Страшная сказка о черном бумере или еще раз о трагедии маленьког

Похоронная процессия медленно двигалась вдоль сельской дороги на кладбище. Десятки обутых в калоши женских и мужских ног, безразлично месили размытую дождем черную землю, отчего идти в конце колонны было намного трудней, чем в ее начале. Четверо хмурых мужчин со следами глубокого запоя на небритых лицах, несли на своих плечах накрытый черным сукном деревянный гроб с телом покойницы. Серое небо над процессией неуютно обволакивало стволы худеньких русских берез, жавшихся от ветра друг к другу по краям размытой весенними дождями дороги, а восход тусклого солнца на востоке, напомнил мне своей неестественной белизной огромное бельмо на глазу у сумасшедшей старухи. Покосившиеся деревянные кресты, сколоченные много лет назад пьяным плотником из подгнившей древесины, постепенно начали сменяться на нашем пути ржавыми от постоянных дождей советскими звездами и восточными полумесяцами, хотя мусульман в этих краях в то время было совсем еще немного. Я шел в хвосте похоронной процессии рядом со своей обезумевшей от горя и от бессонных ночей матерью. Придерживая маму за локоть, я помогал ей обходить скопившийся в проталинах вдоль дороги грязный снег. Настроение среди провожающих мою бабку в последний путь было такое, каким оно и должно быть на похоронах – мрачным и унылым. Протяжным звукам траурного марша, вторили бесконечные в своей монотонности женский плач и стариковские причитания, а рев мотора застрявшего рядом грузовика медленно сводил меня с ума в то пасмурное утро.
Всю ночь после похорон меня беспокоили странные сны и гремящие своими цепями дворовые собаки, беспокойно скулившие на полную луну, лучи которой, тускло, освещали позолоченные иконы вдоль стен избы и изъеденные временем старые бабкины библию и псалтырь, которые лежали рядом друг с другом на пыльном подоконнике. Собаки вообще вели себя в ту ночь очень странно. Я несколько раз вставал с кровати, чтобы выйти во двор и успокоить нашего старого Мухтара, будка которого давно уже успела прогнить. Пес жался к моим ногам своим куцым боком, и я чувствовал, как по его худому телу частыми волнами проходит мелкая дрожь.
Утром на следующий день после похорон, я проснулся из-за шума за окном. Двое странного вида мужчин в мокрых от дождя ватниках, заплывшие лица которых напомнили мне об одной из не самых приятных национальных черт русского народа, выносили из нашего с мамой дома старую бабкину мебель. Позже вечером, мама объяснила мне, что бабушка завещала ей сжечь все свои вещи, а старый дом, построенный моим дедом еще до войны, - продать цыганам. Мне не нравилась перспектива того, что наш дом будет кому-то продан, но я был очень рад, что в скором времени, маме все-таки придется переехать жить ко мне в город. А иначе, что же она будет делать в деревне без собственного хозяйства, да и где она тогда будет жить? Мама всегда почему-то немного боялась, мою бабушку, и я был уверен, что бабкино наставление будет исполнено мамой в точности. Услышав в то утро шум, и выглянув на улицу, я увидел, как незнакомые мне люди выносят из дома старинную мебель. Молнией вылетев из своей кровати, я побежал в горницу и быстро нацепил на свои ноги забытые кем-то у порога растоптанные калоши, в которых я и вышел на грязный двор. Поинтересовавшись у мужчин, кто это разрешил им выносить мебель из дома, я услышал от них в ответ, что моя мама попросила помочь ей увезти этот хлам. За покосившимися воротами было слышно, как запряженная в телегу лошадка шумно втягивала своими ноздрями морозный утренний воздух, и как она неторопливо, но настойчиво, била своим подкованным копытом по поддернутой тонким льдом весенней слякоти. Я обреченно сел прямо в трусах на ступеньки, и закурил папиросу. Мне было очень жаль расставаться с теми вещами, рядом с которыми прошло все мое детство. Юность я встретил уже в Белгороде, а сейчас видел в ободранных диванах и креслах нечто такое, что навсегда связывало меня с этими забытыми богом местами. Я попросил у мужчин немного подождать, и решил в последний раз заглянуть в столь любимый покойной бабкой тяжелый старинный сундук, в который она никогда не разрешала мне