, что было хорошее, когда-то происходившее в этой спальне, все сгорело вместе с ней.
Внезапно опомнившись, я рванул с места и бросился прочь из проклятого дома. Дома, где меня предала моя любовь. Дома, который я ненавижу больше всего на свете. Ибо именно в нем свершилось самое страшное преступление моей жизни.
Стоя вдалеке, я еще долго смотрел на разрушающийся каркас здания. И хоть меня и пожирало чувство опустошенности и мрака, в одном я был уверен точно. Я сделал все так, как считал нужным. И не виню себя за содеянное.
Когда же, наконец, с лица земли исчезло это скопление нечисти и предательства, и появились люди в огнезащитных костюмах и с бранстбойтами в руках, я покинул это место. Место самых худших человеческих пороков.






 ***

-Я буду любить тебя всегда.
-И я, дорогая Настенька. Я тоже буду любить тебя вечно.
-Мы ведь никогда не расстанемся?
-Скорее я умру, чем позволю себе покинуть тебя. По каким бы то ни было причинам я не смогу тебя покинуть. Даже, если…
-Что даже?
-Даже если эти причины не будут зависеть от меня, я все равно всегда буду с тобой.
Мои мысли, желания, чувства, все связано только с тобой. Я люблю тебя, Анастасия.
-Я люблю тебя, Сергей.




 ***
Ведь поистине, когда я вышел, не осталось никого, кто бы хотел меня видеть. И даже она.
А чего стоила моя жизнь без нее? Чего, собственно, она вообще стоит? Существование проклятого убийцы. Убийцы, обреченного до конца дней своих нести тяжелый крест содеянного греха. А воспоминания, это такая вещь, которая просто так не отпустит. Мои воспоминания будут разъедать мою душу с той дьявольской силой, с какой пламя пожирало плоть той, которую я когда-то так сильно любил.


Я рассказал все. Все, что хотел. Теперь судья мне лишь Господь. Но к какому бы наказанию он меня ни приговорил, я уже сам вынес себе приговор. И в исполнение приведу его тоже сам. Ибо я совершу правосудие над самим собой.
Гладкая, упругая веревка натянута до предела, ножки стула дрожат. Я вижу это смертельное кольцо, висящее прямо над моей головой. И я готов в него прыгнуть. Один прыжок и все.
Не закрывай свои глаза прежде, чем я закрою свои.
По ту сторону света жизнь видно лучше. Теперь я это знаю. Теперь я уже так близок к ней.
Куда мы пойдем завтра?

Паду на белые колени,
И, образ твой навек храня,
Я, вспоминая наше время,
Буду молиться за тебя.


 ***