Ладанка

Бабушка Варвара болела давно, Иван пришел к ней попрощаться. Она обняла его, и он почувствовал тонкий запах тления. Она смотрела на него пристально своими черными глазами, которые удивительно молодо блестели на ее сморщенном лице, а потом хрипло сказала:
- Вот тебе племянничек ладанка, одень ее, но обязательно повесь на черную толстую нитку, тогда тебя будет оберегать ангел под небесами.
Иван хотел приоткрыть ладанку, но бабушка сурово посмотрела на него.
- Не вздумай открывать, по свету разлетятся те слова, что нашептала я, и ничего хорошего не будет, - и обессиленная упала на подушки.
На следующий день были проводины, и мать долго рыдала, не хотела отпускать парня в армию.
Вскоре началась служба. Их батальон был разношерстым: кто-то приехал из Приморья, а кто - из Новосибирска.
Ваня приглядывался к ребятам, и довольно быстро подружился с пареньком из Улан-Удэ - Баиром. Тот окончил училище и токарил на заводе, помогал матери. Деньги на работе не давали, но хоть продукты подбрасывали. Ваня ему рассказал о своей деревенской жизни, о том как работал на пилораме, помогал матери по хозяйству.
Уже через неделю к ним подошел рослый Слава из приморской Находки, он сжал руку Ивана.
- Слышь, салага, постирай мои носки, чистых не осталось.
Иван пытался вырвать руку, но рядом появились хмурые деды - друзья Славы - Колян, Толян и Стас. Баир пытался заступить за Ивана, но деды окружили его кольцом, и послышались удары, тихие всхлипы и стоны. Круг распался, и Ваня увидел своего друга, лежащего на полу с окровавленным лицом.
Слава ударил Ивана в лицо.
- Слышь, гад, чтобы завтра отглаженные лежали в моей тумбочке.
Иван размахнулся ответить, но очутился на полу, послышался громкий смех, больно отдававшийся в его ушах.
Сразу в глазах потемнело, а потом все стало видеться в красной пелене.
Утром он встал, взял ворох грязных носок и пошел стирать.
Следующей ночью он проснулся от дикой боли. Кто-то затолкал ему между пальцами спичку и зажег, по казарме разнесся запах горелого мяса.
- Гады, фашисты! Вас убивать надо!
Четверка солдат стояла и смеялась ему в лицо. Он соскочил и бросился на главаря Славу.
- Ненавижу, ненавижу.
Тот с силой отбросил его к стене.
- Уймись, раб. Будешь хорошо служить, будешь жить. Не будешь слушаться нас, дедков, кончим.
Иван поднялся с четверенек, но они окружили и отпинали коваными сапогами. Когда он пошел к умывальнику мыть лицо, к нему подошел тщедушный солдатик, которого деды называли «раб», и шепотом сказал:
- Мы им подчиняемся.
Но Иван был переполнен страшной ненавистью. Она жгла все его сердце, отдавалась в голове. Вдруг он почувствовал, как что-то упало на пол. Подняв, Иван увидел, что это ладанка, данная ему бабушкой Варварой. Он ясно увидел ее сморщенное лицо с молодыми глазами, она смотрела на него улыбаясь. Он прошептал:
- Бабушка, помоги, избавь меня от этих подонков.
И словно что-то сдвинулось в его душе, появилась какая-то неведомая сила, подталкивающая на страшные проклятия.
Неожиданно, через неделю Колян и Толян упали в какой-то не то котлован, не то в яму, но отделались сломанными рукой и ногой. В казарме они рассказали странную историю, произошедшую с ними накануне. Будто они были в карауле и мимо них прошли два незнакомых солдата. А когда их окликнули, те почти побежали.
Колян и Толян бросились за ними, но попали в яму, оттуда помогли им выбраться пришедшие на смену ребята.
Слава еще несколько раз заставлял стирать Ваню носки. Тот защищался, но после, избитый, стирал все подряд и даже Славкино исподнее. Ночью он ложился спать и вспоминал Еловку, стоящую во впадине, всю в зелени. Ему виделась березовая роща, ручей протекающий через деревню, и горы, особенно Мандрик. Вспоминал мать, сестренку и шептал: «Я все выдержу, выдержу».