заглядывать, и в который я тайком от нее прятал от мамы папиросы, когда еще учился в сельской школе. Откинув тугую крышку сундука, я с удовольствием втянул в свои легкие удивительный запах из своего детства, - странную смесь нафталина и церковного ладана. Я думал, что сундук пуст, когда проводил пальцами по его пыльному и неровному дну, но к своему удивлению, обнаружил под ладонью какой-то маленький предмет. Когда я высунул руку на свет, на моей ладони лежал крошечный медный крестик. Вечером мама рассказала мне, что крест, который я нашел в сундуке, принадлежал когда-то сестре моей бабушки, маминой тетки. Как оказалось, мамина тетка была то ли ведьмой, то ли знахаркой, и что однажды она навсегда отказалась от своего родного дома и от своей семьи. Бросив крестом о порог, на котором я сейчас обычно курю, бабушкина сестра ушла тогда из дома и никогда больше в него не вернулась. Ей было всего лишь семнадцать лет, когда она навсегда покинула семью. Бабушка сохранила тот крест у себя в сундуке. Все это время она надеялась, что ее сестра однажды одумается и вернется домой.
Меня очень заинтересовала мамина история про ведьму, и я попросил ее рассказать мне подробности. Как выяснилось, после того как бабушкина сестра ушла навсегда из родного дома, по деревне начали расходиться странные слухи о ней, будто бы она продала свою душу дьяволу. Старики знали одну легенду, которую они никогда не уставали рассказывать. Если идти от нашей деревни на запад, то впереди будет густой ельник. Пройдя по нему несколько километров, путник выходил обычно на перекресток двух дорог. Старики говорили, что если в полнолуние выйти на этот перекресток, и кинуть свой нательный крест на его середину, растоптав ногой, то на дороге появится сам черт со своею свитою. В обмен на человеческую душу, дьявол исполнял почти любое желание просившего. О сестре моей бабушки говорили, что она ушла из дома к дьяволу, отправившись в полнолуние на перекресток. Ночью я снова не мог заснуть, обдумывая то, что услышал от мамы. Мне очень хотелось, чтобы она навсегда переехала жить ко мне в город, ведь мне было очень тяжело без нее, и я твердо решил в следующее полнолуние отправиться на перекресток, чтобы отдать свою душу дьяволу в обмен на исполнение своего заветного желания. Обычно, я не верю во все эти сказки, но, вновь оказавшись в деревне после многолетнего в ней отсутствия, я снова ощутил в себе частичку той патриархальной великой мудрости, истоки которой берут свое начало в таких вот легендах, в которые верят почти все на свете маленькие Томы Сойеры и Сергеи Каховские.
Я снова почувствовал себя мальчишкой, когда в ночь на следующее полнолуние отправился через кладбище на перекресток двух дорог. От холодного вечернего воздуха меня защищал теплый ватник, в кармане которого лежали небольшой фонарик, вторая пара батареек, которую я взял с собой на всякий случай, и нательный крест бабушкиной сестры. Свой я забыл в Белгороде, когда в спешке собирался выезжать из города на похороны в деревню. Сейчас я шел по грязной дороге в сторону леса. Постепенно, талый снег под моими ногами сменился густой хвоей. Черные стволы высоких дубов и елей своими верхушками упирались высоко в апрельское небо, на котором неуверенно начинала свой путь молодая луна. Крики ночных птиц и шум ветра в верхушках деревьев, отгоняли от меня чувство страха, и вместо того чтобы бояться, я наслаждался в ту ночь звуками леса, из которого вышел на дорогу как раз тогда, когда три четверти молодой луны появились на небосклоне, затмив своим волшебным сказочным блеском миллиарды звезд.
Я вышел на перекресток двух дорог, и мои одетые поверх валенок калоши снова привычно захлюпали по весенним лужам. На перекрестке стояла необыкновенная тишина, и здесь меня впервые за всю эту странную ночь посетило чувство липкого страха. Неприятные ощущения дополняла круглобокая луна, успевшая к тому моменту полностью набрать свою мистическую силу. Но отступать мне было уже некуда, и я дрожащей рукой достал из кармана медный крест. Бросив крест на грязную землю, и наступив на него сверху своей ногой, я стал ждать появления дьявола. Но ни дьявол, ни его свита не спешили появляться передо мной.
