Я выключаю мир

Я был угрюм и зол, когда пришел к нему. У меня были серьезные неприятности, поэтому я говорил вполголоса. А за окном шумел город, в соседней комнате по радио передавали последние известия, и на кухне свистел паром чайник.
- Что-то я тебя плохо слышу, - он достал из кармана плоский предмет. Сначала я подумал, что это микрокалькулятор. Он набрал на нем какой-то код и с самодовольным видом упрятал обратно в карман.
- Ну, и что же дальше? – спрашивал, как ни в чем не бывало, он; а я стоял с застрявшим в горле обрывком фразы и никак не мог понять, что же произошло, что оглоушило меня.
- Я тебя слушаю, говори, - улыбался он, явно любовавшийся произведенным на меня эффектом.

Его слова резанули по ушам, они были непривычно громкими, громче любого звука. И тут я понял, почему: его слова звучали в абсолютной, мертвенной тишине! И были единственным звуком, который я мог слышать.
Он прочитал в моих глазах вопрос и сказал:
- Ничего особенного! Просто я выключил мир.
Метнувшись к окну, я увидел птицу, очевидно, пролетавшую мимо и застывшую в воздухе. Внизу стоял трамвай и около него мотоцикл в неестественном наклоненном положении. На соседнем балконе девочка поливала цветы, и вода застыла тонкой сосулькой. Это были странные цветы – черные на черных стеблях. И вокруг все было черно-белым.
Теперь грохот собственного сердца надламывал мне барабанные перепонки.
- Ты знаешь, пожалуй, я тебе уже все рассказал, так что можешь включить обратно, - растерянно улыбнулся я.
- Ну, ты даешь! На самом интересном месте оборвал свою мысль – и все! Я только приготовился слушать!
- Извини, я так не могу. И потом, не думал я, что мои проблемы ты будешь слушать как захватывающий анекдот!
- Прости, но истории, происходящие с тобой, действительно, местами забавны. И потом, я твой друг, так что мне-то ты можешь рассказать.
- Зачем этот черно-белый кошмар?!
- Дорогой, ну вот у тебя уже и нервы сдали. Ты просто не умеешь слушать Тишину. А так бывает полезно иногда отрешиться от мира сего, от всей этой мирской суеты… И поразмышлять в тишине о смысле жизни. Чувствуешь себя эдаким Властелином Мира, тем более, что судьба Вселенной в твоих руках.
Он достал свой странный предмет и любовно поглядел на него.
Моему удивлению и ужасу не было предела:
- Как?! Вот эта коробка с клавиатурой – сердце Вселенной?! И от твоего желания зависит, идти времени дальше или нет?! И ты распоряжаешься жизнью и смертью всего мира?!
- Не беспокойся, для мира это проходит безболезненно. Тем более, ведь я не обрываю течение времени, а лишь приостанавливаю его в нужные мне моменты. Если бы я тебе не сказал (о чем теперь жалею), ты бы ничего и не заметил, хотя я уже проделывал это несколько раз.
Испугавшись моего волнения, он стал засовывать свой странный предмет в боковой карман пиджака. Но промахнулся. Черная коробка соскользнула на паркет. Стук ее падения был в моем представлении громче взрыва термоядерной бомбы.
- А, черт, и проверить нельзя, все приборы в стоячем времени, - он уже схватил свое изделие и набрал на клавиатуре какие-то команды, очевидно, тестовые. Я заглянул к нему через плечо. Индикатор, как у микрокалькулятора, высвечивал после каждой манипуляции: «Норма».
- Все в порядке, слава богу, то есть, мне, - он нервно хихикнул. – Внимание, включаю!
Он набрал код и нажал красную кнопку. На индикаторе высветилось: «Норма» и… ничего не произошло.
- Сбой программы, ерунда, это бывает, - его глаза сияли безумным огнем, а рот был перекошен от страха. Он повторил набор. Индикатор бесстрастно показывал норму.
Я усмехнулся:
- Все в порядке, идем ко дну?
Он не ответил. Случайно коснувшись его, я тут же отдернул руку – наткнулся как будто на стену льда. Он сидел в той же позе, с тем же безумным выражением лица - черно-белый. Коробка в его руках еще жила. С трудом выдрав ее из окостеневших пальцев моего бывшего друга, я повторил набор по памяти, стараясь точно воспроизвести все его движения.
Индикатор выдал:
- Норма без десяти свиней: 13.746ЫЕ5:888+2=толик: Жил был у бабушки серенький козлик, раз два, раз два, - серый козел!
Этот машинный бред коробка выдала мне бегущей строкой. Затем пошли тройки, двойки, единицы…Внезапно её пластик ожёг мне руки холодом…
Она не долетела до пола, повисла в воздухе. Черно-белый индикатор показывал норму.
Бестолковые мысли теснились и толкались в моей гудящей голове. Барабанный грохот сердца выстукивал главную мысль: это Конец! Конец Всему!!!
…К исходу дня я добрался до противоположного конца города. Мне пришлось продираться сквозь ватный дым и открывать ставшие стопудовыми двери.
Вот и школа. Вот Ее класс. Почти фанерная дверь обнаруживает тяжесть свинца. Я вхожу. Первоклассники смотрят на Нее влюбленными глазами. Она что-то рассказывает и улыбается. На стенных часах стрелки застыли на без десяти десять, урок в самом разгаре.
Я плачу. Слезы, перестав быть моими, не долетают до пола. Не только потому плачу, что больше Ее не увижу, а потому, что больше Никто Никого Не Увидит. И моих слез тоже. Вот они, висят в полуметре от пола. Я даже могу их попинать. Каждая инертна как кирпич.
Никогда…
«Никогда» наступило…
…Школа стоит на обрыве.
…С крыши далеко виден черно-белый город и черно-белый обрыв. Я разбегаюсь по непрогибающимся листам крыши, как по взлетной полосе.
…Мимо проплывают окна второго, первого этажа, край обрыва… Застывший воздух царапает кожу.
…Вот она, земля. Прямо перед глазами растет одуванчик и по нему ползет божья коровка.
Это всё…

Нет!

Растет
ЖЕЛТЫЙ
одуванчик
 и
по нему
ползет
КРАСНАЯ
божья коровка.

Теперь всё.


 3 августа 1987г.