Так продолжалось несколько месяцев, а осенью Слава со Стасом демобилизовались. Коляна и Толяна с несросшими костями увезли в какой-то госпиталь. Наступил рай.
Но Ивана жгла ненависть, она не давала покоя ни днем, ни ночью. Иногда ночью он просыпался, вслушивался в тишину, шептал: «Ненавижу...», и ему становилось легче.
К весне его отпустили на побывку, и, возвратившись, он вдруг захотел узнать, как поживают его враги Колян с Толяном. В госпитале сказали, что их выписали на той неделе, но когда они поехали в часть, «Уазик» упал с моста. Шофер остался живым. Он и рассказывал эту историю, мрачно косясь на Ивана.
- Когда мы подъезжали к мосту, выскочил какой-то парень, вроде тебя. Я резко тормознул, человека давить еще не приходилось, а машину вдруг развернуло. Потом ничего не помню. Очнулся в воде, ребята остались в машине.
Все молчали, а шофер продолжал:
- Когда выбрался из воды, никакого парня и не было, словно наваждение какое-то. Но я-то точно помню, что он бросился под машину.
Коляна с Толяном увезли хоронить по домам. В части прекратилась дедовщина. Однажды Баир подошел к Ване и шепотом сказал:
- Знаешь, сегодня ночью мне померещилось, что ты абсолютно белый подходил к пустой кровати Славы, протягивал длиннющие руки и что-то шептал, будто проклятия. Когда я проснулся, ты спал. А потом, когда я опять уснул, ты уже стоял у кровати Стаса, и как будто его бил, бил в диком запале.
У Ивана задергались губы, ненависть не давала ему покоя. Ночью во сне он увидел бабушку Варвару. Она смеялась, была совсем молодой и веселой в окружении двух мужчин в черных масках, вокруг было темно, наклонилась на ним и сказала:
- Вот видишь, ангел охраняет тебя...
Проснувшись в поту, Иван почувствовал запах тления, словно бабушка в действительности была здесь.
Ему почему-то стало страшно, словно он кого-то убил.
Через месяц пришло письмо на имя Ивана от Славы из Находки. Слава долго извинялся за то, что издевался над ним. Иван изумленно читал эти строчки, так не походило все это на надменного Славу. В конце письма шла приписка, что Стас лежит в реанимации. Шел мимо нового дома, сверху упал кирпич, говорят видели, как бросил какой-то солдат, но никого не нашли. Если Стас и выживет, навсегда останется дурачком.
Иван читал это, и волосы на голове стали подниматься от страха. Он понял, что его ненависть, или в действительности тот самый ангел, про которого говорила бабушка, делает свое дело. Он отправил письмо, где написал о том, чтобы Слава ходил неделю в церковь, не пропуская ни одной службы.
После отправленного письма Иван долго не мог успокоиться, перестал спать ночами, лежал с открытыми глазами и только на рассвете засыпал. Его часто отправляли на гауптвахту за то, что просыпал подъем.
Скоро на имя Ивана пришло письмо, написанное чужим почерком, где сообщалось, что Слава собирался в церковь на вечернюю службу, кто-то поджидал его на лестничной площадке, была борьба, и Слава упал с лестничного пролета.
Иван, тяжело вздохнул, почувствовал, как в уголках глаз появились слезы, но ненависть прошла, не осталось ничего, только пустота. Он сорвал ладанку и прошептал:
- Боже, я даже не знал, что так будет. Неужели это я во всем виноват?
Содержимое ладанки он сжег, а ладанку выбросил.
Ночью во сне увидел бабку Варвару, от нее исходил холод. Она грозила ему пальцем и пыталась что-то сказать. К ней подошли люди во всем черном и увели ее.
Через некоторое время пришло письмо из Еловки, что бабушка Варвара умерла, но долго мучилась, рвала на себе одежду, пришлось снимать потолочные перекладины. В конце была приписка, написанная мелким почерком сестренки Ксюши о том, что многие в деревне считают, что баба Варвара была колдуньей. Мол, когда те, кто занимается колдовством, умирают, долго мучаются и только, если разбирают потолок, успокаиваются.
Прошло несколько месяцев, и Ивана комиссовали по состоянию здоровья. При очередном медицинском осмотре невропатолог отметил отклонение в психике солдата, и его положили в психоневрологический диспансер, а после консилиума врачей отправили домой.