Я достал из кармана ватника отсыревшую пачку «Беломора», вытянул из нее папиросу, и неторопливо подкурил, не убирая ноги с креста. Выпустив дым из своих легких, я огляделся по сторонам, но вокруг меня по-прежнему были только деревья. Ничего не происходило, и я неторопливо закурил вторую папиросу.
Потоптавшись по весенней грязи, пять или десять минут, я нехотя развернулся и отправился назад в свою родную деревню, проклиная про себя напрасно потраченное время и свою наивную веру в стариковские сказки.
Обратно я решил идти вдоль размытой дороги, чтобы еще раз прокрутить в своей голове мысли о том, как бы мне убедить маму переехать жить ко мне в город.
Вдруг я услышал позади себя урчание мотора. Я оглянулся на звук, и очень удивился, когда увидел что рядом со мной стоит необыкновенная для здешних мест черная машина. Одна из ее передних дверей открылась, и я услышал доносившуюся из салона «бумера» музыку. Рядом с дверью стоял не совсем молодой, и не совсем трезвый мужчина.
- Мужик, ты только честно мне ответь, ты совсем ****утый? - Водитель удивленно смотрел на меня из темноты. Я стоял в грязи освещенный тусклым светом передних фар его машины, и разглядывал странного незнакомца, - Ты ответь мне, что ты здесь ночью делаешь? Тебя отмудохал может кто, или ты сам сюда по этому говнищу добирался? - Мужчина кивнул мне на грязь, скопившуюся у обочины, и пристально посмотрел на меня, ожидая услышать вразумительный ответ. На вид ему было примерно сорок лет. Он был одет в черный костюм и в остроносые лакированные туфли, которые ужасно выделялись на фоне окружающего нас повсюду говна.
Я молча разглядывал незнакомца и ничего ему не отвечал. Он появился передо мной буквально из воздуха, как в романах моего любимого писателя Михаила Афанасьевича Булгакова. Я не слышал звук его машины, и не замечал света фар до тех пор, пока он не остановил свой «бумер» буквально в полуметре от меня. Сейчас я был страшно напуган, и абсолютно уверен в том, что передо мной стоит самый настоящий дьявол. За считанные доли секунды, я передумал продавать сатане свою душу, и решил, что лучше для меня будет притвориться немым, чтобы незнакомец не приставал ко мне с вопросами. Еще я пожалел в тот момент о том, что оставил свой медный крест валяться в грязи на перекрестке двух дорог. Другого оружия против дьявола у меня с собой не было. Не дождавшись от меня ответа, мужчина брезгливо подошел ко мне, проваливаясь своими туфлями в болотистую жижу размытой дороги, и несколько раз провел перед моим лицом зажигалкой.
- Ты что, немой что ли?
Я утвердительно закивал своей головой и даже попытался что-то промычать ему в ответ.
- ****уться! – Повеселел странный незнакомец, - Заблудился, наверное, когда с ярмарки домой возвращался?
Я снова закивал незнакомцу.
- Так тут же идти еще до деревни ****ец как долго! Давай лучше с нами поехали, а?! Я вон себе двоих мармазеток снял посочнее, сейчас одна отстрочила по дороге. Лишних пол-литра коньяка с ними в городе уебал, и зону свою поехал показывать.
Когда мужчина заговорил про тюрьму, я попытался рассмотреть на его пальцах татуировки, но из-за царившей вокруг темноты не смог ничего разглядеть. Мне показалось, что руки у мужчины были в перчатках. Вдруг задняя дверь «бумера» бесшумно раскрылась, и из нее буквально вывалилась в грязь одна из «мармазеток». Мужчина раскатисто засмеялся в сторону лежащей в грязи барышни, и сказал ей, что домой, она будет добираться пешком, если изваляется. Вторая девушка тем временем успешно вылезла из машины и сейчас писала на обочине дороги, присев в том месте, где грязи было меньше всего, и не обращая никакого внимания ни на водителя странной машины, ни на меня.
- Ну ладно, мужик, - пьяный незнакомец снова обратился ко мне, - Поехали поебемся, а? - он заискивающе положил свою правую руку мне на плечо, - Скучно мне одному сегодня с ****ями этими, понимаешь? - мужчина выдержал небольшую паузу, в течение которой внимательно вглядывался в мои глаза, - Только у рыжей вафли по губам не размажь, смотри, скажешь ей сначала чтоб утерлась. А может, ты забухать хочешь, а? У меня и бухло и ****и в машине, представляешь? Еще и до дома тебя довезу потом, а?
Я пожалел в тот момент о том, что вовремя не притворился деревенским дурачком. Странный мужчина буквально съедал меня своими глубокими черными глазами, а его правая рука вдруг неожиданно крепко сдавила мое плечо. Даже сквозь ватник, я ощутил тогда прикосновение его ледяных пальцев, обтянутых в дорогую кожу.
- Может денег тебе дать, мужик? Проиграл, наверное, все на ярмарке сегодня, а? Пропил? Денег хочешь? Или может ты жрать хочешь? Ты жрать хочешь? Так я тебя накормлю! У меня и закуска в машине есть и выпить! Поехали!
Мужчина потащил меня за плечо в свою машину. Я отрицательно замычал и попятился от дьявола назад, отчего поскользнулся и упал всем своим худым телом в весеннюю грязь.
- Коль, да че ты с ним мудохаешься? - прокричала одна из девиц в приоткрытое окошко «бумера», - Уеби ты этому долбоебу по яйцам пару раз, чтобы знал как от прогулок с прекрасными дамами отказываться!
Все трое звонко рассмеялись, пока я лазил в грязи в поисках слетевших с моего носа очков. Вдруг перед моими глазами поплыли звезды. Коля ударил меня в лицо своей ногой, и вместе с комочками прилипшей к бороде грязи, из моего рта на холодную весеннюю землю вылетело несколько кусочков зубов. От второго Колиного удара, лицо мое снова оказалось в грязи. Мужчина ударил меня своим тяжелым кулаком по затылку, и талая вода смешалась перед моими глазами с густой кровью из моего разбитого носа. Пока я приходил в себя, водитель «бумера» резкими движениями снимал с меня ватные штаны, опоясанные куском медного провода. Провод мужчина накинул на мою шею, и стал постепенно стягивать его своими сильными руками. Когда я уже начал терять сознание, меня вдруг вернула к жизни нечеловеческая боль, возникшая в анусе. Мужчина совокуплял меня прямо в грязной луже, пока его «мармазетки» пили дорогой коньяк и ржали над моим жалким положением. От подступающей тошноты, я почти сразу потерял сознание.
Когда я наконец-то пришел в себя, и с большим трудом поднялся с колен, «бумер» уже отъезжал от меня. Его задние фары загорелись красным светом, и я заметил, как из водительского окошка вдруг что-то вылетело на черную землю. Упавший на землю предмет явно не был окурком или плевком, я понял это по его серебряному металлическому блеску. Когда я, хромая, подошел к нему поближе, я заметил, что в грязи лежит медный крест. «Совпадение», - подумал я, -« Это простое совпадение». Крестик лежал на моей ладони, и, глядя на него, я вдруг вспомнил, что в кармане моего ватника есть фонарик. Посветив на тусклую медную поверхность креста, я убедился, что это именно тот крест, с которым я вечером уходил из дома. Я не верил своим глазам. Подняв голову, я посмотрел вслед уезжающему по грязной дороге автомобилю, но свет его фар уже давно растворился в предрассветных сумерках.
К себе в дом я пришел уже ранним утром. Я очень устал за ночь, и поэтому сразу же лег на заправленную кровать, не снимая верхней одежды. Засыпая, я вспоминал необыкновенное приключение, и мне было ужасно стыдно перед собой за допущенную мною человеческую слабость. Но что я мог поделать перед самим дьяволом? Ужасная боль в попе, и медный крестик в кармане ватника, были несомненным доказательством моей вчерашней встречи с антихристом.